Закончив работу, ватага углежогов-лесорубов засобиралась домой, вместе с ними в посёлок вернулись и парни.
Отмывшись до скрипа кожи и напарившись в бане, отдохнув и отъевшись у заботливой хозяйки, Белый да Чёрный опять принялись за занятия с Юваном и свои ранние забеги.
Как-то раз, пробегая по бодрящему утреннему морозцу протоптанной дорожкой вдоль берега, друзья приметили вдалеке вереницу лыжников и оленьих упряжек, змеёй тянувшуюся по замершему руслу.
— Чужаки! — Радж хлопнул друга по плечу, махнув рукой к острогу.
Поздно, их заметили, чужие были далеко, но шли на лыжах. Никогда ещё ребята не бегали так быстро, но лыжники постепенно настигали. Вперёд вырвались легконогие молодые воины с копьями в руках, сплочённая группа в роговых доспехах держалась сзади.
Воздух со всхлипом вырывался из груди, когда парни добежали до стен, крича во всё горло «Тревога!», голос прорезался и у молчуна Уолко.
На вышке гремело бронзовое било. У спущенной со стены верёвки перевели дух, рассматривая приближавшихся лесовиков. Человек сто, для малочисленных таёжных охотников — огромное войско.
Передние уже близко, достают из тула луки, натягивают тетиву.
Друзья бросились подниматься вверх, тут уже не до показухи, быстро перебирали руками и ногами. Застучали по стенам стрелы, с треском отламывая щепу. Глухо вскрикнул поднимающийся выше Уолко, на миг завис, но вот уже тяжело перевалился через забороло. Радж ухватился за крепь, легко перебросил тело за ограду, больно ударившись боком о сумку с камнями. Над головой, взбив к верху росомаший хвост на шапке, просвистела стрела. Бросился к Уолко, у друга была пробита икра ноги, кость вроде не задета. Тын быстро заполнялся защитниками, лучники стали стрелять в ответ. Подошел Юван, кивнул своим на Уолко.
— Спускайте вниз. Молодцы, что тревогу подняли.
Радж высунул голову из-за ограды. Чужаки внизу разворачивали лагерь, разгружали нарты оленьих упряжек. Разламывали хозяйственные постройки на берегу. «Конец бане» горестно подумал малец.
В устроенном неподалёку от стен стойбище мирных инородцев послышались женские крики и плач детей, яростные вопли. Разгорелась короткая схватка между нападавшими и застигнутыми врасплох гостями острога. Радж видел, как женщин вытаскивали из чумов и насиловали, разложив прямо на снегу. Кто-то пытался сбежать в темнеющий вдалеке лес, их преследовали. Часть упряжек бросилась на перехват. Не уйдут.
Мальчик вдруг понял, что стоять на стене без оружия глупо, только путаться под ногами защитников. В окрестностях не было крупных хищников, для волчьих стай ещё не пришло время, и поэтому они бегали только с сумками для пращи, набитыми камнями для веса, и с ножами на поясе, оставив копья и луки за стеной. Только сейчас дошло, что сумки, спасаясь от лесовиков, можно было бы и сбросить, настолько свыкся с оружием. Побежал по сходням вниз, навстречу мечущемуся в беспокойстве Бхергу.
Прошла седмица. Радж туда — сюда бегал по острогу, передавая распоряжения старосты и Ювана. Но сейчас перестреливался с лесовиками из-за тына, правда, без особого успеха, те близко не подходили, а чтобы пустить стрелу далеко, детских силёнок не хватало. Страха не было вовсе, мальчишка испытывал радость и лихорадочное возбуждение. Пытался для тренировки ловить руками стрелы на излёте, Ювану приходилось его постоянно осаживать.
— Когда — нибудь, ты их своей бестолковой головой поймаешь.
Уолко же несколько дней провалялся в горячке. Стрела с насадкой из кости пробила мякоть ноги; срезав наконечник, её вырвали, прижгли рану. Но какая-то зараза в неё попала, местный знахарь пояснил, что так часто случается из-за костяных насадок.
— А бывает, что они стрелы и в дрянь какую макают.
Парня поили горькими отварами, постепенно опухоль спала, и тот тут же похромал в мастерскую. Чахлый не гнал парня, уважая его исполнительность и молчаливость.
Осада продвигалась вяло, брать крепости лесовики не умели, хотя в первую ночь попытка штурма была. Под покровом темноты орочены попробовали забраться на стены, используя вместо лестниц еловые стволы с наполовину обрубленными ветвями. Но дозорные не спали, света луны, хоть и не полной, хватило, чтобы разглядеть на белом снегу готовящихся к атаке врагов. К тому же половина из четырех еловых лестниц не дотягивали до заборолов, лесные удальцы попытались забраться по заброшенным арканам, но защитники рубили кожаные верёвки бронзовыми топорами, и лесовики, кувыркаясь, летели с высоты в двадцать локтей в неглубокий снег, ломая руки и ноги. По более длинным стволам орочены вперед пустили легких, как белки и таких же ловких молодых охотников, уворачиваясь от летящих со стен камней, и подбадривая себя воинственными криками, некоторым из них удалось добраться до ограды тына и перебраться через неё. Там легковооруженных удальцов встретили в копья и топоры здоровенные, хорошо вооруженные и защищённые мужики под командой Ювана. Оружие из камня и кости не могло на равных поспорить со звенящей бронзой, потеряв больше десяти человек, лесовики отступили. Заглохла сама по себе и попытка прорубить ворота, там, среди десятка ороченов, четверо были с бронзовыми топорами и в доспехах из пластин лосиного рога, соединенных кожаными ремешками, остальные прикрывали их и себя длинными щитами. Их закидали камнями, загодя припасенными на тыне, напоследок опрокинув на лесовиков горящую смолу из медного котла. Ороченам пришлось отходить подальше, оттаскивая раненых и убитых. Потери были и среди поселян, но в основном раненными.
