ои пальцы на ее груди, сжимают и выкручивают бордовый сосок, а язык сплетается с ее языком в дикой вакханалии голодной похоти…
И тут же отступил из сознания хозяйки, видя, как участилось ее дыхание и поплыл взгляд.
— Вот, что ты увидишь, если Я войду…в тебя. Или вот это…
Еще одно вторжение, и мы оба видим ее в моих руках, с закатывающимися глазами, в то время, как мои пальцы задирают подол белоснежного платья и, скользя между ног, резко проникают в горячую влажную плоть. Так резко, что Лиат распахивает рот, который я тут же накрываю своим, удерживая цепь на ее горле, склоняюсь к самым губам.
— Чувствуешь разницу между твоими фантазиями и моими чарами?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Арис. Лиат
Я даже не успела закричать. Не успела выставить руку, чтобы перехватить эту чертову цепь, даже когда увидела, как взорвалась после моих слов в его глазах ярость. Раскололась на осколки темно-серого с огненным хрусталя, вырываясь на свободу. И уже через мгновение я инстинктивно вцепилась пальцами в звенья цепи, стараясь ослабить охват, когда он рывком дернул к себе. Сволочь! Зашипела в его лицо, перекошенное от злости…и дикой похоти, от которой, казалось, воспламенилось даже под кожей. Настолько ошеломляюще, что я могла только смотреть на него словно загнанная в угол добыча на жестокого зверя, чувствуя, как обжигает изнутри пламя его возбуждения.
И еще через секунду снова зашипеть, теперь уже от боли, когда ублюдок бесцеремонно ворвался в мое сознание…От боли, растворившейся дымом, потому что в голове вспыхнули картинки…Порочные, соблазнительные. Кадры, от которых прилила краска к щекам и стало тяжело дышать. И я не могу отвести взгляда. Мне кажется, стоит только захотеть…только приложить чуточку усилий. Но я лишь смотрю на дно его зрачка, хватая открытым ртом раскаленный воздух. Чувствуя, как скрутило от боли соски, словно он сжимал их на самом деле, как заныли они от мысли, что эти сильные смуглые пальцы творили в нашем общем сознании, как волна жара опалила низ живота, пока я смотрела на них, затаив дыхание.
А потом едва слышно застонать…и тут же разозлиться на себя за это, когда он послал вторую картинку. Его голос сквозь марево возбуждения, пульсирующего между ног…поднимается по позвоночнику, обволакивает все тело ответной реакцией.
И вкус его губ на моих, от которых растекается по спине жидким пламенем наслаждение, заставляя задрожать от прикосновения к его горячей обнаженной груди.
Но затем словно ушатом ледяной воды осознание происходящего. Отвращение к самой себе за то, что допустила подобное. За то, что позволила мерзавцу, не скрывая, откровенно упиваться своей властью надо мной. Будто ничтожная смертная, неспособная предотвратить проникновение в свой мозг.
Подавшись вперед, вонзиться клыками в его губы, задрожав от удовольствия, когда в рот брызнула кровь, терпкая, пряная, насыщенная, и, оторвавшись и демонстративно пренебрежительно вытерев тыльной стороной ладони губы, процедить сквозь зубы:
— Скорее, чувствую, насколько они одинаковы. Одинаково несущественны и неинтересны.
Стараясь не думать о том, что впервые попробовала чью-то кровь не для насыщения…что попробовала его кровь не для насыщения.
