— Это подарок.
Пресекая возражения, продолжил.
— Я знаю друг, что ты не нуждаешься в золоте, поэтому и в тайгу ушел. Но я прошу тебя, не вешай на меня тяжкий груз неблагодарности, прими не за заслуги, а на память. Грядущее закрыто от нашего взора, хотя про тебя я в этом не уверен, может быть, это золото когда-нибудь поможет тебе или близким людям.
Отшельник поразмыслив, ответил:
— Это я должен благодарить тебя. Дети наполнили смыслом мою жизнь.
Выпили ещё.
— Что скажешь про сына?
Девдас отломил кусок лепешки, съел вместе с сыром.
— Славный мальчик. Порывистый, бывает по-детски не сдержан, своеволен и упрям, но и дед его таким же был. Разумный. Упорен, воинскую науку на лету схватывает. Главное, люди к нему тянутся, из такого вождь может получиться, за которым не из-за страха, а из-за любви идут.
Симха горько усмехнулся.
— Ты же знаешь, что настоящей любви не бывает без страха.
— Страх у нас многие нагонять любят. С Магхом не примирился ещё?
Вождь по новой наполнил чашу, пожал широкими плечами, досадливо поморщившись.
— Да мы толком и не сорились, не знаю я, как его своеволия прекратить, на его стороне многие ратэштары стоят. Не кровь же родную единственного брата проливать?
Девдас стряхнул с бороды крошки.
— Попробуй добром договориться, ты знаешь, не люблю я его, но вместе вы дополняете друг друга.
В единстве сила, в раздорах — смерть.
Поутру пришла пора прощаться.
Радж молча обнялся с Уолко, почтительно поклонился, а потом обнял отшельника.
— Я вернусь, Учитель. — Сразу же поправился.
— Буду жив, вернусь.
Девдас похлопал его по спине.
— Храни тебя дэвы. — И протянул три заточенных бронзовых кольца.
Симха уговаривал отшельника возвращаться в крепость.
— Поедем со мной, твоя мудрость нужна мне и племени.
— Скоро наступят времена не Мудрости, а Силы. Ты знаешь, я дал обет не убивать людей и слово своё не нарушу.
Глава девятая
В пэле Раджа раздражало обилие людей и бестолковая суета, хотя приятно было увидеть старых знакомых. Отец не дал ему пофорсить в облике грозного охотника, улыбаясь, приказал сдать оружие и одежду для леса. Мальчик лишь отстоял право носить охотничье ожерелье и пояс с кинжалом.
Через седмицу пришлось лишиться и этого. Всё это время отец не отпускал его от себя, Радж мотался с ним в колеснице по степи, полям, встречался с людьми, сидел на советах. Запомнилась встреча со вторым сводным братом Готамой. На второй день пребывания в пэле отец отвёз его в дальнее урочище. Из тёмного проёма каменного строения с висящими над входом огромными бычьими рогами, в сопровождении бородатого старика в длинных жреческих одеяниях, вышел навстречу долговязый, немного нескладный парень, с крупными руками и ногами. Похожий на подросшего, но ещё не сформировавшегося щенка волкодава. Готама подошел, смущённо улыбаясь; тряхнув головою, отбросил с зелёных глаз рыжеватые волосы; обнял отца, подозвав к себе, крепко прижал Раджа к широкой, костлявой груди. Мальчик внезапно ощутил какое-то щемящее чувство родства, на глаза выступили нежданные слёзы. И ещё, вдруг отчётливо вспомнил, как пять зим назад брат подарил ему на память, вырезанную из кости лошадку; ему пришел срок покидать семью. Радж, тогда ещё Лучик, очень дорожил ею и берёг, горько плакал, когда старшие пацаны отняли и сломали игрушку.
Они отошли с отцом в сторону, и о чём-то негромко заговорили. Потом попрощались, Готама подошел, ещё раз обнял Раджа, взъерошил ему волосы, махнул им рукой и напоследок опять, открыто, по-детски улыбнулся.
Спустя седмицу Симха сказал:
— Пришла пора расставаться. По обычаю в стае все находятся на равных — одинаковая одежда и никакого личного оружия, только амулет на груди. Ожерелье снимай, у воинов охотничьи трофеи носить не принято.
Радж присел на колени, обнял привязанного, тоскливо недоумевающего Бхерга, шепнул в ухо «Дождись», потом дотронулся до амулета и спросил отца.
— Расскажи мне про маму, я её почти не помню. Как вы с ней впервые встретились?
Симха задумался, потом улыбнулся. Улыбка странным образом преобразила, как будто озарила внутренним светом, его суровое лицо.
— Я купил твою мать на торговом рынке. На Западе, в городе Дажкенте у Рудных гор.
— Она была пленницей?
— Нет, её отец был торговцем янтарём из дальних северо-западных земель. Умер с женой от какой-то болезни, оставив маленькую дочь. Местный купец, который вёл с ним дела, присвоил их имущество за мнимые долги.
Отец презрительно скривился.
— Сита выросла в его доме. Когда её красота расцвела, старик решил разбогатеть на её продаже.
Конечно, девушку не выставили с другими рабами в загоне на рынке. Собрали самых богатых купцов.