События развивались быстро, и разбуженный тревожным билом Радж заскочил на стену уже к шапочному разбору. Успел только увидеть, как лесовики, прикрывая отход своих, засыпали стены и защитников горящими стрелами. Они втыкались в лиственничные стволы, но те разгорались плохо. Лесные луки уступали по дальности степным, в тайге из-за деревьев далеко не постреляешь, к тому же защитники били с высоких стен. Стояли морозы и на следующий день стены полили водой, хотя и испытывали в ней уже нехватку, теперь они были покрыты ледяной коркой.
Припасов пока хватало, но скотину уже начали резать, Радж опасался, что если осада затянется, может дойти и до собак. Съесть Бхерга он никому не даст.
Живя в доме старосты, мальчик предлагал сгонять за подмогой к отцу в крепость.
— На колеснице не получится, верхом прорвусь, я легкий, двуконно ветром домчусь.
Предложение было неожиданно толковым, Хвар задумался. Если утром сделать вылазку, прорваться можно. Но риск слишком велик, в округе разгоралась беспощадная лесная война местных охотников с пришлыми, мальчику не преодолеть многодневной дороги, только лошадей загонит и сам сгинет, не люди, так волки порвут. Но всё же почтил малолетку ответом:
— Место у нас крепкое, наскоком оглоеды не взяли, и осадой не возьмут. Слухи быстро разносятся, друзей и родни у нас в округе хватает. Дождёмся подмоги.
Радж понимал, что зимой на колесницах не воюют, пока вести до пелэ дойдут, пока воины соберутся, пока пешими дотопают. Налегке не пойдут, в доспехах, с припасами. В чем точно был уверен, так в том, что Учитель их не бросит, как только весть донесётся, так сразу и на выручку поспешит.
Плохо было с водой, в остроге не было колодца. До осады воду от недалёкой реки носили поутру в кувшинах женщины и возили в бочках на волах. Теперь выручал снег, его топили, благо дров на зиму заготовили много.
Ближе к закату жителей острога взбудоражили звуки бубна, ритмичные удары колотушки по натянутой коже вселяли тревогу в сердца защитников. На стену взобрался староста Хвар, озабоченно помотал головой в натянутом на лысину подшлемнике.
— Что там? — спросил у Ювана.
— Шраман ихний проклятие на нас насылает.
На расстоянии перестрела от стены разгорался огромный костёр из разломанных стен прибрежных лабазов и захваченного на внешних домнах угля. За стеной пламени нестройными рядами переминалось лесное воинство, вверх-вниз гуляли копья. Впереди костра расположилась группа из четырех человек — коренастый мужик, сложением похожий на Хвара — такой же широкий, с надетой поверх доспеха медвежьей шкурой — видать «иничен» — военный вождь племени. Рядом стоял неподвижный, как будто застывший шаман и два его помощника, мерно колотившие в расписные бубны — большой и малый.
Радж уставился на лесного кудесника, посмотреть было на что. Верхняя часть черепа оленя с рогами была привязана к его голове, на тулье шапки вышиты глаза, сбоку подвески в виде птиц, лицо до подбородка закрыто кожаной бахромой, длинная камлайка завешена амулетами, на груди отблески костра играли на медном зеркале ручной ковки. На плечах топорщились нашитые перья беркута, совы и ворона — птиц сопровождающих шамана в полете к духам верхнего мира, на сплетенном поясе ритуальный нож и свисающие подвески духов нижнего мира — пожирателей душ.
Двое доспешных воина подтащили к лесному вождю пытавшегося вырваться пленника, на голову возвышавшегося над лесовиками — с перехваченными ремнем руками и разбитой рыжей головой.
— Никак пропавший Лисовин!? Так и знал, что его девки илькенские до добра не доведут.
Негромко проговорил староста. Радж узнал виновника стычки с Учителем.
О судьбе некоторых обитателей острога в посёлке не знали, кто то заночевал перед нападением в становище гостей, несколько человек оставались в хибаре у штольней.
Видно было, что взять здоровяка ороченам было не просто — рубаха разорвана и окровавлена, правый глаз выбит. Вожак что-то говорил Лисовину, тот стоял молча, упрямо выпятив подбородок, заросший рыжей бородой и заляпанный кровью, уставившись в хмурое небо оставшимся глазом. Пожав плечами, вождь, мощным ударом в живот, повалил мужика на колени, ухватив за волосы, задрал голову и перехватил ножом горло, подставив под вырвавшуюся струю крови каменную чашу. Тело Лисовина, несколько раз дернувшись, безвольно обмякло; под непрекращающийся грохот бубнов, подручные потащили его к костру и с размаха бросили в огонь. По стене прокатился возмущенный гул.