Близился день весеннего равноденствия — праздник начала весны, роста и процветания. Тогда из домов и хижин простой люд начнет выносить и выметать ненужный хлам, сжигая его на очистительном огне, семь раз на удачу прыгают мужики через костер; бабы мелят оставшееся зерно и пекут из муки круглые блины — подобие солнца. Оставят угощения и для «фраваши» — духам усопших предков. Станут приглядывать, кто раньше из пичуг прилетит — жаворонки к теплу, или зяблики к холодам.
Воины же созываются в тот день на весенний сбор, в доспехах и с оружием. Все двенадцать родов решают там у сакральных менгиров вопросы войны и мира. Давненько уже не собирались, всё решал совет племени, но в этот год нового священного царя выбирать будут. И были у Магха подозрения, что речи там не только о выборе вождя пойдут. Доходили слухи, что его род хотят с земли согнать.
Выбор простой — драться или уходить. Артаваны крепко людей настропалили, против всего племени одному роду не устоять — порубят на куски. Украдкой приезжали другие ратэштары, обещали, что коли участники того боя добром уйдут, семьи не тронут.
Похоже дорога только одна — на юго-восток, через горные перевалы и пустыню, ходили слухи, что и за ней люди живут, да и драгоценный шелк оттуда привозят.
Опираясь на родовой топор-молот из шлифованного нефрита, Магх нахмурившись, наблюдал за приближающейся процессией представителей других родов. В головке шагала нарядно одетая знать племени — на солнце ярко светилась позолота, многие в доспехах, хорошо, что без щитов и копий. Дальше рябили коричнево-рыжие, выцветшие на солнце, кафтаны простых общинников. Подойдя к стоящим боевым клином ратэштарам рода Льва, толпа сгрудилась, сомкнувшись плотней, многоголосо зашумела, кто-то теснясь, пробовал пробиться поближе.
Размашистым шагом вперед вышел приземистый лысый артаван, знакомый по поединку брата — Ачария Джимата.
Набатом загудел его звучный голос.
— Ваш род проклят и ему не место на нашей земле!
Ненависть свела скулы Магха, поперек побагровевшего лба вздулась вена, гневно сдвинулись брови. Если бы эти слова сказал глава рода Вепря, он убил бы его на месте, но тот молча стоял с двумя старшими сыновьями, угрюмо посверкивая льдистыми глазами из под тяжелых надбровных дуг. Знали, свиньи, кого впереди себя послать.
Из задних рядов суетливо выскочил ледащий мужичонка, сорвав с всклокоченной головы, бросил оземь драный колпак. Задышливо выкрикнул в истерике.
— Хотите гнев бога всему народу принести?!
Толпа надвинулась, охватывая, грозно загудела, злобно засверкали глаза, в задних рядах над головами замахали кулаки, пока без кинжалов.
Жрец мрачно добавил.
— Коли не уйдете или вернетесь, не только вас, но и ваши семьи тогда смерть ждет верная, лютая.
Заметив, что какое-то облегчение от душевных мук ему дает бег, Радж много времени теперь проводил, совершая долгие гонки по зеленеющей степи, снова в сопровождении жеребцов и гепарда, оставляя колесницу в крепости. Поначалу-то отвел Арушу с Хеманом в табун, но вдоволь подравшись с косячными жеребцами и натешившись с кобылицами, через пару седмиц они удрали из-под надзора табунщиков и вернулись к хозяину.
Радж бежал без шлема, но в кожаных доспехах и дандой за спиною нарезая длинные круги вокруг пасущихся жеребцов, компанию ему составлял гепард. Но Суслик быстро выдыхался, природа не приспособила его для долгого бега. Юноша с усмешкой вспоминал слова Учителя: «Нет животного выносливее человека, он любого зверя загонит».
Легкий и быстрый, птицей взлетел на косогор, остановился перевести дух над речным обрывом посреди теснившихся стволов молодых берез. Внизу отблескивала на перекатах мутная весенняя вода, на выброшенном топляке одинокая чайка чистила перья ярким клювом.
Вспугнув птицу, спустился к речке. Серый прибрежный песок пестрел следами копыт и навозом. Погрузив руки в воду, омыл потное лицо. Стал задумчиво разглядывать мелкие водовороты, вслушиваясь в неумолчное роптание бегущих волн, текучая вода мотала зеленые пряди водорослей; за спиной глиною краснел обрыв.
Потом сопровождаемый гепардом, он неспешно пошел вдоль берега, разглядев в зарослях осоки только что расцветшие соцветия незабудок, зло скривившись, ударил сапогом неповинные цветы.
Кандар привел отряд заречных ворангов, возничим на подаренной повозке был его уже взрослый сын — ровесник Раджа. Четыре колесницы — восемь бойцов, остатки ближней скары Ястреба. Сначала поговорил с Магхом.
— Новый вождь не захотел отомстить за своего родича, мы с Шиеной давно уже были для него как кость в глотке. Этот хлиба зарос жиром, предпочитая мирную жизнь. Теперь мы такие же изгои, как и вы. Но клятву верности хотим дать не тебе, а твоему брата чаду — сыну Симхи.
Пристально посмотрев в глаза воина, Магх спросил.
— Почему?
— Есть причины — ответил Кандар, глядя на сидящего вдалеке Раджа, с гепардом у колен.
