о состоит в богатстве. Впрочем, нет, – попробовала Арина непонятно перед кем оправдаться, – у Никифорова немало иных достоинств. Он хорош собой, безусловно, умён и, пожалуй, главное, – он напорист. Олег же слишком мягок, слишком заботится о том, как бы ненароком не обидеть меня, а Григорий прям до наглости, и в его ярких глазах горит огонь крупного зверя из семейства кошачьих. Короче, Никифоров – настоящий мужчина. Он не боится людей и не комплексует перед авторитетами. Он, по природе своей, вожак, лидер, победитель… И не зря у него фамилия Никифоров, ведь «никифор» значит по-гречески «победоносец». И, наверное, не зря на его рабочем столе стоит статуэтка крылатой богини победы. Люди для Григория лишь материал для лепки своих комбинаций и интриг. Ему всего 41 с хвостиком (Арина нашла в интернете, что Никифоров родился в сентябе 1970-го), а он уже ворочает сотнями миллионов долларов и тысячами людей. Да и вообще, сорок один – идеальный возраст для мужа. Мне не надо помогать ему стать на ноги, ибо он уже состоялся. Но как его увлечь, как заставить влюбиться в меня, влюбиться пылко, безумно, насмерть? Мечты, мечты! У такого человека женщин хоть пруд пруди. Одна синеглазая секретарша чего стоит.
Вечером 24-го марта в квартире Арины зазвонил телефон:
– Арина Сергеевна? – она сразу узнала этот сочный бас. – На проводе страшный и ужасный капиталист, который девять дней назад изводил вас дурацкими вопросами.
Взрыв радости оглушил Арину. Только теперь ей открылось, как мучительно её душа ждала этого звонка. Девушка смотрела на засаленные обои своей клетушки, а видела просторный кабинет со стрельчатыми окнами, выходящими на Неву, и статного брюнета, сидящего за роскошным столом с бронзовой статуэткой крылатой богини на малахитовом пьедестале.
– Григорий Александрович!? – голос Арины неожиданно для неё украсился проникновенными грудными обертонами. – Неужели вы решили отказать мне в своей стипендии?
– Да что вы, Арина Сергеевна? Как раз наоборот, я, так сказать, укрепился во мнении, что вы более, чем кто-либо, достойны моей дурацкой стипендии. Но, знаете, мои фантазии идут куда дальше. Не могли бы вы прямо сейчас спуститься на улицу, точнее, на знаменитую площадь. У самого подъезда вас ждёт моё чёрное авто.
– Вы меня заинтриговали. Через пять минут выйду.
– ОК! – весело отозвался Никифоров.
Действительно, ровно через пять минут она уже бежала вниз по ступенькам, едва касаясь перил и проклиная на каждом повороте своего стремительного спуска этот мрачный дом с этой тёмной вонючей лестницей, истоптанной ещё героями Достоевского… У подъезда с охапкой красных роз её встретил разодетый Никифоров.
– Я рад, что вы смогли пожертвовать своим временем ради разговора со мной, – несколько театрально произнёс олигарх, протягивая цветы. Его подчёркнуто праздничная одежда – бежевый костюм, светло-кремовая рубашка, бордовый галстук – говорила о совсем не деловом характере предстоящего разговора.
Арина вспыхнула, такого пышного приёма она никак не ожидала. Пару секунд она растерянно смотрела на молодцеватого бизнесмена, не зная, как поступить.
– Вынуждена признать, Григорий Александрович, вам удалось сбить меня с толку. Спасибо за цветы, но я как-то не привыкла к столь пышному оформлению ни к чему не обязывающей встречи.
– Не обращайте внимания на такую ерунду, просто перед серьёзным разговором я хотел расположить вас в свою пользу. Прошу вас в моё скромное … э-э-э,.. та скать, средство передвижения, – сбивчиво выговорил Никифоров, распахнув дверку новенького чёрного мерседеса.
