Французский ученый Мишель Пессиль исследовал народ минаро, проживающий ныне в Тибете. Он лично убедился, что среди этого народа встречаются типы со светлой кожей, светлыми волосами, голубоглазые. Пессиль считает, что представители этого народа некогда пришли в Тибет, а также в Европу. Высокорослые, светлокожие, рыжеволосые жители и поныне живут в высокогорных котловинах Памира и Гундукуша.
И в самом деле, поневоле возникает ассоциация с рыжеволосыми кельтами.
Если допустить миграцию европеоидов из Сибири и Монголии в сторону Европы, тогда все встает на свои места: получает объяснение «необъяснимое» сходство ирландских рун и рунических знаков, выгравированных на стелах минусинского края и на скалах Монголии.
О кельтах известно, что они первоначально жили в Центральной Европе, к северу от Альп. Во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. кельты расселились на Европейском континенте и британских островах. Однако остается неизвестным, как кельты оказались в Центральной Европе. Быть может, они мигрировали в Европу из Южной Сибири?
Античные авторы отмечают, что у кельтов развита вера в загробную жизнь и жизнь после смерти, а также практика жертвоприношений. В искусстве кельтов был распространен звериный стиль, аналогичный скифскому. На бронзовых котлах сохранились изображения чудесных крылатых зверей с клювами хищных птиц, что по виду похоже на скифских грифонов. Их окружают фигуры диких пятнистых кошек, по виду – леопардов, а также змей. На этих же котлах можно видеть изображение бородатого жреца, воздевшего руки, а также колесниц и воинов в рогатых шлемах.
На одном из кельтских котлов 1-го века, хранящегося в национальном музее Копенгагина, мы видим изображение благородного оленя с ветвистыми рогами. Рядом с ним сидит в характерной позе индийских йогов некий человек, по виду – жрец. В одной из его воздетых рук зажато магическое кольцо – символ солнца, в другой зажата голова змеи. Длинное туловище этой змеи, свернувшееся кольцом, покоится ног «йога». На голове у жреца возвышаются два оленьих рога. Вокруг этой центральной группы персонажей изображены козлы, бараны, волки, дерущиеся диковинные звери, лошади, а также небольшой человек, оседлавший плывущую рыбу.
До нашего времени дошло галльское божество в виде каменной антропоморфной стелы. На груди у божества выбито небольшое, но тщательно проработанное изображение священного кабана.
Все эти сюжеты весьма напоминают иные сюжеты окуневских каменных изваяний.
Весьма показательно, что кельтские предания о божественных животных рисуют нам мифологическую картину мира. Так, ядро ирландского эпического повествования «Похищение быка из Куальнге» составляет сюжет о борьбе двух быков Финдбеннах и Донн Куальнге. Донн Куальнге, победив своего противника, разбрасывает части его расчлененного тела по всей Ирландии. При этом он дает различные имена тем или иным местностям. Здесь мы видим в явной форме некий ремейк древнего ритуала жертвоприношения. Оба персонажа приняли облик быков, лишь пройдя серию чудесных превращений. Они последовательно превращались в ястреба, коршуна, водяных животных и рыб. Все это весьма напоминает шаманские обряды коренных жителей Сибири, а также русские сказки, в которых такие превращения героев – вещь весьма обычная.
Среди особо почитаемых кельтских животных – кабан, свинья. Это животное тесно связано с потусторонним миром. Здесь можно вспомнить сказочные аналогии осетинского эпоса, в котором чудовищных размеров кабан является властителем царства мертвых, которому еженощно приносятся человеческие жертвы. Культ кабана был распространен и в Галлии. А в римское время был связан с Меркурием. Сохранилась культовая заупокойная повозка с колокольчиками, типа колесницы, на которой изображен скачущий всадник, преследующий кабана.
У кельтов также особенно распространен был культ лошади. Это культ также был связан с солнечным культом. Сохранилось древнее предание о герое, который имел лошадиные уши. Богиня Эпона, жена владыки подземного мира, имела облик лошади. Очевидно, с этим культом был связан ритуал священного брака короля с лошадью. Этот ритуал аналогичен индийскому ритуалу ашмаведха.
Все эти священные звери в той или иной степени представлены и в русских народных сказках. Это позволяет увидеть мифологические параллели, которые связывают всех индоевропейцев.
Так, сохранилась русская народная сказка, записанная в XIX веке: «Свинка – золотая щетинка». В ней Иван-дурак соперничает со своими умными братьями. Однако именно ему, «дураку», удается последовательно достать по приказу царя «свинку – золотую щетинку», потом золоторогого оленя, а затем золотогривого коня. Все эти богатства Иван-дурак обменивает своим братьям за их отсеченные мизинцы на руках и ногах и вырезанные из их спины ремни. Когда доходит дело до дележки царского наследства и до женитьбы на царевне Неоцененной красе, умные братья Ивана-дурака предъявляют царю чудесных зверей, а сам Иван-дурак – отрезанные мизинцы и ремни из спины своих братьев. В результате царь делает вывод, что это Иван-дурак, а не его братья добыли чудесных зверей. Ему по праву принадлежит и все царство, и царевна Неоцененная краса.
