Догнав Оку, всадница перешла на неспешную рысь.
— Почему ты последовал за нами?
— Я очень уважал ванаку и хочу помочь его детям.
Остановив размеренный бег, воин снял с шеи блеснувший золотом кожаный ремешок и подошел к наезднице.
— Узнаешь его, госпожа?
— Да, это перстень отца — дар купцов с юга.
Отозвалась Леда, припоминая, что при расставании на руке родителя его уже не было.
— Откуда он у тебя?
— Подарок накануне нападения.
Отвечая на невысказанный вопрос, добавил.
— Я не сумел прийти в ту ночь вам на помощь. Были другие обязательства.
Прежде всего, Оку необходимо было позаботиться о безопасности матери.
Жадно уставившись в глаза юноши, Леда спросила.
— Что, что он сказал тебе?
— Это касалось только меня и его.
Воин не хотел вешать на дочь обязательства отца по поводу награды. Не известно, удастся ли им вообще выйти из этой передряги живыми.
— Я показал перстень, как знак того, что ты можешь мне доверять.
— Да, я вижу, что вы с Видаром люди чести. Но, как и отец, я тоже умею быть благодарна.
Оглянувшись на приближающие возы, Оку поклонился и продолжил свой бег, а Леда задумалась.
«Как меня встретит сестра? Сати старше на восемь лет, в детстве мы не очень ладили. Высокомерная красавица обращала мало внимания на мелюзгу».
Улыбнувшись, вспомнила, как стащила у неё дорогие притирания и краски для лица. Они тогда с сестрами густо намазали свои мордашки, и даже малышку Вару, которой тогда было три, нет, четыре года.
Больше всего в тот раз досталось ей, сестры сдали зачинщицу матери.
Самые лучшие отношения были со второй по старшинству сестрой, той, что замужем за Агнием.
Тяжело вздохнула. Его тоже убили, как там сейчас Зара, она так любила мужа.
«Они все мертвы, родители, Агний и Шиена. Тот, кто обещал этим летом просить её в жены».
Достав из под ворота его подарок, задумчиво потеребила сверкающую цепочку.
Ей льстило, что этот красивый, сильный мужчина вдвое старше проявляет к ней интерес. Если бы отец дал согласие, то она, наверное, не стала противиться браку, хотя и не испытывала к ворангу особой привязанности.
«Куда-то ещё подевалась подруга Лали, что с ней теперь?»
Дождавшись середины обоза, крикнула сестре, та, обняв прижавшегося к ней ребенка, шушукалась о чем-то с Кеби.
— Вара, а ну давай, садись на лошадь.
При посторонних Колючка называла младшую сестру только по имени, пусть спутники не забывают, что они дочери ванаки. Гордость тоже может служить защитой.
Тренировки необходимо продолжать. Помимо верховой езды, Леда на стоянках практиковалась в стрельбе из лука и внимательно наблюдала за учебными поединками Видара и Оку, к которым иногда присоединялся Абду.
Как-то раз разговор зашел и о Радже. Видар хвалил ловкость и быстроту Оку, сравнивая его с юным заложником. Лицо Хоря посмурнело.
Шашика часто заговаривала со старшей сестрой про свою детскую любовь, Колючка задумалась: «Где же ты сейчас, светловолосый красавчик? Не угодил ли в ловушку, как отец или жених?»
Погода стояла жаркая, солнце нещадно палило, задул суховей, воздух сразу посерел от пыли. Прикрыв ладонью лицо, купец озабоченно поглядывал на небо, летом в степи бывают частые и страшные грозы.
Пейзаж постепенно менялся. Вдалеке показались шапки гор, по пути чаще встречались рощи, иногда, нарушая привычный степной ландшафт, тянулись на песчаных взгорках сосновые боры.
К концу пятого дня путешествия обоз через болотистую пойму подъехал к переправе. Пахнуло речной свежестью. На зеленых холмах, среди скальных выступов нависающего противоположного берега, как щетина на огромном кабане, топорщился еловый лес.
Желто-пурпурный закат окрасил спокойные воды реки в розовые тона, на горизонте темнели полосы туч. Волны лениво накатывали и бились о сваи причала, омывая крепившие их, осклизло зеленоватые камни. Упруго гнулась к воде ива, местами ерошился смородинник, вверх по склону карабкались яркие стебли краснотала. На смену угасающей заре просачивался густеющий мрак, в синеве вечернего неба уже показалась размытая луна, похожая на половинку круга белого овечьего сыра.
Вдоль берега тянулись времянки рыбаков, лодки, навесы для сушки рыбы и мокрых сетей. В зарослях рогоза, соперничая с соловьями, одуряюще выдавали свои трели лягушки.
Сука раздувала породистые ноздри, ловя непривычные запахи тины, подванивающей рыбы и речной сырости. Порывистый ветер трепал вислые уши гончей и взъерошивал шерсть на спине.
Хиранья торопился перебраться с обозом на другой берег и не стал ночевать в прибрежном селении.
Воины охраны набросили тетиву на луки, переправы лучшие места для разбойных нападений. Леда натянула на приметные волосы шлем, Вара и женщины не высовывались из фургона. Чандак хмурился — заносчивую Колючку загнать в кибитку не удалось. Молодые перевозчики косились на её стати, вблизи за мальчика уже не выдать.