***
Злится. Возбуждена и адски злится, а меня это заводит еще сильнее, как и боль от укуса. Ядовитого только тем, что слишком мало. Засмеялся окровавленным ртом и набросился на ее губы, вздрогнув вместе с ней, когда моя кровь попала к ней на язык, и я уловил дрожь ее удовольствия. Это скрыть невозможно. Наши инстинкты и сущность не обмануть. Дичайшее наслаждение пить кровь демона. Равной тебе сущности. Меня взорвало возбуждением такой силы, что мне стало плевать, что будет потом. Я вбивался языком в ее рот, ударяясь обнажившимися клыками о ее клыки, скользя жадно ладонью по белому шелку платья, рывком отодвигая в сторону и найдя маленький твердый сосок, о котором грезил с того момента, как она вошла сюда. Зарычал ей в губы, стягивая цепь на горле Лиат еще сильнее, заставляя ее впиться в звенья, чтобы освободиться от удушья. Нет, маленькая стерва, так просто не выйдет. Сплав железа и синего хрусталя. Он оставит ожоги на ее коже надолго. Ничего…на моем теле она поставила достаточно меток. Принцесса дергается и сопротивляется, но только тратит силы зря. Я не выпущу, пока не получу свое, даже если она потом снимет с меня кожу живьем, хотя я почему — то был уверен — она этого не сделает. Вздыбленный под тряпкой член трется о ее бедро и, извиваясь, она усиливает это долбаное трение, от которого у меня искры из глаз сыплются. Опасно дразнить голодного зверя, Кареглазая. Он может сорваться с цепи в полном смысле этого слова.
Вгрызлась мне в губы в яростном сопротивлении, а я вожу языком по ее небу, по ее языку, оплетая, толкаясь в самом примитивном желании вызвать ответную реакцию, а палец гладит сосок медленно вокруг, то нажимая на вершинку, то снова обводя, пока Лиат не перестает сопротивляться, и я отрываюсь от ее губ на мгновенье, чтобы с довольной улыбкой увидеть, как она невольно потянулась за моими губами, и обрушить их на нее снова, спуская руку ниже, по животу, по стройным ногам, задирая подол все выше и выше, не переставая жадно терзать ее рот и чувствуя легкие толчки языка в ответ…и от них кожа начинает дымиться все сильнее.
"А сейчас, Кареглазая? Твой запах…он до одури интересен, Лиа-а-ат….До одури…как и твое тело. Гладкое, сочное, идеальное тело. Оно создано, чтоб его ласкали, и оно тает под моими пальцами. Ты умеешь таять, огненная девочка, таять, как лед. Противоречивая, такая обжигающе противоречивая".
Не переставая целовать, поглаживая внутреннюю сторону бедер, поднимаясь выше, слыша, как позвякивает цепь на второй руке и на ошейнике, все еще крепко вкрученном в стену. А ей нравится слышать то, что я говорю, и это уже чары…это способность моей сущности довести голосом и картинками до исступления.
Накрывая пальцами ее влажные трусики, скользя вниз и вверх по тонкому шелку и невольно продолжая тереться о ее бедро членом. Всасывая в рот то нижнюю губу, то верхнюю, то обхватывая губами ее язык и снова набрасываясь на ее рот с жадностью голодного зверя.
***
Меня закрутило. Подхватило безжалостным порывом ветра, так что перехватило дыхание, и бросило в самый эпицентр пламени. Оно задрожало, принимая меня в себя, заплясав на его губах, до боли сминавших мои. Боли настолько сладкой, что она перекрывала боль от ожогов на шее. Пламя безумствует, стелется вниз к горлу, к груди, которую демон сжимает сильно, заставляя запрокинуть голову и стиснуть зубы, чтобы не застонать…И тут же раскрыть их снова, чтобы позволить его языку погрузиться внутрь, чтобы пить самой. Пить его вкус, чтобы погасить тот жар, который беснуется под кожей. Его рычание отдается дрожью…и приводит в сознание, вызывая желание освободиться, скинуть чертовы цепи…одновременно с желанием вжиматься в это сильное тело еще ближе, продолжать неистово пить его дыхание и щедро поить своим. Невольно ахнуть, ощутив животом его возбуждение…такое твердое, подрагивающее… и тут же рвануть назад и резко податься вперед, чтобы укусить за губу, чтобы причинить боль и освободиться от этих волн жара, которыми все плотнее опутывает, сковывает безжалостно, подавляя желание оттолкнуть.
