— Папаааааа, — закричала Камилла, и Шели выдохнула, когда девочка бросилась к Нейтралу, и тот подхватил ее на руки, прижимая к себе, а потом посмотрел на Аша белыми глазами с темно-синей точкой зрачка и ярким ободком вокруг выцветшей радужки, от которых у самой Шели пробежал мороз ужаса по коже:
— Опусти меч, Демон. Я пришел за дочерями и сыном.
Малышка на руках Шели расплакалась, и Нейтрал резко обернулся в ее сторону, молниеносно оказавшись рядом, он забрал дочь из рук женщины и прижал к себе. Не так, как обычно берут на руки младенцев, а поднимая высоко на свое плечо, давая крошке склонить на него головку и уткнуться личиком в его сильную шею. Малышка мгновенно успокоилась, а длинные и нервные пальцы Вершителя поглаживали ее спинку через кружевную пеленку. Шели смотрела на их движения и успокаивалась сама — тот, кто так прикасается к ребенку, должен не просто любить, а разрываться от любви и не только к младенцу, а прежде всего и к ее матери…
Где-то внутри, под невозмутимо холодной оболочкой сильнейшего хищника спряталось нечто, неподвластное даже высшему разуму создателей хладнокровных машин для зачистки и вершителей правосудия в мире смертных. Это нечто вырывалось наружу прямо на глазах Шели. Потому что Нейтрал и младенец — это зрелище само по себе нонсенс и полный абсурд.
— А где моя дочь, Нейтрал? Если ты их отец, то моя дочь — твоя женщина. Хотя разве Нейтралы не давали обет безбрачия и не обязаны отказаться от всего, что их может связывать с миром смертных?
— Верно. Твоя дочь — моя женщина. Она со мной. И она в безопасности. А насчет остального — времена меняются, а законы созданы для того, чтобы их нарушать, свергая тех, кто их создал. Тебе ли этого не знать, бастард Руаха Эша?
Демон вздернул бровь, продолжая сжимать рукоять меча и в то же время отмечая, что Нейтрал пришел без оружия. Он знает правила Мендемая. Он пришел с миром. Впрочем, в руках этой твари неизвестного происхождения, в крови которой намешаны все расы, оружием может оказаться что угодно. Смертоносным оружием.
— Если с ней что-то случится, я раздеру тебя на ошметки, Нейтрал!
Нейтрал подхватил второй рукой сына, который прижался к нему всем телом и спрятал лицо у него в плаще, цепляясь за полы изо всех сил, словно боясь, что отец исчезнет.
— Если с ней что-то случится, ты об этом узнаешь первым, потому что этой Вселенной уже не будет существовать — я взорву ее к такой-то матери вместе с твоим Мендемаем, Верховный Демон.
Это было дерзостью, но Аш усмехнулся, сверкая в полумраке белыми клыками. Одержимый его дочерью сукин сын. Но эта одержимость демону более чем понятна.
— А если не станет тебя, то кто позаботится о моих детях?
— Ты позаботишься о ней, потому что я, как Глава Нейтралов, дам тебе такое право, — и протянул демону руку, предварительно сдернув перчатку.
— Зарвавшийся, наглый и самоуверенный ублюдок, — с ухмылкой прорычал Аш, но руку Нейтрала сжал.
— Ты даже не представляешь, насколько ты прав.
— Береги мою дочь, Нейтрал. Если не хочешь, чтоб Ад пришел к вам.
— Поздно! Он уже пришел!
***
Шели тяжело выдохнула и снова посмотрела на грозовое небо. Она могла бы сказать, что с тех пор стала полностью счастливой…могла бы, если бы не сны об Арисе. Если бы не это мучительное ощущение дикой пустоты и чувства вины. Если бы не преследующие ее воспоминания о мягкости его маленьких ладошек, когда он просил не бросать его, о том, какие чистые и глубокие у него глаза, и сколько искренней любви было в них.
«— Я вырасту и буду защищать тебя, мама. Никто и никогда не сможет тебя обидеть. Клянусь.
— Мой самый сильный мальчик. Ты мог не клясться, я и так это знаю.
— Я убью каждого, кто на тебя косо посмотрит.
— Ты лучше расти большим и ешь мясо, которое готовит Сара для нас.
— А ты? Я буду есть только после тебя. Сначала едят женщины. Это закон нашего отряда. И каждый воин обязан принести еду своей матери, сестре или жене.
— Ты еще совсем ребенок.
— Я — воин!
— Хорошо-хорошо. Ты — воин. Мы съедим твое мясо вместе».
И он заботился о ней, насколько мог это делать пятилетний малыш. Ее крошечный защитник, ее маленький солдат, готовый броситься на каждого, кого считал опасным. Иногда по ночам, в том лесу, где они прятались, Шели просыпалась и видела, что он не спит, а сидит с мечом у костра. Охраняет. Такой смешной в тулупе и огромных рукавицах.
— Эй…иди расскажу сказку, — зовет его тихо.
— Я в карауле.
— Одну сказку и пойдешь в караул.
— Совсем одну?
— Даааа.
Он засыпает рядом. Обняв меч. А Шели любуется его красивым личиком, гладя округлые, совсем еще детские щечки и ровные брови, думая о том, как сильно любит его и никому и никогда не отдаст.
Отдала…не защитила…не нашла. Она не могла себе этого простить. Ни себе, ни Ашу.
