мыми лбами.
– Да Жрица твоя, – проворчала я почти мирно.
Добился ведь своего! И без всякой магии. Махнув рукой, я выложила всё, что знала. Об отданном в Храм Душ мальчике, что рос вместе с будущей Верховной Жрицей. О бурном времени войны́ между Храмами, войны́, развязанной родными сёстрами. И о той минуте, когда Эрия предпочла спрятать своего Стража – убоявшись пророчеств, но более всего надеясь, что стёртая под воздействием заклинания память позволит ей снова попытаться смягчить суровое сердце.
При упоминании «сурового сердца» Рэй скривился, словно уксуса хватил. Фыркнул с отвращением.
– Сколько усилий – и ради чего!
– Зря ты так. Посмотри – почти все последние войны вызваны этим самым «чего». Достопочтенный лорд Марго́к ради своей невесты Ло́йи сражался почти девять лет. Инея враждовала с Эрлингом по вине Вáрга, ревновавшего свою супругу к молодому и галантному принцу. А Великая война Норла? Разве не Римéйна, обычная и не особо привлекательная девушка, вызвала бурю, бушевавшую полвека? Пока и она сама, и боготворивший её маг не пали жертвами той войны?
– Идиоты!
Я была совершенно с ним согласна. Такое поведение граничило со слабоумием. Да и вообще, что хорошего в этой слабости, если она из мудрого лорда делает тирана, добродушного градоначальника превращает в одержимого манией завистника, а юного великого мага заставляет отдать всю жизнь ради призрачного и недостижимого счастья? Хвала Святым, меня эта пакость миновала!
Удовлетворённая, я зевнула. И вскоре уснула сладким сном человека, не обременённого «нежными чувствами».
***
Рассвет над озером разгорался ровно и ясно. Туман редел, оседая росой на прибрежной осоке. Удивительно, но я проснулась сама и не от каких-то посторонних (или потусторонних) звуков, а потому, что выспалась. Проверила расставленные накануне заклинания. Всё спокойно. Огляделась. Рэй во сне перевернулся на спину, лицо хранило насмешливо-решительное выражение. Орри улыбался столь невинной улыбкой, словно не был первопричиной всех бед. Лоте не иначе как привиделся прекрасный принц, предложивший руку, сердце и наследную вотчину, так кокетливо она выглядела. Будить их не хотелось. Сходив к озеру, я принесла воды, разожгла костёр. Дым поднимался исключительно вверх, обещая погожий день.
Когда немудрёный завтрак был готов, я вывела из-под власти заклятий Лоту и Орри. Отреагировали они на удивление спокойно – пара охов и воплей, десяток бессмысленных вопросов и сотня упрёков. Я боялась худшего.
– Вот что бывает, когда свяжешься с магом, – проворчал под конец Орри. – Тебя не посвящают в планы, тебя тащат куда захотят, словно неодушевлённый предмет.
– Именно так, – невозмутимо подтвердила я. – А ещё маг может наложить заклятие молчания или подчинения. И ты превратишься в послушный одушевлённый предмет.
Итлунг боязливо покосился на меня и не придумал ничего лучше, нежели разбудить Рэя. Как я уже успела убедиться, резко выведенный из состояния блаженной дремоты Страж не отличался кротостью нрава. И благородный лорд услышал о своей персоне и своих ближайших родственниках нечто, явно не подозреваемое ранее. После чего, к моему удовольствию, в долгу не остался, и бурные препирательства между этой парочкой заставили меня невольно улыбнуться. Помирила их Лота, нежным голоском умолив прекратить это безобразие.
Перед отъездом я перестраховалась и ещё раз кинула Сеть. Чисто. Странно, неужели Керт нас до сих пор не засёк? Не похоже на него. На всякий случай я тщательно зачистила следы нашего присутствия – и видимые, и различимые только магом. Лота восхищённо следила, как распрямляется примятый мох и на глазах зарастает выжженный круг кострища. Я сама не отдавала себе отчёта, почему столь волнуюсь, просто доверилась интуиции, никогда меня не подводившей.
На хуторе близ озера нам удалось пополнить свои припасы съестного. Многочисленная семья, обитавшая аж в четырёх домах, отнеслась к нашему появлению дружелюбно, но без излишнего любопытства. Путники и путники, лишь бы за провизию платили. Мы тут же встали на Тропу. Разговоры не клеились. Я выехала вперёд, разглядывая видимые мной одной узоры. Изредка оборачивалась, проверяя, не пора ли располагаться на отдых. Первую такую остановку мы сделали около полудня. Вторую, без которой я страстно мечтала обойтись, – ближе к вечеру, в Ори́нге. Уж больно не понравилась мне бледность Лоты и безразличие ко всему итлунга.
В Араши вышли уже ночью. Место было неуютное, в трёх шагах от нас Лес кончался, тянулся редкий кустарник, по-осеннему бурый и неприглядный. Что поделаешь – близость столицы. Самые огромные открытые пространства, самые распаханные земли. Даже Лес здесь был не столь великолепен, как в Мердене. Или мне это казалось? Грондери уже не походили на колонны, цветы измельчали, и аромат их истончился. Мне нестерпимо хотелось развернуть коня и повернуть обратно. Вместо этого я спешилась, подавая остальным пример.
