Помнил воевода и обещание, данное тогда Симхе.
Покряхтев, позвал Яра для серьезного разговора наедине. Внимательно рассмотрел отрока — ещё больше подрос, пропала детская припухлость щек, но пока жидковат — тонкие в кистях руки, острые лопатки угловато оттопыривали рубаху, длинная худая шея с торчащим кадыком, но взгляд тверд и сосредоточен.
— Я знаю, что пати ворангов много для тебя значил. Похоже, что сейчас к нам в руки попал последний из его сыновей… И я склонен дать ему свободу, как Симха недавно подарил её тебе. Ну и чтобы мои обещания не посчитали в степи ложью или пустым звуком…
Но правильнее было бы убить этого парня. Когда-нибудь он сможет принести беду нашему роду, мне то вряд ли, но тебе или брату — да… Так что решай сам и лучше это делай сразу же при встрече.
С тобой я пошлю Волка, поедите завтра на двух колесницах.
О своем решении не стал говорить не старшему сыну, ни его приятелю Самаду, Адора попросил молчать, чтобы слухи не дошли до Базорка.
Махим понимал, что оно не понравится степному вождю, но того нет сейчас в городе. Поехал договариваться о поддержке, а значит торговаться со жрецами о помощи в подчинении ворангов. Жеребху знал и о подкупе части верхушки этого племени. Славно было бы весной закончить с ними дело без большой крови.
Поутру, когда слабый, всё ещё зимний свет просеялся сквозь тучи, провожая колесницы Яра и Адора, напоследок скомандовал сесть в повозку к сыну пегой суке Карбу.
— Возьми с собой, может пригодиться.
Когда подъехали колесницы ишкузи, в пристрое времянки рябой пастух показал им два замерзших трупа с перерезанными глотками, ещё один продолжал валяться у входа с дротиком в груди.
Волк, подивившись предусмотрительности Махима, указав на след, скомандовал пегой суке — Ищи!
Поглядев на марья умными глазами, Карбу пару раз ткнувшись носом в мерзлую, поблескивающую наледью, землю, уверенно побежала вперед; чуткие ноздри подрагивали на ходу, процеживая струи встречного ветра. Преследователи тронулись за ней на колесницах.
«Недавно переболевший, обмороженный и истощенный, далеко не уйдет» — думал воин.
Вперёд вырвалась повозка раздосадованного Адора, желавшего поскорее поквитаться за своих людей. К пока ещё раннему вечеру впереди показался тяжело передвигавшийся беглец с двумя навьюченными конями, трусивший неподалеку гепард, развернулся, оскалив пасть.
Умница-собака повернула назад, подбежав к колеснице, вильнула лохматым хвостом. «Я свою работу сделала».
Пошатывающийся от усталости парень остановился, хрипло переводя дыхание. Снова заперхался сиплым кашлем, утер воспаленное, мокрое от пота лицо. Не спеша набросил тетиву на тугой лук. Попытался прогнать гепарда, но тот недалеко отбежав, уселся на кочку. «Пропадешь ведь, дурачок» — подумал Радж, не беспокоясь о себе; вдруг накатило равнодушие.
Довольно осклабившийся Адор натянул лук, но его неожиданно остановил младший сын Жеребху.
— Не стреляй!
Боец с презрением посмотрел на мальчишку — вздумал приказывать марья.
Тут слово взял Волк, весомо промолвив.
— В этом нет чести, благородным людям лучше решить дело в поединке.
Заслуженному воину не нравился этот свежеиспеченный марья, да что там, откровенно раздражал — дерганный какой-то, суетится, громко разговаривает, хохочет невпопад. Отец его был намного сдержаннее. Но, конечно же, признавал его право на месть.
Поглядев на измученного, бездоспешного беглеца, Адор презрительно сплюнул и громко крикнул.
— Бой на копьях.
Прихватив закрепленное на борту древко, упруго спрыгнул с боевой повозки и уверенно зашагал к истощенному противнику.
Поединок продолжался не долго, вскоре с хрустом раскрошив зубы, окровавленный наконечник данды вышел у Адора из затылка. Провернув шест, Радж с усилием вырвал его из страшной раны, отбросив повалившееся на него тело ногой.
Тяжело откашлявшись, остался стоять, опираясь на боевой шест, спокойно и с презрением глядя на врагов с луками, равнодушно ожидая неминуемой смерти. Из запавших глаз недобрым огнем горели казавшиеся черными глаза.
Яр, тряхнул поводьями, подъехал ближе, сошел с повозки. Глядя в глаза беглецу, негромко сказал.
— Бой был честным, ты свободен. Но время позднее, раздели с нами трапезу и ночлег, сваяши.
Стоящий неподвижно на колеснице Волк, неодобрительно качал головой, наблюдая за младшим сыном Жеребху: «Глупый мальчишка, верящий в благородство. Этого зверя нужно убивать, он и сейчас уже очень опасен, а станет ещё страшней».
Но Махим наказал ему не вмешиваться в решение сына, если только это не подвергнет опасности его жизнь.
Весь долгий путь до границы Яр с Раджем проделали на одной колеснице по уже оттаивающей, грязной дороге, сначала дичившийся чужака гепард, теперь всё чаще составлял им компанию. Сзади следовала повозка Волка и жеребцы с наполовину опустевшими вьюками.
На попытку отправить его обратно в город, воин отрицательно покачал головой.
— Я отвечаю за твою безопасность и у меня нет веры к этому человеку.
