Даже на расстоянии отчетливо ощущалась его властность и мощь, такому красивые побрякушки не нужны.
Лысые обычно отращивают бороду, этот же был чисто выбрит, из квадратной нижней челюсти торчала вперед глыба подбородка. В темных провалах под мощными надбровными дугами блеснули опасным весенним льдом светлые глаза. Высокий покатый лоб, почти сросшиеся тёмные брови, на расплюснутом носу белел поперечный шрам. Толстенная, как ствол дерева, шея, утопала в крутых валах трапециевидных мышц, широкие плечи прикрывали крылья плаща.
Жеребху приходилось видеть мужей и побольше, и посильнее.
Но впервые столкнулся с человеком столь мощной харизмы; насторожился как хищник, встретивший более опасного и свирепого зверя. Признался себе, что рад разделявшему их провалу оврага в десять локтей шириной.
Воевода поднял руку в знак приветствия.
Узкий, как будто прорубленный топором, рот Базорка разомкнулся.
— Насмотрелся? Говори, зачем звал?
Глава девятая
Когда Радж принес в мастерскую ясеневые жерди, Септ, привередливо морщась, принялся их внимательно разглядывать; не дожидаясь придирок, парень снял с пояса селезня, протянул мастеру.
— Прими в котел артели.
Тот хмыкнул, отметив изображение волчьей головы на правой руке, мотнув бородой, принял подарок.
— Приварок не помешает. Может тебе лучше охотой заняться?
Радж почесал затылок. Охота дает свободу перемещения, но уходить надо на целый день, ему же главное — Карви видеть. Сейчас только расстались, а он уже начал по ней скучать.
Чтобы отвлечься, отошел к кладке ошкуренных бревен, с натугой подхватил одно на плечо, завертел вокруг торса, покатал туда-сюда со спины на шею. Положив обратно, утер пот, переводя дух и стряхивая ошметки прилипшей коры. Этой забаве Радж научился у великанов-братьев, те частенько так баловались, потешая народ гулявшей в жилах немереной силой.
Перед началом закладки новой колесницы, Септ всегда устраивал жертвоприношение. Вот и в этот раз зарезал овцу, пригласил артавана, чтоб провозгласил гимн на удачу. Потом тот долго разглядывал вынутую печень жертвенного животного, важно кивнул головой — предсказание благоприятно. Забрав часть мяса, жрец удалился.
На угощение, кроме своих сынов, мастер позвал кожевника Кабара, ну, и Раджа заодно. Баранину по-быстрому зажарили на углях, полусырое мясо обильно запивали пивом. Радуясь объяснению с Карви и пытаясь не отставать от бывалых мужиков, парень впервые в жизни напился. Бессмысленно улыбаясь, он, покачиваясь, сидел на ошкуренном бревне, зажав в руке овечью кость. Опьянев, мастер Септ неожиданно подобрел. Хлопнув Раджа по плечу, от чего парень завалился на землю, пророкотал.
— Не журись, хорошую колесницу тебе построим. Псалии из рога вырежу, а не из кости. Для втулок у меня отличное дерево припасено — акаки (акация).
Радж поднявшись, пробурчал.
— Мне не надо из каки.
Братья захохотали, кожемяка лишь ухмыльнулся, он только слегка охмелел, в его пузо сколько пива не влей — всё мало.
— Да не из каки, а акаки — самое твердое дерево, куда там до неё лиственнице или дубу.
— И… ска. кого писа она моя?
Младший сын Септа загоготал, повторяя.
— С какого писа!!! Бу-га-га!
Пьяный мастер важно пояснил.
— Колесницы на продажу не делают, это тебе не горшок. Или ты подумал, что её для твоей учебы строим? Молод ты ещё конечно, но уж если ванака немалые деньги отвалил, то не просто так.
Радж неожиданно блеванул, успев отвернуться от собеседников, но при попытке подняться, споткнулся об бревно и упал, чуть не разбив себе голову.
Его отнесли в тенек, повернув на бок, чтобы не захлебнулся рвотой.
Мастера же продолжили праздновать.
Поутру наступила расплата. Продирая опухшие глаза, парень со стоном поднялся. Раскалывалась голова, пустая, как бубен, и как бубен она звенела от малейшего шума. Мучил сушняк и обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Поглядев на его зеленое лицо, опохмелявшийся старший сын Септа протянул из жалости горшок, учуяв запах пива, Радж в ужасе отшатнулся, зажав рот.
Выпив кувшин воды, побежал к речке и с головой окунулся в её пахнувшие тиной воды.
После долгого бега и работы с шестом, когда с него сошло семь потов, снова поплавал, дав себе зарок никогда не злоупотреблять хмельными напитками.
Потом приплелся в мастерскую, застав хмурого Септа, также маявшегося с похмелья. Мастер занимался резьбой по кости, вполголоса что-то бормоча. Для колесницы требовалось множество костяных изделий — помимо псалий и колец для ремней, всякие пряжки и бляшки, это не говоря про украшения.
Колесница — сакральный символ и атрибут элитного бойца, каждый уважающий себя ратэштар вкладывал немало средств в нарядное убранство своих коней и повозки.
Радж также владел умением резьбы, в пещере Девдаса они с Рыбой немало вечеров проводили, обрабатывая камень или кость.