Большой плот, с привязанными бурдюками по бокам, приткнулся к берегу, парни сбросили обтесанные слеги, купец расплатился с перевозчиками. Погоняемые батогами, испуганно мычащие волы, размешивая прибрежную грязь, покатили возы на подъем, где двумя коричневыми змеями колеи тянулась вверх дорога. Леда лихо заскочила на коня, белая сука запрыгала рядом.
Ранним утром следующего дня к переправе подъехали пять запорошенных пылью колесниц. Оба берега ещё тонули в туманной белесой мгле.
Старшина плотогонов, худой длиннобородый мужик ежился под жестким взглядом Утара. Снял колпак, блестя в поклоне загорелой лысиной.
Ратэштар строго спросил.
— Переправлял обоз из трех кибиток, одна пара волов белесая, охранник очень высокий с раздвоенной бородой?
Старшина, хоть и получил от черноглазого купца хорошую плату, не осмелился лгать грозному воину. Дознаются до правды — несдобровать!
Почесав плешь, нехотя ответил.
— Да у них два охранника высоких — один здоровее другого.
— Двух светловолосых девушек среди них видел?
— Видел одну верхом, в шлеме и с луком, держалась, как важная госпожа.
Утар бросил перевозчику под ноги тяжелую серебряную монету бабилонской чеканки.
— Перегоняй живее!
Леда ехала впереди, не обращая внимания на уговоры Чандака не рисковать без нужды, молча, лишь иногда перебрасываясь с Оку парой фраз. Дорога шла уже по лесу, с густыми зарослями кустарника по сторонам. Среди темной хвойной зелени, резко, по-девичьи беззащитно, белели тонкие стволы берез.
Внезапно воин остановился, прислушавшись, поднял руку. С дерева на дерево перелетал, суетливо долбя кору, пестроперый с красным хохолком дятел. Звуки, как от барабана, гулко разносились по лесу, но не они встревожили Оку. Потом он упал на колени и прислонил ухо к земле. Поднявшись, заявил.
— Тебе нужно слезть с лошади и укрыться в обозе, госпожа.
Когда Леда надменно вздернула подбородок, схватил лошадь под уздцы и прошипел глядя в глаза. — Быстро!
С первой повозки спрыгнул, прихватив копьё, Абду. К воинам, прихрамывая, подошел Чандак.
— Что там?
Ему ответил Оку.
— На встречу едет крупный колесничный отряд.
Купец успокаивающе махнул рукой.
— Уберите оружие, это уже земли Дажкента.
Из конца обоза прибежал Видар.
— Позади пыль. Кто-то быстро нагоняет.
Купец среагировал мгновенно, меняясь в лице, обратился к Леде.
— Садитесь с сестрой на лошадей, сваяши, и езжайте вперед. Видар с Оку за ними.
Колючка нетерпеливо крикнула сестре.
— Вара, быстрее на коня. Да не возись!
Шашика, расширив и без того большие глаза, в ужасе кусала губы, вспомнив бегство из Дакшина. На неё накатила паника.
Огромный Видар подвел гнедого мерина и легко усадил девочку верхом. Не будь лошади, не напрягаясь, утащил бы на своих плечах.
Чандак продолжал отдавать приказы.
— Перегораживайте дорогу. Женщины — в кусты! Прячьтесь в лесу.
В эту поездку он надел доспех, когда то купец неплохо стрелял из лука, но без постоянных тренировок утратил свой навык. Ладно, главное его оружие — ум. Попробую договориться с преследователями, если погоня за ними.
Подхватив копьё возницы, Кеби помогала выбраться своей беременной подруге Амизи, испуганная Миу цеплялась за подол. Вслед за женщинами в кусты бросились двое погонщиков, лишь один остался у повозки, пристраивая дротик в копьеметалку.
К дорожному затору быстро приближались две пыльные колесницы, судорожно вздымались потемневшие от пота бока лошадей. За ними виднелась вереница ещё из трех.
В передней, сбавившей ход, рядом с бородатым возницей стоял статный марья в бронзовом шлеме, во второй — молодой крепкий парень в доспехах попроще.
Размотав повязку на лице и стряхнув с неё пыль, мужчина упруго спрыгнул с колесницы; недобро ухмыляясь, уверенно пошагал к стоящим впереди возов купцу с телохранителем.
Его возница, набросив поводья на поясной держатель, взял снаряженный лук. Высокий парень со шрамом на лбу играючи крутнул копьё. В отличие от своих спутников марья не хватался за оружие. Чандак успокаивающе похлопал по тянувшейся к кинжалу руке Абду, понимая, что на встречу к ним идет сама смерть.
Подъехали оставшиеся колесницы.
— Ты зачем дорогу перегородил, Чандак? Или не рад землякам? — улыбаясь, спросил воин, глаза под припухшими, покрасневшими веками оставались холодными.
— В тревожные времена живем, приветствую тебя, Утар.
Задумчиво, с ног до головы, оглядев великана Абду, ишкузи вновь обратился к купцу.
— Я слышал, что ты мудрый человек, Хиранья. Надеюсь, что это так. Отдай нам дочерей Парамы и с миром иди своим путем. Это слова не только мои, но и Махима, нового правителя города, не забывай, что там осталась твоя семья.
Купец с поклоном ответил.
— Я бы и рад повиноваться приказам благородного Махима, но мои прекрасные спутницы — дочери ванаки покинули нас, можешь обыскать обоз.
Улыбка Утара превратилась в оскал.