Оглядев окружающих, телохранитель сразу же сосредоточил внимание на отшельнике. Да, Парама умел подбирать людей.
Девдас не стал мериться со стражем взглядом, а спокойно перевел глаза на правителя ишкузи.
Высокого роста, широкоплечий, тот не производил впечатления могучего бойца, как Симха с Магхом, и не только из-за хромоты.
Было видно, что этот человек посвятил свою жизнь не войне, но миру. И это хорошо, подумал Девдас.
Отшельник знал, что Параме сорок пять зим, но тот выглядел старше из-за светло-русой бороды, которую отрастил, прикрывая слабый подбородок.
Судя по одежде, мода восточных владык добралась и до окраин арийских земель, впрочем, правитель ишкузи одевался без их вычурной роскоши. На нем была длинная просторная рубашка из тонкого, хорошо выделанного и отбеленного льна, подпоясанная красным кушаком, расшитым золотой нитью. Из отделанных слоновьей костью ножен торчала позолоченная рукоять кинжала.
Голову правителя украшала высокая, из мягкого белого войлока, тиара с оправленным в золото крупным рубином по центру, а грудь — массивное золотое, опять же с рубинами, ожерелье; яхонт сверкнул и в серпообразной серьге в правом ухе. Легкие сандалии из красной кожи блестели позолоченными застежками.
Правитель недолго поговорил с почтительно склонившимися мужчинами, выслушал кинувшуюся к нему в ноги замотанную женщину, приказал казначею выдать ей маленький слиток серебра, ребенка ласково потрепал по голове.
Подошел и к отшельнику, Девдас встретил внимательный взгляд его светлых глаз, вглядываясь в умное сухощавое лицо в резких морщинах, с крупным, с небольшой горбинкой носом и неожиданно полными, четко очерченными губами, больше подошедшими какой-нибудь красавице. Почему-то вспомнил, что у Парамы пять дочерей. С прошлой встречи властитель сильно постарел, видимо сказывается пресловутое бремя власти.
— Мне кажется знакомым твоё лицо, где я мог тебя видеть? — С сомнением спросил правитель. Темнокожий телохранитель приблизился.
— Когда-то давно я сопровождал слепого певца Мадху.
Парама невольно отшатнулся, как от ядовитой змеи, но быстро опомнился. Девдас оставался неподвижным.
— Что привело тебя в наш город на этот раз?
— По примеру своего Учителя я хотел бы выступить при твоем дворе, о, великий повелитель прославленный своей мудростью и щедростью.
Правитель ишкузи невольно усмехнулся.
— Это большая честь, и я не знаю, достоин ли ты её, чужеземец.
Парама задумчиво погладил бороду.
— Я решу это, послушав тебя перед обедом. А пока накормите его и разместите среди слуг — указал распорядителю и направился к ожидавшей его колеснице. Телохранитель что-то шепнул подошедшему третьему стражнику — молодому парню героических пропорций.
Девдаса провели через ворота в просторный двор, а затем в помещение для слуг. Страж-великан спросил:
— Не хочешь ли ты помыться?
— Я это делал вчера, обеты не позволяют мне при посторонних обнажать своё тело, но ты можешь обыскать меня, я не имею с собой оружия, и твоему господину не стоит опасаться, я не причиню ему вреда, свидетельствую в том перед богами.
Стражник ощупал одежду старика и успокоено кивнул.
— Сейчас тебя накормят, до приезда господина оставайся с нами.
Дальнейшая беседа с Парамой продолжилась в саду, в тени деревьев у небольшого бассейна со скользящими по зеленоватой воде крупными карпами, раскрывавшими круглые рты в ожидании подачки.
Девдас настраивал лиру, подкручивая колки, потом неспешно принялся перебирать струны. Праджна жестом отослал распорядителя, про телохранителя же сказал:
— При нем можешь говорить свободно. Он плохо понимает наш язык и многократно доказал свою верность делом.
— Я не сомневаюсь в твоей мудрости и предусмотрительности. — Отшельник отложил музыкальный инструмент в сторону. Парама поморщился.
— Оставь славословия, Аджит, из твоих уст они звучат издевкой. Давай поговорим по-простому. По своей ли воле, или по повелению Симхи ты пришел в мои земли?
— У меня нет повелителей, кроме богов. Наверняка ты знаешь моё новое имя, и про обет не убивать людей. Но ты прав, я здесь по просьбе Симхи, он, как я, и надеюсь, что и ты хочет предотвратить новую войну.
Парама хлопнул ладонями по коленям и в притворном гневе, соскочил с кресла.
— Если бы он хотел сохранить мир, то не нарушил бы клятву, оспаривая волю богов, и не вторгся в наши пределы!
— Симха не нарушал клятвы, хотя потерял в Посвящении сына.
— Если набег произошел не по его воле, то как он наказал нарушителей? Я смогу увидеть их головы?
Парама ловко загонял собеседника в ловушку. Для любого вождя лучше прослыть вероломным, чем слабым правителем, запреты которого ничего не значат для его подданных.
— У нас другие обычаи, вождь-пати может приказывать только своим людям, но не другим ратэштарам. У свободных людей нет привычки повиноваться. Мы все равны и любой волен в своих поступках. К тому же воранги считают, что победа в Посвящении достигнута коварным колдовством, а не воинской доблестью.