Гонец въехал в ворота Огнемая, и Шели встрепенулась, узнав герб своего следопыта на седле всадника, замотанного с ног до головы защитной сеткой. Когда он протянул ей лист бумаги с именами рабов и рухнул с лошади, она крикнула, чтоб позвали лекаря, а сама, стоя на коленях перед гонцом, уже лихорадочно разворачивала списки и вскрикнула, увидев там имя Арис. Вскочила на ноги и бросилась к конюшне седлать Люциана. После исчезновения Люцифера Аш подарил ей нового коня — родного брата прежнего. Дикая тварь признала ее хозяйкой, едва она прикоснулась к его гриве, он преклонил перед ней колени.
Шели пришпорила своего жеребца, мчась в лагерь мужа, разбитый с восточной стороны от границ с остроухими. Они готовились к переговорам с Ратаном — троюродным братом Балместа. Если оба правителя не придут к общему мнению, то начнется новая война с эльфами. И она будет страшнее прежней. Ведь эльфы уже не прячутся в горах. Они окрепли, и их армия не уступала в численности армии Аша, да и всего Мендемая. Кроме того, Аш был совсем не уверен, что в этой войне высшие демоны встанут на его сторону.
— Нет! — он ударил кулаком по столу и дубовые ножки застонали от этого удара, — Ты не поедешь туда. Мы на грани войны. Тебе нечего делать на территории эльфов ни сейчас, ни даже когда мы заключим договор с Баратом.
Аш выглядел уставшим. Его длинные волосы падали ему на лицо, и под глазами пролегли глубокие тени. В зрачках то и дело вспыхивали огненные молнии.
Шели подошла к нему и хотела обнять, но он отбросил ее руки.
— Нет, я сказал! Это не сработает сейчас. Ты не поедешь туда, и точка. Я больше не хочу об этом слышать.
— Но он есть в списках, Аш. Я должна… должна поехать. Ты же знаешь, что никому не дадут рассматривать эльфийских королевских гладиаторов, никому, кроме жены Повелителя Мендемая.
— Выбирающей рабов на территории эльфов? Лично осматривающей мужиков? Нет. Тебе нечего там делать. Одно дело — моя дочь, предводитель армии, а другое дело — моя жена. Все. Вопрос закрыт. Можешь ехать обратно в Огнемай. Тебя проводят до безопасного места.
Шели сжала руки в кулаки, продолжая смотреть Ашу в глаза и чувствуя, как внутри поднимается волна протеста.
— Это мой сын!
— Двадцать лет я терплю твою навязчивую идею. Двадцать долбаных лет, Шели, я позволяю тебе искать ублюдка Фиена и ищу его сам, когда прекрасно знаю, что он мертв. Я тысячи раз извинился…
— Извинился? Думаешь, исчезновение моего ребенка можно забыть после твоих извинений? И он не мертв. Я знаю. Я это чувствую сердцем.
— Твое сердце иногда лжет, Шели. Оно считало, что я умер, и ошиблось. Нам это стоило так дорого, что теперь ты ищешь своего сына, и мы навсегда утратили право видеть наших детей!
Он поморщился и отшвырнул в пламя флягу с чентьемом. Огонь взметнулся к потолку шатра, и огненные искры посыпались в разные стороны. Первый упрек за много лет, и она пошатнулась от боли после этого удара. Потому что Аш был прав.
— Я не просил тебя забывать, но я не позволю тебе рисковать.
— Это мой сын. Дай мне с собой своих воинов. Отправься вместе со мной. Я умоляю. Их выставят на продажу через несколько дней. Это гладиаторы-демоны, и их везут из Арказара к перекупщикам. Ты можешь вмешаться. Мы можем просто отбить обоз и забрать рабов.
— И начать этим войну?! Ты в своем уме? Сейчас, когда мы на грани, ты хочешь, чтоб я напал на обоз рабов Барата?
— Там мой сы-ы-ын. Аш, я умоляю тебя. Не поступай так еще раз. Не отнимай у меня надежду.
— То, что гладиатора зовут Арис, не значит, что это твой сын. Это имя могли дать кому угодно. Как кличку. Знаешь, сколько гладиаторов носят мое? Не счесть!
— Я хочу в этом убедиться лично!
Шели схватил его за руки, потом вцепилась ему в плечи, прижимаясь всем телом к мужу. Глядя то в один полыхающий огнем глаз, то в другой.
— Пожалуйста, любимый. Я хочу убедиться, что это не он. Я умоляю тебя.
— Это не твой сын…
— Но мы не знаем… пока я не увижу…
— Арис — не твой сын. Веда сказала мне об этом…тогда, когда я отправился за тобой…когда смог простить тебя…она сказала, что Арис не твой ребенок. Фиен принес его из своей деревни, где какая-то шлюшка родила ему ублюдка. Тебе дали чужого ребенка, чтобы ты захотела жить…Тебя обманули и использовали.
Аш смотрел ей в глаза, а она постепенно разжимала пальцы на его плечах.
— Значит…значит, ты, — она сглотнула слезы, застрявшие в горле, — значит, ты вернулся ко мне лишь поэтому? Лишь потому что узнал, что Арис не мой сын? Потому что лишь так смог справиться со своей ревностью, а не потому что поверил мне?
Демон попытался ее обнять, но она отшатнулась назад.
— А ведь это не имеет никакого значения. Тебе этого никогда не понять. Я его мать. Я его вырастила, я его кормила, плакала о нем, перебирала его волосы, когда он спал, и любила его больше жизни. Он — мой сын, и не важно, чья кровь течет в его венах. Я все равно буду его искать.
— Кровь твоего любимого инкуба? Ты просто до сих пор любишь его отца!
— Какой же бред ты сейчас говоришь! Ревность до сих пор сводит тебя с ума. Беспочвенная, отвратительная ревность, из-за которой ты убил Фиена. Друга, верного тебе до последнего вздоха.