Сергей ПоратовАрийский простор
Глава 1 Картины автора
Часть первая: С т а р ы й д а м а л ы е
Во втором тысячелетии до новой эры, на огромных пространствах Евразии от бирюзовых вод Балатона и равнин Северной Греции на западе, до разрезанной могучим Енисеем Минусинской котловины на востоке, обитали родственные племена с общими богами, похожими языками, оружием и обычаями — хозяева Великой степи, или как они её называли Ариана Ваджа — Арийский простор.
П р о л о г
В день летнего солнцестояния, когда сила благих богов находится на пике, богиня зари Ушас, супруга солнца Сурьи, прекрасная в своем сиянии, как обычно выезжала на лазурную небесную твердь в золотой колеснице, пробуждая живое и прогоняя злых духов, рассеивая чары ведьм и козни колдунов. В этот день повозки её детей Аршвинов — близнецов рассвета и заката, почти встречаются на небосклоне.
В короткую бессонную ночь в селищах гуляет весёлый праздник — гремят барабаны и глухо грохочут бубны, звенят струны, переливчато поют рожки и свирели. Искрится он добытым трением «живым огнём», потом им обновят потушенные очаги, а пока языки пламени весело взлетали на огромные кучи хвороста, разложенные по берегам рек. Через костры скачут, крепко взявшись за руки, парни с девчатами, обмениваются венками, с хохотом бросаются в воду, а потом бегут в мерцающий огоньками светляков лес поискать цвет папоротника; навряд ли сыщут, да детей точно в назначенный срок прибавится. В ступах толкут зерно молодого ячменя, варят кашу, пьют пиво. Всё лучшее на стол! Летят по склонам огненные колёса, плывут по рекам венки, сплетённые из луговых цветов и трав.
Иное было в горной долине на перевале, что разделяет земли двух враждующих племен.
За седмицу до, и седмицу после солнцестояния, каждый день перед ликом богов там проходили кровавые схватки. Победитель уходил, если был в состоянии, унося отрезанную голову врага, тело побежденного увозили на закате. Когда солнце следующего дня близилось к зениту — всё повторялось.
Готама уже восемь дней сидел в горном храме с пятью оставшимися товарищами. Каждый день немой служитель уводил одного юношу к подъезжавшей колеснице. Сколько из уехавших остались живы, они не знали.
Очерёдность разыгрывалась в кости, хорошими числами считались тройка и семёрка, Готаме выпала девятка. Завтра наступает его черёд.
Почти месяц назад его, как и тринадцать других парней привезли в это святилище для совершения обряда «атмаяджны» — отречения от жизни, а точнее принесения себя в жертву. Человеческая кровь — самый ценный дар, чтобы умилостивить богов. Седобородый артаван в длинном белом одеянии объявил им, что жертва в этом поединке напрямую идёт в Сваргу.
Служители резали белых коз, а потом устроили им пир. На столах помимо мяса и пива, дымились красные курильницы с семенами конопли. Пришли музыканты и песельники, но только мужчины, ни одной женщины не было на этом странном празднике. Все парни знали друг друга, хотя были из разных стай, неоднократно им приходилось драться, а последний год соревноваться в воинских умениях и учиться биться в едином строю.
Вспоминали старые истории, много смеялись, пели песни и плясали.
Поздним вечером, при мечущемся свете факелов, их привели в пещеру, где на неровно обрубленной глыбе мрамора стояла древняя статуя Индры, разделившая все скитания своего народа, вырезанная из тяжелого куска метеоритного железа, что с ревом и пламенем сорвался с неба в незапамятные времена. Выпуклые глаза бога грозно таращились в пляшущих отсветах огня, местами проступившая ржавчина казалась кровью.
На крови и клялись в верности богу и племени. С них взяли обет молчания до поединка, выйдя из пещеры, юноши увидели четырнадцать неглубоких могил. Положив в ямы, парней забросали ветками кедра, завалив поверх крупными кусками земли, укрыли дерном. Свет не проникал, но дышать, хоть и с трудом, можно. Можно и в любой момент разбросать давящую на грудь тяжесть, встать и уйти, но это будет величайший позор для всего рода, трус сразу же станет изгоем.
То ли перенапряжение нервов, то ли алкоголь сделали своё дело, или сказалась нехватка воздуха, но Готама неожиданно быстро забылся беспокойным сном.
К полудню следующего дня их откопали, тела омыли под струями мелкого горного водопада.
Жрец объявил: «Теперь вы мертвы, только кровь побежденного врага вернет вам жизнь».
Через день колесница приехала за тем, чей жребий выпал первым, для остальных начались дни томительного ожидания. Поначалу парни храбрились, показывая презрение к смерти. Кто-то продолжал усиленно заниматься — бегал по предгорьям, метал копья, махал ножом. Никто не препятствовал, но и не заставлял, Готама лишь усмехался, перед смертью не надышишься. Если за пять зим не научился владеть оружием, чего ждать от седмицы. Его учили лучшие, до стаи две зимы натаскивал сам Магх. Понемногу бравада сходила на нет и тревога поневоле начинала просачиваться в душу, сосать сердце.
Раздался звон поварёшки по котлу, служитель звал на обед. Кормили их хорошо и обильно, но многим кусок не лез в горло. Готама подошел и заставил себя поесть, он сын пати и должен показывать пример окружающим. Подумал об отце, хорошо, что смогли ненадолго увидеться.