Мне шепнул знакомый, что продаётся редкая красавица, провел к богатому дому с привратником на входе. Я зашел и на помосте впервые увидел её. В короткой белой сорочке, с непокрытой, гордо вздернутой головой и распущенными волосами цвета спелой пшеницы.
Симха надолго замолк, Радж жадно слушал затаив дыхание.
— Когда я увидел её, то понял, что не смогу жить без этой девушки. Мне было уже двадцать шесть зим, имел жену и двух сыновей, но любовь впервые пришла в моё сердце. Нас женят, не спрашивая согласия, всё решают старшие в семьях, и мне подобрали достойную невесту. Но любовь я испытал, только повстречав твою мать.
Наши взгляды соприкоснулись, и я увидел в её глазах мольбу. Девушку, как кобылицу, похотливо рассматривали жирные торгаши, пытаясь лапать жадными руками.
Молодая рабыня стоит три вола, старик же запросил в двадцать раз больше.
Я не стал торговаться, хотя вокруг слышался возмущенный ропот.
Отдал в задаток серебро и золото на поясе, снял браслеты с руки и золотую гривну ратэштара с шеи.
Получилось чуть больше половины.
Старик понял, что продешевил, но слово уже было сказано. Мне дали время, всего лишь до полудня, чтобы принести оставшуюся плату. На девушку набросили плащ из драгоценного шелка и позволили повязать голову.
Отец послал меня с моим десятком охранять торговцев, ехавших купить олово на большое городское торжище. И я просил у них золото в долг, под залог колесницы. Купцы удивленно качали головами, но согласились помочь.
Когда я с двумя свидетелями сделки, до назначенного времени вернулся назад, этот сквалыга объявил, что местный владыка, прознав про торги и увидев девушку, предложил ему за красавицу вдвое большую цену. Понадеявшись на его покровительство и оставленную охрану, негодяй, смеясь, бросил оставленный задаток нам под ноги.
Бешенство охватило меня, даже не доставая кинжала, я руками разбросал воинов как неопытных мальчишек, поломал их копья, старику же просто свернул шею. Заметался по дому, боясь, что не найду её и тогда ярость, как в битве полностью захлестнёт меня тёмной волной. Она выбежала навстречу, схватила за руку, шепнула «Бежим», указав проход. Но я вернулся назад, бросил золото на труп торговца, чтобы меня не посчитали вором. А потом мы бежали. Я забыл про честь, про поручения отца, доверенных мне людей, не в силах расстаться с ней ни на миг.
Правитель послал погоню, но она не смогла догнать нашу колесницу. В дороге узнал её сложное имя, но я всегда называл её Сита — Светлая. Владыка города отправил посольство, требуя заплатить виру за убийство и вернуть девушку. Многие советники отца хотели выполнить его требования, говорили, что она ведьма, околдовавшая сына пати. И тогда мне помог твой Учитель, Аджит привел Ситу на совет племени, снял с головы покрывало и спросил:
— Кто из вас отказался бы от такой красоты? — Симха рассмеялся.
— Все сразу замолкли. По нашим обычаям я взял её второй женой, совершив положенные обряды и принеся жертвы. Отец выплатил виру, забрал у меня колесницу и коней. Я ходил за его повозкой в бой простым копейщиком, мы с Ситой жили в хижине, но я был счастлив, особенно, когда родился ты.
В день, когда твоя мать умерла, для меня померк свет. Она очень тебя любила, сын.
Отец посмотрел на возницу, ожидавшую Раджа простую телегу запряженную волами, и впервые в жизни крепко прижал его к груди.
Подростками-кшатриями двенадцати родов, достигших десяти зим, по весне пополняли состав шести стай, в каждой по двадцать — двадцать пять разновозрастных отроков. Хорошо, если к концу обучения из этих первогодков оставалась половина. Родовичей старались развозить по разным стаям, так крепилось единство всего племени. По нескольку отроков отправляли и в стаи трех союзных племен. Наставников старались набирать из лучших и самых опытных, часто покалеченных бойцов, но многие роды и семьи особые секреты передавали только своим. С серьёзным оружием отроки начинали работать только на третий год обучения. Старшими в стаи назначали молодых воинов недавно прошедших Посвящение, на них и ложилась основная забота о воспитании будущих защитников племени. Но ватаги подростков не зря назывались стаями, нравы там царили звериные, а выживали только сильные телом и духом. Не в буквальном смысле, конечно, многих отправляли домой из-за душевного слома, травм и увечий, старшие не допускали только явного беспредела.
К лагерю воинов, не прошедших Посвящение, или к Логову Стаи, Раджа, с ещё двумя попутчиками, молчащими всю дорогу, привезли на телеге с припасами. Возница в облезлом халате, остановив воловью упряжку, махнул рукой и сказал:
— Берите по мешку и тащите к той землянке.
У входа их встретила группа тощих подростков. Вперёд вышел коренастый, невысокий паренек, задиристо присвистнул.
— О, свежее мясо привезли. Гляди братва, какой милашка — хорошенький, как девочка. Тебя как зовут — Одуванчик?
Пацаны обступили, гадливо усмехаясь. Радж сбросил мешок им под ноги и напрягся, готовясь к драке. Раздвигая толпу, вперед протиснулся высокий юнец, одетый, как все, в ободранные посконные штаны. Радж с удивлением узнал подросшего Пирву. Тот, улыбаясь, произнес: