О своем рисковом плане рассказал лишь Вяхирю, сначала, чтобы ещё сильнее не обидеть друга, тот не мог быть равным попутчиком неутомимому в беге Раджу, но затем не стал в очередной раз отказываться от его сопровождения. Оказывается, тот знал более короткую дорогу до своих родных мест. В отчаянный поход решили двинуть к исходу зимы, когда спадут морозы, но ещё тверд лед на реке, бегущей вдоль северных отрогов Рактахары. Из-за густых прибрежных зарослей и каменных завалов там не пройти конными в другое время, да и на лодке летом трудно проплыть из-за перекатов.
А так они по льду смогут выйти в уже знакомые Раджу по пастушьей жизни места, а там и до крепости Маллы недалече.
— Коли дэвы нам помогут, за две-три седмицы доберемся.
Как призраки они скользили по опустелой, ещё зимней степи, случайный свидетель, разглядев вдали бегущие силуэты, торопливо делал охранный знак, стараясь убраться подальше.
Смутно было на душе, тоска точила надежду. Пророчит беду сердце-вещун. Радж не ощущал привычной связи с любимой, может рана тому виной? Но нет времени для терзаний и сомнений.
Выбравшись к руслу, четыре дня шли по местами заснеженному, местами выветренному льду смиренной морозами прежде звонкой речки, порой натыкаясь на выворотни и серые глыбы камней. Её берега тонули в глубоких сугробах, с торчащими верхушками кустов, по кромке с левой стороны — мохнатые метелки тростников, склонившиеся под тяжестью снега. На правой поднимались невысокие скальные выступы рыже-красного цвета — в их изломах путники укрывались ночами от пронизывающего ветра. Там, где не громоздился камень, с подмытых весенним паводком яров свисали, как запущенные бороды, обледенелые космы корней. Наступало новолуние, серп луны только зарождался, в непроглядном мраке, нагоняя тоску, выли волки.
Потом, пробившись сквозь заснеженные заросли, выбрались на ветреную студеную даль. Морозец пощипывал кожу. По стылой, щетинившейся бурьяном земле струилась поземка, вновь дробно застучали копыта по мерзлой тверди. По утрам холодный мокрый ветер гонял по степи низкие туманы, покрывая изморосью одежды людей и шкуры животных. Временами падал редкий, крупный снег.
Всё ближе дом невесты. Сами собой складывались немудреные строки любовного гимна; вырвавшись вперед, Радж шептал их на бегу, в надежде, что попутный ветер донесет до Карви. «Ты счастье, ты свет зари, моя жизнь, моё солнце. Сияние твоих глаз ярче смарагдов, как звезды в ночи зовет оно к себе, и освещает дорогу. Пока бьётся сердце, не иссякнет моя любовь. Я спешу к тебе, услышь меня любимая!». Последние слова юноша прокричал, испугав гепарда.
Расстелив кошму, грели руки на стоянках у чахлого костра, отгородившись телами жеребцов от ветра. Прижимались друг к другу и гепарду холодными ночами, ненадолго забываясь в коротком сне под пугающих коней унылый волчий вой. Если облака не затягивали небосвод, на нем горели яркие зимние звезды, одна из них — Уттар — Такем называл её Тубан, показывала направление на север, к исходу ночи на востоке начинала светиться недобрым багровым огнем самая яркая — Медвежья звезда (Арктур).
За ними увязалась стая, преследуя несколько суток, оголодавшие волки постепенно сокращали дистанцию, потом совсем обнаглев, полезли днем. Пришлось сесть на жеребцов и в коротком забеге расстрелять из луков половину выводка.
Спустя почти три седмицы мучительного пути, добрели до крепости Маллы; под вечер, тайно пробрались в дом матери Вяхиря. Она же договорилась о встрече с Карви, не говоря, что вернулся жених.
Увидев его обожженное морозом и ветром лицо, в ужасе приоткрылся рот, беззвучно зашевелились губы девушки.
Радж, также обмерев, разглядывал невесту.
Пропала, куда-то подевалась её пронзительная, сводящая с ума красота, потухло сияние чудесных глаз. Волосы были укрыты дорогим накосником, платье с нарядной вышивкой оттопыривал уже заметный живот. Внезапное осознание свершившейся и уже не поправимой, как и смерть родных, беды ударила его, как обухом по голове, навалилось неподъемной тяжестью на плечи. Радж стиснул кулаки, сдерживая безумное желание ударить любимую, кровь гневным румянцем окрасила лицо. Судорожно, со всхлипом, вздохнув, спросил, налитый тяжелой злобой.
— Кто? — подсознательно уже зная ответ — Самад?
Карви кивнула помертвевшим лицом.
— Где он!?
Девушка, было, схватила его за десницу, но торопливо отдернула ладонь, встретив бешеный взгляд. Голова поникла, руки бессильно повисли вдоль тела.
— Его нет в пури. Уехал в Дакшин — тихо прошелестел голос.
Радж до хруста стиснул зубы, он не может даже приглушить свою ярость — убить соперника, взявшего чужое. Повисло тягостное молчание.
И молчание это было подобно крику, двое беззвучно оплакивали крушение несбывшихся надежд, себя и свою любовь, раздавленную безжалостной дхармой.
Карви беспомощно смаргивала с ресниц слезы, неловко зашарила по груди вдруг окостеневшими пальцами и протянула ему амулет с материнским камнем. Самад тогда сорвал с руки и разломал подаренный браслет, но про этот оберег с янтарем, многократно политый с тех пор слезами, не знал.
— Возьми, это твоё — еле слышно прошептали губы.
Выйдя за порог, Радж услышал беспомощные всхлипы девушки, заскрипев зубами, ускорил шаг. Уходя — уходи.
Вяхирь что-то сочувственно пробормотал, горестно вздыхая, Радж зло дернул плечом, стряхивая дружескую руку. Хлесткий северный ветер ударил в лицо, обдав изморосью, у ног заклубилась вьюга.
Ишкузи в это время думал о матери, радость встречи быстро сменилась слезами и попреками, когда та узнала о скорой разлуке. Мать стояла перед ним на коленях, цепляясь за ноги, умоляла пожалеть её вдовью долю. Отказывалась принимать принесенные им деньги — серебро не заменит сына.
— Не уходи! Пропадешь ты с ним, сынок!
Рыдания матери рвали душу. Тогда он впервые призадумался, стоит ли возвращаться к ворангам. На востоке всё чужое, кроме друга, и земля и люди.
Чувствуя его колебания Радж предложил.
— Оставайся дома. Я не знаю, куда пойду теперь, скорее всего — на смерть.
Вяхирь неловко потупившись, сбивчиво проговорил.
— Наверное, ты прав… Я птица низкого полета, тебе не чета, недаром Вяхирем прозвали. А голубям с орлами летать невместно.
Друг пополнил истощившиеся припасы и фураж для коней. К вечеру в дом вдовы пришел Тор.
Помявшись у входа, силач, протяжно вздохнув, обратился к угрюмому Раджу.
— Не осуждай Карви, женщина не может защитить себя сама, а девушка тем более ничего не решает… А этот приехал с ватагой, важный, мол, в любимцах у Жеребху ходит. Поэтому и архонтом новым сюда назначили. Говорил, что своими глазами видел, как тебя в Битве Молний убили.
«Вот сука, выходит, что он тот дротик в спину метнул» с ненавистью подумал Радж. Малла продолжал свою речь.
— Грозился, что если она и дальше упрямиться будет, то выгонит однорукого старика с семьей, а её не честью, а силой возьмет.
Поутру Вяхирь вышел проводить друга. Коротко обнялись, Радж зашагал, убыстряя свой ход, незаметно подросший гепард, как собака трусил рядом. Ишкузи долго стоял, глядя вслед — товарищ и его животные постепенно исчезали в наползающей пелене тумана. Махнув на прощанье рукой, склонив голову, прочитал короткую благословляющую молитву богу ветра Вату, покровителю путников.
Подгоняемый сильными порывами холодного ветра в спину, Радж бежал по бурой и мертвой, как его мечты, траве, местами усыпанной снегом. Несся впереди своих жеребцов, рядом с тревожно поглядывавшим на него гепардом, пытаясь быстрым бегом сжечь неутоленную ярость и боль. Вспомнил вдруг об осенних шарах перекати-поле, вот и его, оторвавшегося от корней, также несет теперь по свету, неведомо куда, неведомо зачем.
Наконец остановился, тяжело переводя дыхание, согнувшись и уперев ладони в бедра, огнем горело правое, ещё толком не зажившее легкое. Под ногами по мерзлой земле, шелестя, вилась крупяная поземка. Безысходность вдруг навалилась на парня: «Ради чего теперь жить? Где же ты, казавшееся так близко — руку протянуть, счастье? Не догонишь теперь его, не дотянешься».
Сердце продолжало леденить мертвящим холодом беды. Всхлипнул, не удержавшись, сразу же утерев лицо рукавом, царапая кожу жесткой кожаной обмоткой. Сплюнул на снег тягучую слюну, глядя, нет ли на ней крови. Ему ещё есть ради чего жить. Остались обязательства перед семьёй и родом.
Задыхаясь, сорвал с шеи ладанку с завернутыми в замшу черными волосами, зло бросил под ноги и поцеловав, надел материнский янтарь. Развернулся на запад, колючий ветер быстро осушил влагу в покрасневших глазах.
Разведывая переход через реку по уже не надежному льду, Радж шагая впереди жеребцов, в мгновение ока рухнул в замерзшую, присыпанную снежком, полынью. Кровавя пальцы, цеплялся за хрупкие, ломкие её края, противясь быстрому течению, пытавшему утянуть в стылую глубь тело, разом потяжелевшее от намокшей одежды. Жеребцы, не раздумывая бросились к нему на помощь, круша лед; ухватившись за гриву Хемана, выбрался на берег, рядом тревожно стрекотал мокрый гепард.
Раздевшись, быстро отжал одежду и из мягкой толстой шерсти чувяки, сняв войлочную обувь, с трудом натянул её обратно. В разверстой пасти полыньи среди дымящейся черной воды бились в края обломки льда, одна рукавица утонула. Оглядев пустынный берег с обледенелыми камнями и с редкими ковылями степь, рванул на северо-запад, разогреваясь на бегу, туда, где накануне видел далекие дымы пастушьей стоянки, подгоняя жеребцов и гепарда. Он понимал, что бежит наперегонки со Смертью.
Еле перебирая задубевшими, непослушными ногами, под лай псов, покрытый хрусткой ледяной коркой, ввалился, отодвинув полог, в теплоту пастушьей времянки и в изнеможении рухнул на пол. Испуганные вторжением чужака, а ещё больше ворвавшимся вслед за ним гепардом, забились в темный угол хозяйка с уже заневестившейся дочкой и малышом лет четырех.
Вскоре в хижину вошел, грузно ступая, вооруженный дротиком пожилой, с изъеденным оспой лицом хозяин, следом его подросток-сын с натянутым луком. Чужак продолжал валяться на полу, похоже потеряв сознание. Пастух с удивлением разглядывал его осунувшееся, бледное как снег лицо с посиневшими губами. Наклонив голову, услышал редкое дыхание. Крикнул жене.