Оставшимся без вождя воинам, мальчишка из столь славного рода понравился своей щедростью, да не только. Кандар и сам не простой человек, и в родне его не последние в степи ведуны были — лекари и прорицатели. Трижды его товарищи приносили в жертву черных баранов, чтобы узнать судьбу, самый старый и уважаемый из кудесников копался в их печени. Пророчества были как обычно туманны, одно лишь сказал твердо. «На месте сидеть — бесславная жизнь, на запад идти — бесславная смерть. Дорога на юг покрыта мраком». Старик отмыл окровавленные руки, задумчиво облокотился об жертвенный камень. «Совет дам по-простому, от себя, коль надумаете со Львами идти. Славный род и сильная в них кровь древних героев, но Рыжему не доверяйте, держитесь светлоголового, может про него это древнее пророчество, а пятнистый зверь не леопард-ирбис, а степной пардус».
Радж с удивлением глядел на бойцов, большая часть которых годилась ему в отцы. Поклонившись, ответил.
— Я благодарю вас всех за нежданно оказанную честь. Но нет у меня должного опыта, чтобы вести в бой столь славных ратэштаров. Да и сам подчиняюсь воле старшего в семье, аво Магху, ему я обязан за спасение жизнью.
— Всё это так, но клятву верности мы хотим принести именно тебе и твой дядя на это согласен. Мы верим в твою благородную кровь и счастливую звезду.
Радж вскинул голову.
— Счастье? Вряд ли это ко мне.
Вопреки обычаям, Магх потревожил останки своего отца, выкопав кости Раджа из кургана.
— Я не оставлю его на поругание старым врагам.
Бережно, своими руками, сложил пожелтелые родные кости в прочный мешок и пристроил его в углу боевой повозки.
В рисковый поход, бросая родные земли, собиралась старая, сплоченная компания ратэштаров, знакомая Раджу ещё по набегу на крепость Рагина. Кроме Магха и его побратима Ашара, подъехали со своими людьми Мушика, Мара Марут, Айям Хеман и Ашва Камень. В отцовскую колесницу сел Магх, отдав свою Пирве. Ещё четыре ратэштара было под началом Раджа. Всего же их набралось двенадцать — хорошее число и больше сотни простых бойцов, в основном юных и безбашенных, по молодости и наивности не верящих в свою смерть, горячая кровь толкала их на поиски приключений.
Новому главе рода удалось уговорить и несколько мастеров, людей степенных — рудознатцев и литейщиков, а также подмастерьев, знающих своё дело и желающих избавиться от надоедливой опеки стариков — кожевников, шорников и умельцев по дереву и кости.
Кандар было привел Раджу возничего — серьезного мужчину, зим сорока, старого лошадника и коновала. Но парень с уважительным поклоном отказался, ему не хотелось терпеть рядом постоянное присутствие чужака. Ткнул пальцем в Суслика.
— Вот мой возничий, вернее я у него, любит он на месте ратэштара сидеть.
Шли в неизвестность и семьи с собой не брали. В тревожной тишине, прерываемой редкими всхлипываниями женщин, Магх объявил остающимся.
— Удастся найти подходящие земли и закрепиться на них, пришлем людей за вами. А коли сгинем в пустыне, не поминайте лихом.
Не брали и медлительные воловьи упряжки, с собой гнали табуны лошадей, полудиких животных заново объезжали, ломая волю, дичков заставляли тягать на себе поклажу, во вьюки укладывали в основном зерно и в бурдюках — воду. Жаль, что не было неприхотливых, выносливых ослов.
Золото и серебро только то, что на себе, брали лишь бронзу, оружие и припасы.
Магх договорился с Сардаром Два Топора, в обмен на крепость и оставшееся богатое хозяйство молодой ратэштар взял на себя обязательства защищать оставшиеся семьи рода Льва, дав клятву в том перед богами. Не боящийся никого и ничего, он готов был принять неприязнь других глав родов и артаванов, он хорошо знал Симху и не верил в его проклятье.
Радж с удивлением заметил у Магха свежий глубокий шрам на левой руке, неподалеку от дяди стоял незнакомец — высокий сухой старик в черных одеждах — слепой, лысый, с оттопыренными, по-волчьи острыми ушами. Темное лицо слепца было иссечено глубокими, как овраги, морщинами. «Странно, зачем то старого калеку с собой в дальний поход тянет».
Прощальное слово главы рода было кратким.
— Поищем новую родину на юге. Да и новых богов заодно, раз старые от нас отвернулись!
Последнюю фразу Магх громко крикнул, попытался улыбнуться, но губы скривились лишь в уродливую гримасу.
Вперед тронулись колесницы, за ними запылила пехота, навьюченных коней отогнали в степь заранее.
В притихшей толпе провожающих пронзительно заплакал ребенок, плач подхватили другие дети, и как прорвало, толпа разразилась тяжелым утробным воем. Вперед вырвалась чья то старая мать, заголосив, ломая руки, забилась в рыданиях, царапая щеки и рвя на себе седые пряди, пробежав несколько шагов, беспомощно опала на дорогу. Люди в пешей колонне не оборачиваясь маршировали за колесницами на юг. Порывистый ветер трепал белые космы потерявшей головной убор старухи, заметая следы, закрутил пыльную воронку на покрытом рытвинами шляхе.
Ни один артаван не последовал за изгоями.