Огня я уговорила не разводить – всё из-за той же овладевшей мной осторожности. Воду для чая вскипятила простеньким заклятием, так же незамысловато подогрела холодное мясо. С заклятиями защиты возилась с полчаса. Кажется, моя нервозность передалась окружающим, потому что все стали общаться жестами и ходить на цыпочках. Меня это не успокоило. Первый раз за всё время нашего пути я предложила выставить дежурных. Тут же вызвался Орри, затем Рэй и я. Лоту мы пощадили, да и вряд ли из неё вышел бы толковый часовой.
Спала я мёртвым сном, если что и видела, то, к счастью, не помнила. Рэй растолкал меня не сильно, но действенно. Ночь сменилась серой предрассветной порой. Похолодало. Я невольно поглядывала на дрыхнувшего Стража, с головой завернувшегося в одеяло. Задрав голову, с тоской глядела на звёзды, слабые, бледные, угасающие. Ветки надо мной образовывали рваное кружево. Откуда-то набежали крохотные облачка, словно стайка кукольных барашков. Мне было не по себе.
В спину ткнулось нечто мягкое.
– Отстань, Гнедко, – машинально ответила я и тут припомнила, что кони привязаны в десятке шагов отсюда и вряд ли сюда дотянутся.
Я обернулась – медленно-медленно.
И уже знала, что увижу.
Горящие белым огнём глаза и их обладателя, которому были нипочём все старательно возводимые мною ловушки. Как и Тропы, и, не сомневаюсь, многое другое. Мягкая лапа упёрлась мне в грудь и подтолкнула меня к лошадям. В голове возник голос – на самом пределе слышимости: «Беги, Арриин, беги…»
Я уже толкала в бок спящих, лихорадочно собирала вещи и развязывала поводья. Не слушала вопросов, не давала ответов. Силком сажала Лоту в седло. В голове билось тонкое и болезненное «Беги…». Оглядела их всех. Заспанное недоумённое лицо Орри, возмущённое – кузины, злое и настороженное выражение глаз Стража. И приняла решение.
– Ориентир. Рэй, дай мне ориентир! Место в Эрлинге, куда мы могли бы перенестись!
– Сумасшедшая! – ахнул тот. – Ты не сможешь! Ты угробишь себя и нас заодно!
Я оглянулась. Нет, мирцри и не думал исчезать. Поднялся на шесть могучих лап и согласно нагнул голову. Он одобрял меня!
– Ориентир, Рэй! – повторила я. – Спорить будешь потом.
Хвала Святым, он знал, что делать. Приблизился, нагнул голову, закрыл гневные глаза. Я положила ладони на лоб – сухой и горячий. Не скажу, что мне понравился его выбор. Но колебаться не стала. Зазвенела сорванной пружиной первая из моих ловушек. Услышанная мной – и мирцри. Духа передёрнуло, словно от нестерпимой боли, и его чёткий силуэт растворился у нас на виду. Я глубоко втянула воздух.
И прыгнула.
Четыре человека и четыре лошади с поклажей. Если я выживу, это войдёт неслыханным подвигом в историю Авендума! Да за одно это благодарные потомки должны сложить обо мне легенду! И назвать не иначе как Арин Великая…
Дикий визг оглушил будущую легенду. Я поняла, что если он не прекратится, то я войду также в историю Великой Глухой. А потому недолго думая залепила затрещину его источнику – насмерть перепуганной девушке, застывшей в окружении ухоженного сада. Визг прервался. Но позади меня опять прозвучал вопль, на сей раз от бьющей через край радости:
– Дилона!
– Орри!
– Тише! – заорала уже я. – Вы что, решили весь дворец перебудить?!
– Дилона! – уже в пределах разумного воскликнул итлунг. – Какое счастье!
Счастье, на мой беспристрастный взгляд, было весьма сомнительным. Если у высокородной леди окажется длинный язык или, наоборот, короткий ум, на нас можно поставить жирный крест. Один общий, над братской могилой. Однако, присмотревшись, я обратила внимание на живой и пытливый взгляд девушки. Да и страх её улетучился, едва она попала в объятия своего жениха.
Пресекая долгие путаные объяснения посреди открытого всем ветрам сада, я требовательно обратилась к Дилоне:
– Можно куда-нибудь пристроить лошадей? И нас желательно. Пока сюда не сбежалось полдворца «встречающих».
Она решительно наклонила голову.
– Коней – в мою личную конюшню. Орри знает. Сюда никто не сбежится. Это моя половина, слугам Дирина здесь делать нечего. Но ты права… – Дилона запнулась, не зная, как меня называть.
– Арин, – подсказал Орри.
– Пойдёмте в покои. Нечего давать челяди повод к пересудам.
Она повела нас мимо кустов, подстриженных под забавных зверушек, ажурных беседок, увитых душистыми розами, по дорожкам из мелко просеянного песка. Роскошь вокруг была поистине королевской. А про «покои» и говорить нечего. Я внезапно ощутила себя неотёсанной хуторянкой, оборванной и грязной. То есть той, которой являлась на самом деле. Даже сесть на обитые парчой стулья не осмелилась.
Дилона рассматривала нас с жадным интересом, но в рамках приличия – леди как-никак. Воспитание, врождённое благородство натуры и тому подобное. В упор не пялилась, вопросы держала при себе. Хорошенькая она оказалась – не выразить словами. Светленькая, золотоглазая, с лукаво вздёрнутым носиком и крошечными ямочками на щеках. Вернувшегося из конюшни Орри обняла с таким жаром, что я не выдержала, отвернулась. Славная будет пара… если будет.