– Куда мы направляемся? – спросила дрожащим голосом Арина.
– В лучший ресторан Петербурга – в Асторию, конечно.
– Вы собираетесь опоить меня до потери памяти? – съязвила Арина.
– Боюсь, мне это не удастся, хотя от устриц вам будет не уклониться. Вы пробовали когда-нибудь устриц?
– Нет, никогда, – тихо ответила она, и радостное возбуждение охватило её душу.
– А как насчёт рябчиков в ананасах?
Эти слова Никифорова заставили Арину вспомнить знаменитое двустишие Маяковского: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, / День твой последний приходит, буржуй». С трудом сдерживая смех, она ответила:
– Почему нет, и ещё добавьте воспетые Игорем Северяниным ананасы в шампанском.
– Да-а, – протянул Никифоров, – в те далёкие времена кадры ещё не умели кутить. На мой взгляд, денег у тех кутил было маловато.
– Зато они умели стихи писать, – съязвила Арина.
– И призывать сограждан к борьбе с типа ненавистным царским режимом.
– Тот режим действительно нужно было менять, – сухо заметила Арина.
– Вижу, вы сторонница крутых действий. Одобряю. Должен признаться, я тоже не люблю тянуть резину.
– Надеюсь, вы всё-таки чтите уголовный кодекс? – делано возмутилась девушка.
– Расслабьтесь, Арина Сергеевна, это не похищение.
– Может быть, это совращение?
– О, да, Арина Сергеевна! Совершенно забыл осведомиться: «Вам уже есть восемнадцать?»
– Заставляете женщину назвать свой возраст? Увы, мне уже перевалило за двадцать.
– Тогда совратить вас у меня точно не получится.
– Надеюсь, что да.
– Так что же, Григорий Александрович, вы хотели сообщить мне по существу? – спросила Арина после десяти минут пустого разговора в ресторане.
Никифоров какое-то время молчал, уставившись в бокал с недопитым вином, потом поднял глаза на Арину и решительно приступил к активной фазе своей наступательной операции:
– Арина Сергеевна, извините меня за, та скать, бестактность. У вас есть э-э-э… типа парень?
Нельзя сказать, что Арина была захвачена врасплох этим вопросом. Этот вопрос позволял ей надеяться на интересное продолжение.
– У меня есть хороший товарищ, но не бойфренд, если вы имели в виду это. Впрочем, ничто человеческое мне не чуждо.
За последней фразой Арины скрывался её первый сексуальный опыт с одноклассником, в которого она, как ей казалось, была влюблена. Ей и ему было по семнадцать, грехопадение случилось на загородной даче подруги. Результатом было страшное разочарование и презрение к «возлюбленному».
– Вы на редкость, прямолинейны, – кошачьи глаза Никифорова вспыхнули. – Бывает, прямота обезоруживает, ставит в тупик, и всё-таки я люблю прямых людей, особенно прямых женщин.
– Продолжая гнуть эту прямую линию, позвольте полюбопытствовать, а вы женаты?
Никифоров захохотал:
– Мне говорить правду или типа острить?
– Чистую правду, сэр, хотя в современном бизнесе, слышала я, правда не в чести.
– Во-первых, насчёт бизнеса вы неправы. Насмотрелись, видать, фильмов про русских гангстеров девяностых. А во-вторых, клянусь русыми кудрями моей мамы, я не женат и никогда не был женат. Конечно, девушки у меня бывали, врать не стану, но я, видите ли, опасаюсь жениться.
– Забавно. Почему нет? По виду вы не из пугливых. Подумаешь, женились, так можно ж в любой момент и развестись.
– Эх, Арина Сергеевна, знали бы вы, как приятно иметь дело с девушкой, не имеющей понятия в вопросах собственности супругов! За это надо выпить.
Они выпили ещё по бокалу, и Арина, наконец, отключила свою бдительность. Мужчина напротив стал казаться ей старым знакомым, весёлым и вовсе не опасным.