Невольно поёжился, завтра решится его судьба.
Взошло солнце нового дня, парень не стал завтракать, только напился воды.
Подъехала колесница с десятником Кнутом, Готама обнялся с оставшимися товарищами. Снял набедренную повязку, последние седмицы юноши ходили только в них. Поправив нашейный амулет, надел на голое тело волчью шкуру, так, чтобы над головой торчала оскаленная пасть, завязал узлом на груди передние лапы. Окунув пальцы в глиняную миску, синей краской нанес полосы под глаза и поперек груди. Кремниевый нож закрепил за стягивающую бедро кожаную полоску, в руки взял копьё. Готов!
К полудню через широкое ущелье въехали в зеленую долину, Готама посмотрел на безоблачную синеву неба, где высоко кружили два ворона. Недобрый знак, хотя смотря для кого, его противник тоже их видит. Парень улыбнулся десятнику, тот молча хлопнул по плечу. Пора!
Юноша уверенно, не оглядываясь, пошагал вперёд, полуденное солнце нещадно палило. Обостренное восприятие ловило аромат цветов и трав, едкий запах конского пота, перестук копыт и шорох колёс отъезжающей повозки, тревожный свист сусликов, перекличку цикад и шорох убегающей мыши.
Впереди показался и быстро приближался соперник, язык почему то не поворачивался назвать его врагом. Невысокий паренек, широкоплечий, крепко сложенный, но ничего особенного. Только странно подпрыгивает при ходьбе. Подошел поближе, остановился, сбросил шкуру.
— Жарко.
Вопросительно посмотрел на Готаму. Тот непроизвольно глянул на его член, тоже ничего примечательного; сам остался в шкуре — может ослабить удар. По обычаю нужно было представиться, победитель будет хранить голову на почетном месте, и рассказывать будущим детям из какого славного рода был его соперник.
Шагнул вперёд и гордо заявил:
— Я Готама из рода Льва.
Тот с любопытством посмотрел на своего высокого противника.
— Знаменитый род. Я Оку Хорь из рода Архара.
Готама подсознательно ожидал поединщика под стать себе — высокого и мощного. «Удивительно, не боится парня на полторы головы выше» подумал про себя.
В слух же, с усмешкой произнес.
— Хорь? То-то воняет.
— Смешно.
Спокойно сказал Оку, аккуратно положил копьё с кремневым наконечником на траву, и зигзагом рванул вперёд, мгновенно сокращая дистанцию. Этого мига и не хватило Готаме.
Настраиваясь на благородный копейный бой, а в нём он был мастер, парень растерялся и не успел воспользоваться преимуществом роста и длинных рук. Хорь увернулся от запоздалого удара копья, уйдя низом, резанул по державшей его руке. Схватиться за нож Готаме не дал, сразу же последовали три мгновенных удара — печень, живот, горло. Каждый из них был смертельным.
Глава первая
Как воплощенный сгусток тьмы, ворон бесшумно спланировал на один из черепов, торчащих на частоколе крепости, зацепился, скрежетнув когтями; нахохлившись от внезапного порыва ветра, зло клюнул пожелтевшую человеческую кость. Задремавший было страж, мгновенно очнувшись, негромко ругнулся «Ах, чтоб тебя…», и коснулся оберега, качнув копьём. Недовольно каркнув, спугнутая птица вновь тяжело поднялась ввысь и полетела над стенами, оседлавшими обрывистые берега излучины реки, поддернутой туманом, в сторону уже начинавшей пробуждаться степи.
Симха проснулся до рассвета. Почесал широкую, поросшую рыжеватым жестким волосом, грудь; поглядел на сопящую рядом грудастую девку, шлепнул ладонью по тугому заду.
— Принеси напиться.
Утолив жажду, не спеша натянул полотняные портки и просторную посконную рубаху, спустился в трапезную. Там уже хлопотала старшая жена — крепкая немолодая женщина в окрашенном корнями морены платье, расшитая шапочка с накосником блеснула бисером. На всё еще красивом лице застыла гримаса недовольства.
— Собирай Лучика в дорогу.
Жена всплеснула полными руками. — Куда ты его?
Мужчина пристально посмотрел на властную хозяйку большого дома, та стушевалась; склонив голову, суетливо вытерла руки выцветшим рушником и поспешила в детскую. В пелэ обитало около двадцати разновозрастных детей, но шестилетний Лучик, волосами цвета спелой пшеницы и синевой глаз похожий на умершую три зимы назад красавицу-мать, был всеобщим любимцем.
Выехали на заре, ворота со скрипом открылись, колеса застучали по трясущемуся мосту, перекинутому через неглубокий ров, заросший ряской, резко пахнуло тиной и нечистотами. Лучик обернулся, чтобы ещё раз проститься с высыпавшими на крыльцо домашними, коротко махнул рукой. Мальчик был горд, что могучий мужчина и вождь, посадил его в боевую повозку, но стеснялся своего строгого отца, которого редко видел, живя на женской половине дома. Мужчины обращали на мелюзгу мало внимания. Дети во множестве умирали во младенчестве, как и женщины при родах, да и потом … Только половина из оставшихся доживала до пяти лет, им и имя то настоящее до этого срока не давали. Симха уверенно управлял парой г