Не сдаваться. Где-то на краю сознания — это война. Он ведет войну. И сейчас вызвал меня на открытый бой…и я безнадежно проигрываю. Впиваюсь пальцами в проклятую цепь, вонзаюсь клыками в его губы, в его язык…и проигрываю. Мое тело проигрывает. Дрожа в его руках, отзываясь на каждое прикосновение пальцев и этого греховного языка. Теряя самоконтроль. Переставая сопротивляться.
Найти себя, прижимающейся к его груди, исследующей его язык, замершей в ожидании…я не знаю, чего, но в ожидании чего-то большего. Того, что обещают его пальцы, его алчный рот.
Его мысли…он не скрывает их, позволяя услышать. Словно ласкает ими, как руками, только не так яростно. И впервые в его голосе, отдающемся внутри меня, ни грамма сарказма, ни грамма ненависти…Будто он впервые настоящий…такой настоящий со мной. Контраст. Бешеный контраст с дерзкими движениями пальцев, с наглым вторжением языка. Резко выдохнуть, когда его пальцы коснулись нижнего белья и плоти под ним. Широко распахнуть глаза, чувствуя, как запульсировало там, где танцевала его ладонь…и громко застонать, когда снова впился в мой рот губами.
Вскинула руку, зарываясь в его волосы, поднимаясь на цыпочки, чтобы приникнуть сильнее к его груди, отворачиваясь от его губ, чтобы теперь уже врываться самой в его рот, повторяя за ним, ударяясь языком об его язык и сильнее впиваясь пальцами в затылок, когда перехватил контроль. Когда не стала отбирать его обратно, вжимаясь в него все сильнее, вздрагивая от звуков его рычания, ощущая, как вспыхивают искры от трения наших тел. Больно…Так сладко и одновременно больно, оказывается, ощущать кого-то настолько близко.
***
Привлек ее к себе за затылок, чувствуя, как зарывается в мои волосы, и от кончиков ее пальцев с острыми ноготками, впивающихся мне в голову, поджимаются яйца, и рычание становится более утробным, прямо ей в рот. Льнет ко мне своим безупречным телом, трется сосками острыми о голую грудь с еще не до конца затянувшимися следами от хлыста ее плебея. Гребаного сукиного сына, который, судя по ее намекам, имел гораздо больше, чем я мог предположить. И внутри взвилась какая-то странная злость. Острая и болезненно рваная ярость от мысли, что ублюдок-надсмотрщик мог прикасаться к телу моей сестры безнаказанно. Сдернул край белья в сторону и прошелся пальцами между горячих влажных складок.
"Мокрая…маленькая принцесса тает мне на пальцы горячей магмой, а внутри ты такая же горячая? О, даааа…кипяток, и такая тесная".
На всю длину вошел в нее пальцем и глухо застонал в губы, сжимая сильнее затылок, прижимаясь ноющим членом к бедру. Первый толчок, стискивает меня стенками лона, и я ловлю ее стон, зарываясь пятерней в мягкие ароматные локоны, оттягивая назад, заставляя запрокинуть голову и смотреть мне в глаза, соприкасаясь подбородком с ее подбородком, в миллиметре от искусанных мною губ. Жадно считывая каждую эмоцию на ослепительно идеальном лице. И еще один толчок…Как же там тесно. Выскользнул наружу, отыскивая между трепещущих складок тугой узелок плоти и размазывая ее влагу вокруг, продолжая внимательно смотреть ей в глаза. В ее пьяные, подернутые маревом страсти, дьявольски прекрасные глаза, то распахивающиеся в удивлении, то закатывающиеся с каждым резким толчком. В них дрожит огненной дымкой мое отражение, и я снова перевожу взгляд на открывающийся в стонах и всхлипах рот, пока я двигаю пальцами все сильнее и сильнее, растирая клитор и опять погружаясь в скользкое лоно, чувствуя, как судорожно сжимает меня, как нарастает ее дрожь.