Руки Септа потряхивало, ругнувшись, мастер поднял на парня налитые кровью от полопавшихся капилляров глаза. Бросил ему вываренную добела коровью кость и бережно протянул бронзовую пилку.
— Напили из неё таких колец — передал образец. — Изнутри наждаком обработай.
Старый мастер тяжело поднялся и поплелся в дом, по пути отвесив подзатыльник широко зевавшему младшему сыну.
Радж лихорадочно принялся за работу, поглядывая на солнце, ему предстояла встреча с Карви. Перед свиданием долго чистил зубы пальцем, макая его в золу, потом тщательно жевал лиственничную серку.
Им удавалось встречаться не каждый день и ненадолго, постоянно оглядываясь, опасаясь случайных свидетелей. Девушка расспрашивала о его родителях и о том, где они будут жить, когда поженятся. Их ещё больше сблизила потеря матерей. Парень понятия не имел о будущем жилище, но крепче прижимал к себе любимую и шептал в порозовевшее ушко, что всё будет хорошо. По поводу платы за невесту Радж не переживал, у ариев не принято давать выкуп. В законах Ману это прямо осуждалось — «если берешь даже малое вознаграждение за дочь, значит, ты торгуешь своим потомством». А торгаши не пользовались уважением у знати.
Приговаривая в пол голоса, парень читал Карви полюбившиеся гимны, заученные в пещере у Девдаса, или услышанные в Дакшине при дворе Парамы; заменяя на ходу имена богинь в песнях воспевающих их красоту на имя любимой. Девушка млела, их глухомань не баловали посещениями бродячие аэды.
В отличие от резкой и язвительной Леды, не зря получившей прозвище Колючка, Карви была домашней и послушной девочкой, тянулась к нему, как цветок к солнцу. Молодая кровь кипела, Раджу всё труднее было ограничиваться поцелуями и объятиями, но парня приучили серьёзно относиться к своим словам и обещаниям. Спасало то, что их встречи были кратки.
Сидя у стола, Радж, при свете лучины, вырезал из кости подарок Карви. Парень задумал смастерить браслет из бляшек в виде васильков, девушка призналась, что это её любимый цветок. Хотя его огрубевшие от набивки пальцы не очень подходили для столь тонкой работы. Была бы зима, добыл бы любимой пушных шкурок — дело привычное.
Жаль, что рядом нет побратима, Уолко очень любил возиться с костью и камнем. Поймал себя на мысли, что давно не вспоминал о нём и об Учителе. Работа нежданно увлекла, трубчатая кость, вываренная с щелоком и отмоченная, легко резалась одолженными у Септа до утра резцами. Сидящий неподалеку Вяхирь уже пообещал достать подходящей краски, его мать умела её готовить из вайды. С этим веселым, симпатичным парнем он сдружился больше, чем с другими соседями. Радж молчал о своей семье, но отвечая на расспросы любопытного Вяхиря, много рассказывал о городе. Карви тоже интересовала жизнь в Дакшине.
Полюбовавшись на удачно получившийся зубчатый лепесток, Радж сдул стружку и вытер руки о штаны. Хорошо было бы бляшки золотой проволокой соединить — красиво бы получилось. Вздохнул, тут хотя бы меди достать, чтобы проволоку вытянуть, не хотелось сухожилиями вязать. Огляделся по сторонам, большинство соседей уже спало.
— Поучишь меня шестом работать? — тихо спросил Вяхирь.
На днях он случайно увидел упражнения воранга с боевым посохом. Радж занимался «дандой» после купания, его учителя приучили держать тело в чистоте, Такем вообще мылся три раза в день — роме очень чистоплотный народ.
— Дело не хитрое, найди для начала палку из твердого дерева — ясень не очень подходит, может потрескаться, лучше вяз или кизил, если ровный ствол акаки отыщешь, вообще отлично будет.
Окунув в чашку с водой, загасил лучину.
Собравшуюся на свидание Карви перехватила Майя.
— Куда собралась?
— На речку бельё постирать.
— В серебре и в лучших нарядах?
Посмотрев на безумно блестящие глаза и распухшие от поцелуев губы, женщина твёрдо ухватила девушку за руку.
— Никуда ты не пойдешь, дуреха. Совсем голову потеряла.
Карви резко дернулась, прошипев.
— Отпусти, дрянь.
Но хозяйка держала её крепко.
— Потом благодарить будешь. Не знаешь ты парней, они не ценят того, что легко дается.
Короткая южная весна спешила смениться жарким летом, степь выгорела и поблекла, опаленная суховеем. Последние годы зной одолевал и поля, грозя недородом. Обмелела речка, стада перегоняли в северные предгорья, где еще зеленела трава и журчали ручьи.
Говорят на Западе ещё хуже, трава, как в годы Исхода, опадает пеплом, мелеют, а затем высыхают водоемы.
Архонт озабоченно вглядывался в безоблачное небо — вслед за Голодом всегда приходит Война.
Внезапно вспомнилось, как в его детстве, во время страшной засухи в Дакшине в жертву принесли самую красивую девушку — юную красавицу утопили в Джаласвати. С тревогой подумал о дочери.
Незадолго до праздника Сурьи в крепость добрался, ведя в поводу тяжело груженного мула, торговец солью — словоохотливый, верткий мужичонка с окладистой русой бородой и колчаном со снаряженным луком на боку. Перед началом торговли занес в подарок мешочек с приправой архонту.