— Это всего лишь жалкие отговорки, и даже хуже — кощунство. Ты тоже считаешь, что великие дэвы Митра, Варуна и Индра могли допустить колдовским чарам вмешаться в поединок среди белого дня?
— Нет, я думаю, что у вас появился новый хороший учитель ножевого боя. Дозволь мне передать предложения вождя ворангов.
— Говори.
— Симха выкупил пленных захваченных во время набега, в том числе сына Рагина и готов заплатить ему виру за ущерб.
— То, что его наследник жив — хорошая новость, но Рагин не примет выкупа, ему нужна месть за гибель семьи. — Быстро ответил Парама.
— Пати предоставит ему такую возможность, он сможет сойтись в поединке с Магхом, или с любым другим участником набега. Сам Симха также готов встретиться в единоборстве с твоим братом, ведь это Жеребху водит войско? Он не будет вторгаться в земли ишкузи, но дождется твоего решения на границе. Выбирай — мир или война?
Важно кивнув, правитель негромко произнес.
— Я подумаю над его предложением, а что намерен делать ты?
— Мне бы хотелось посетить храм в Рудных горах, а потом вернуться в свой лес.
— Да будет так.
Глава тринадцатая
Ветер нагорья трепал чёрное племенное знамя, окрашенное в ещё стародавние времена запекшейся кровью павших героев. Рядом со стягом на своей колеснице башней возвышался Симха в сияющей бронзовой кирасе с окантовкой из белого олова, отблески солнца играли на золоте браслетов, нашейной гривны и позолоте шлема, порывистый ветер развевал пышный плюмаж окрашенного хною конского хвоста.
В правой руке вождь сжимал символ власти — древнюю каменную булаву с навершием в виде конской головы. По соседству, в начищенном круглом шлеме и кожаных доспехах, усиленных бронзовыми пластинами, застыла фигура возницы с поводьями в руках. Легкий, обтянутый кожей, плетеный щит прикрывал ему спину.
Большеголовые гнедые кони в богатой упряжи, украшенной оправленной в медь бирюзой, нетерпеливо перебирали ногами, боевая повозка была набита разнообразным оружием. Левой рукой Симха придерживал прислоненное к борту длинное копье с листовидным наконечником и тяжелый, лишь ему под силу, почти ростовой щит — с бронзовой окантовкой и круглым умбоном в виде львиной головы. Они не нужны в колесничном бою, и взяты на случай пешего поединка. На правой стороне повозки были закреплены три дротика с нарядными красными древками, длинный роговой лук со спущенной тетивой, а также семейная реликвия — гладко отшлифованный топор-молот из нефрита. Дополнительные колчаны, полные стрел были намертво примотаны и на внешних бортах колесницы.
Позади, на неширокой горной равнине, ограниченной по бокам обрывистыми утесами, лишь местами поросшие кустарником, неспешно разворачивались родовые колонны. Там преобладали красные и черные тона — цвета войны и крови, в них были окрашены кожаные шлемы, доспехи, пояса и ножны кинжалов воинов. Сияли начищенной бронзой наконечники копий, благородным серебром светились наручные браслеты и бляхи на широких поясах.
Вопреки советам, вождь не стал вторгаться в земли ишкузи, до последнего надеясь решить дело миром. Будучи ещё и верховным жрецом племени, нетерпеливым соратникам объяснял задержку плохим исходом жертвоприношения.
Приехавший первым, Симха угрюмо разглядывал место недавней гибели своего сына. Эту небольшую долину на границе племен он выбрал не только поэтому, собранные пять сотен воинов должны были надежно перегородить узкий проход, не давая врагам обойти их на флангах, используя преимущество в людях и колесницах.
О приближении и примерной численности ишкузи сообщили посланные загодя разведчики. По два десятка лучников уже сидели на скалах слева и справа, готовые помешать подъему вражеских лазутчиков и подать сигнал о появлении чужого войска.
Сунув булаву за пояс, размял левую руку — в недрах предплечья заныла старая рана, видать к перемене погоды.
За спиной вождя зацокали копыта — подъехали колесницы Магха и Ястреба, соседнему вождю явно нравился белый цвет — лошади именно этой масти были запряжены в темно-красную боевую повозку. Смотрелось красиво, на красной сбруе светились серебряные бляшки, серебристые гривы коней были умащены и заплетены в косицы. Хорош был и сам Шиена, по бокам посеребренного шлема трепетали на ветру пестрые ястребиные крылья, за спиной развевался алый плащ, закрепленный на правом плече массивной застежкой-фибулой из литого золота. Война — сакральное действо и все ратэштары собирались на неё как на праздник. Вождь поигрывал бронзовым клевцом — топориком с обухом в виде загнутого клюва, удобным для проламывания шлемов и черепов.
Магх опять надел поверх доспехов свою любимую тигровую шкуру, держа в руках страшное оружие ближнего боя — двойную секиру-лабрис на длинной рукояти. С её помощью он уже не один раз проламывал ряды вражеских копейщиков, мощными взмахами сметая или перерубая древки, щиты, руки, головы, без разницы — что попадет. Его возница придерживал уже снаряженный составной лук.