Здесь мы видим намек на древнее жертвоприношение, распространенное, по-видимому, у индоевропейцев. «Свинка – золотая щетинка», золоторогий олень и златогривый конь, наверняка символизировали тотемных «солнечных» животных, которые в особых случаях приносились в жертву. У арийских племен, пришедших в Индию, была распространена практика жертвоприношений священных животных. Особой почитаемой жертвой считался белый конь, символ солнца.
Отсечение мизинца, быть может, древняя практика старшинства и знак умершего родственника. Вероятно, подобные ритуалы встречались у скифов. По крайней мере, на стенах Крымских пещер изображены отпечатки ладоней рук, вымазанных красной краской и лишенных мизинцев. В Крыму, в пещере Мурзак-Коба, обнаружено древнейшее женское погребение, у покойницы еще при жизни были отсечены последние фаланги мизинцев на обеих руках. Подобного рода ритуал встречается сегодня у представителей японской мафии, когда младший по рангу или возрасту за провинность сам отсекает себе мизинец и с поклоном вручает его старшему. Этот ритуал наследует, вероятно, самурайские традиции, которые в свою очередь, что не исключено, пришли от древних индоевропейцев сначала к китайцам, а от них к японцам. Быть может, эти ритуалы японцы заимствовали от айнов – коренных жителей Дальнего Востока и островов Курильской гряды. Айны в свою очередь могли контактировать с древнейшими индоевропейцами, обитавшими на всем пространстве Евразии.
Индоевропейский огненный змей шествует по миру
У галлов божеством солнца являлся Беленос. Само имя этого божества указывает на белый цвет солнца. С Беленосом было сопоставимо другое солярное божество – Граннос. Имя ирландского женского божества солнца Греине, вероятно, происходит от слова «гриан» – солнце. Однако на кельтских котлах мы можем видеть странного трехголового персонажа, который не имеет своего имени. Очевидно, этот персонаж восходит к глубокой древности, к периоду индоевропейского единства. У трехголового божества в руке зажата змея. Другое изображение показывает нам группу из трех богинь-матерей, сросшихся телами. Очевидно, перед нами один из тех архаических божественных персонажей, о ком в последующее время не принято было распространяться. В этой связи можно вспомнить славянских трехголовых Тритонов и Триглавов, о которых тоже мало что известно. Вообще, надо сказать, древние славянские языческие божества отличает многоголовость. В этой связи можно вспомнить четырехликого Збручского идола. Как предполагают филологи, в образе этого четырехголового божества балтийских славян объединились четыре бога пантеона: Яровит, Руевит, Поревит, Поренут. Эти божества мало что могут сказать современному читателю. Однако в древности, вероятно, они обладали божественной волей и силой объединенного пантеона. В божество Триглав, как полагают, объединились божественные представители всех трех миров: горнего, земного и подземного. Аналогичным образом по той же схеме, быть может, образовано трехголовое божество индуистского пантеона Тримурти, в нем объединились три главных божества индуизма: Брахма, Вишну и Шива.
Славянское божество Семаргл олицетворяло собой семь главных божеств, объединенных одним телом. У Семаргла было семь голов. Весь божественный пантеон представлял собой двенадцатиголовое божество.
Косвенным свидетельством, что у древних ариев, обитавших в Южной Сибири в эпоху бронзы, были аналогичные многоголовые божества, являются данные из монгольской мифологии.
Так, в фольклоре монгольских народов существует Аврага Могой, многоголовый гигантский змей. Этот персонаж восходит к эпической эпохе. Само имя змея напоминает по своему произношению словосочетание «Могучий враг». Согласно поверьям, этот змей некогда похищал людей и скот, воровал женщин. Однако побежденный богатырем змей был помещен внутрь горы, вход в которую богатырь предусмотрительно завалил камнями.
Другой аналогичный персонаж эпической эпохи у монголов – это Мангус. По устной бурятской версии древнего мифа, мангусы возникли из частей тела побежденного злого владыки неба Ата Улана. Этот восточный тенгри был побежден добрым западным тенгри, его тело было расчленено и сброшено вниз на землю. Жилища мангусов – это кочевая юрта, укрепленная княжеская ставка, терем и дворец. У мангусов отсутствуют имена, которые заменяют весьма характерные описательные прозвища: «Пятнадцатиголовый Атгар Желтый Мангас», «Двадцатипятиголовый Хотгор Черный Мангас». При этом слова «атгар», «хотгор» переводятся как «свернувшийся», «переплетенный». По одному этому уже видно, что мангусы змееподобны. Их отличительный признак – множество голов. Причем некоторые прозвища мангусов указывают на их индоевропейское происхождение. Например, прозвище «Асуранский желтый мангадхай», вероятно, образовано от древнеиндийского «асура» – демон. Весьма интересно, что в бурятском фольклоре утроба мангуса вмещает толпы проглоченных им стад и людей; при этом мангус считается хранителем «внешних душ», что указывает на изначальную связь чудовища с идеей реинкарнации и загробного мира. Чтобы окончательно одолеть чудовище, герой должен вызволить эти души из плена. Мангус не одинок. В эпосе часто фигурирует семья мангуса: его мать, старшая сестра и сын. Сын – это чудесный младенец, лежащий в железной люльке или выходящий из утробы матери. Его не берет ни меч, ни пламя, одолеть его можно только прибегнув к волшебству.