Весна потихоньку вступала в свои права, но погода была переменчива, зима нехотя огрызалась снеговой мокретью, прихватывая по утрам ледком лужи и влажную землю. Тусклый сырой туман как будто впитывал в себя унылую серость тающего снега, днем из надвинувшейся хмари сыпал холодный дождь.
На коротких стоянках, разминая ноги и справляя нужду, Радж разглядывал среди переплетения корней и влажной прели прошлогодней листвы свежую зелень тонких травинок и начинающее шевеление мурашей. По пятнистым стволам берез сочился сок, но в этот год весеннее обновление не радовало оледеневшее сердце парня.
С небесной выси раздался свистящий писк, оба седока и гепард подняли головы.
Раскинув огромные крылья, над ними кружил беркут — молодой, судя по белым пятнам на них и таким же отметинам на хвосте. Умело парил, не тратя силы на взмах крыльев, лишь легкий трепет пробегал по перьям. В это время у орлов начинаются брачные игры, вызывая на бой, стремительно пикируют они с клекотом на соперника.
Юноша вспомнил, как Учитель в одном из давних походов показывал им с побратимом огромное гнездо беркута на развилке сосны, её узловатые корни были облиты белым помётом и усыпаны горкой старых костей, в основном сусликов. Между его толстыми сучьями суетились гнездившиеся там же воробьи, величавые орлы не обращали на них внимания, от подножья дерева к ближнему муравейнику тянулась цепочка насекомых с крошками объедков. «Так и вблизи усадьбы ратэштара находят защиту зависимые люди» — сказал тогда Девдас.
Радж всю дорогу молчал, но не пытался сбежать от опеки. Чаще всего путники ночевали в редких селениях, хорошенько прогревшись в бане одного из них, юноша пошел на поправку. Когда пришла пора расставаться, церемонно поклонился сыну Жеребху, тот также молча ответил на поклон.
Самад лежал на мокрых от пота шкурах, разглядывая в свете треножника тело любовницы, без стеснения позволявшей собой любоваться. «Не то, что моя плакса-жена». Добившись своего, он довольно быстро охладел к ней, оставив беременной в пури.
— Ты красивая, Дайя. Поедешь со мной на юг?
Та, потянувшись, как кошка, заелозила тяжелой грудью ему по животу, слизнула острым язычком капли пота с мощной груди, слегка прикусив сосок. Самад вновь почувствовал прилив крови в низу живота.
Тяжелый полог рывком отодвинули в сторону. «Кто посмел!?» мелькнула мысль, рука одновременно уже хватала кинжал у ложа. Дайя, взвизгнув, спряталась у него за спиной.
Хохотнув, с чашей вина, в комнату ввалился пьяный Камран.
— Выходи, есть интересные вести.
Выслушав новости о Радже, Самад мрачно подумал.
«Ну что ж, однажды я его уже убил, убью и ещё раз».
Магх с удивлением разглядывал резко повзрослевшего племянника, теперь больше похожего не на мать, а на его брата в юности. Правда выглядел тот не важно — лицо ещё больше осунулось, глаза запали, голос был тускл, да и взгляд какой то отгорелый. От расспросов подошедшего Пирвы отмалчивался, когда тот также умолк, обидевшись, Радж кривя губы в болезненной гримасе, вымученно улыбнулся, похлопав парня по плечу: «Мол, не сердись, брат».
После того, как юноши проходили Посвящение им обычно сразу же подыскивали невест и женили. Юность пролетит быстро — как цветение степи, успей бросить семя, прежде чем смерть найдет тебя. Бояться её не надо — лучше погибнуть во цвете, не дожидаясь прихода жалкой старости. Но к Раджу и Пирве это не относилось, по слухам их род собирались согнать с земли. Парень был этому даже рад, не изгнанию конечно, а тому, что не напрягают с женитьбой.
Его возвращение произвело переполох среди женской части населения крепости и поселка. Сразу же нашлось множество желающих пожалеть и утешить потерявшего близких красавца и уже прославленного подвигами героя. А по слухам ещё и полубога, недаром везде с пардусом ходит.
В первый же вечер, бросив игривый взгляд, парня заманила к себе молодая вдова, на десяток зим его старше. Всю ночь Радж молча и зло терзал её мясистое тело железными пальцами. Женщина, поначалу счастливо охая, под конец начала отбиваться, но тщетно. Поутру провожая парня, хмуро заявила.
— Не приходи сюда больше.
Тот, мгновенно ухватив за шею, оставляя синяки на нежной коже, притянул её разом побледневшее лицо, пристально глянул в глаза. Потом, отпустив грузно осевшую бабу, пошел прочь.
Оставшиеся до похода дни за компанию с ходоком Пирвой пользовал бесправных дворовых девок. Вместе и упражнялись во владении оружием. После очередного поединка на палках, когда обломок деревяшки отлетел, покарябав лоб Пирвы, тот с усмешкой заявил.
— Ох и лют же ты Радж! Что в бою, что и в любви, говорят. По тебе многие девки сохнут, глаза выплакивая, да боятся, что до смерти залюбишь.
Светловолосый боец равнодушно пожал плечами, молчаливостью он всё больше походил на отца.
Положив руки на заостренные бревна частокола, Магх в одиночестве мрачно стоял на стене, глядя в зеленеющую даль; несмотря на радостное буйство природы, думы его были не веселы. Над рекою клубились птичьи стаи, воздух наполнился гоготом летевших лебедей, журавлиным стрекотом и курлыканьем. По ночам оглушительно орали лягушки, всякая тварь звонко славила жизнь.