– Арина Сергеевна! – зазвенели натянутые голосовые связки Никифорова.
– Я внимательно слушаю вас, Григорий Александрович!
– Арина Сергеевна, только, ради бога, не падайте в обморок… – лицо олигарха напряглось, и он выпалил: – Выходите за меня замуж.
Вот этого Арина уж никак не ожидала. Она ожидала какого-нибудь недостойного предложения, которое она бы с гневом отвергла, но такое…
– Вы часто так шутите? – Арина с ужасом почувствовала, что краснеет.
– Клянусь, первый раз в жизни.
– Почему вы сделали исключение для меня?
– Потому что вы исключительны.
– Вам не кажется, что вы несколько торопитесь?
– Я тороплюсь, потому что вокруг вас, наверняка, вьётся масса молодых людей, и время, та скать, работает против меня.
– Знаете, Григорий Александрович…
– Называйте меня Гришей, – оборвал девушку Никифоров.
– Хорошо, Гриша, – усмехнулась Арина, – давайте отложим дальнейшее обсуждение этого вопроса хотя бы на месяц, а потом посмотрим, сохраните ли вы столь лестное обо мне мнение. Гарантирую вам, что в ближайшие тридцать дней я замуж не выйду ни за кого. Это точно.
– Господи! Ариночка! Что я слышу? Вы не отвергли меня! При ваших гарантиях я готов ждать и месяц и даже два, хотя и неделя без вас – ужасно длинный срок. Но вы позволите мне, хотя бы иногда, беседовать с вами… хотя бы в ресторанах?
– Хорошо, Гриша, я тоже не против узнать вас получше. Но сегодня, мне кажется, вы уже превысили число допустимых сенсаций. Посему прошу вас вернуть меня к месту моего проживания на ту самую площадь, «где били женщину кнутом, крестьянку молодую». Как вы догадываетесь, я должна обдумать нестандартную ситуацию, в которую вы меня изволили ввергнуть.
– Вы даже не представляете, Ариночка, как бы я хотел оказаться на месте той крестьянки, при условии, что кнут был бы в вашей руке.
– Странные у вас фантазии, Гриша, – хмыкнула Арина.
18
Время шло, Никифоров почти ежедневно привозил Арину в ресторан (каждый раз новый), кормил её изысканными блюдами, вёл разговоры о науке, бизнесе и о том, как построит для неё лабораторию, где она сможет претворить в жизнь свои самые смелые замыслы. Она хотела ему верить и в то же время пыталась сохранить некоторую дистанцию, чтобы не дать ему почувствовать себя победителем. И всё-таки 15-го апреля Никифоров добился её согласия на брак.
Они пировали в ресторане Петергофа, вели лёгкий небрежный разговор, и тут какой-то здоровенный подвыпивший детина, заметно покачиваясь, подошёл к их столику и пригласил Арину потанцевать. Она решительно отказалась, Никифоров прикрикнул на грубияна, и тот отошёл, что-то злобно бурча. Вскоре Арина даже забыла о нём, но когда они вышли из ресторана и направились к парковке, из темноты вынырнул тот здоровенный парень и, рявкнув: «Это моя тёлка!», положил свою каменную руку на её плечо. Он был много тяжелее и мощнее Никифорова, и, казалось, влюблённых ждёт катастрофа, но тут молодцеватый олигарх стал в стойку какой-то восточной борьбы и нанёс молниеносный удар по лицу хулигана. Тот безмолвно упал на асфальт, а Никифоров, подхватив Арину под руку, провёл её к своему чёрному мерсу. Уже сидя в автомобиле, она взглянула на место драки – хулиган неподвижно лежал на мокром асфальте. Мелькнула мысль проверить его пульс, но Никифоров уже включил двигатель. «Да и чёрт с ним!» – чуть ли не выкрикнула она. Мерседес развернулся, Арина бросила последний взгляд на поверженного негодяя – тот лежал по-прежнему неподвижно.