Приподнимать бедра, запрокинув голову и насаживаясь на его пальцы до тех пор, пока пламя не взметнется вверх, к самому небу, пронзая облака, чтобы обрушиться огненной лавой. Жадной и шипящей. Обрушиться, накрывая с головой, заставив подавиться собственным громким криком, ломая ногти о дерево скамьи. Обрушиться, разорвавшись громким фейерверком перед глазами. Опаляя его искрами обнаженную огнем кожу, продолжающую коротить от каждого толчка.
Сжимать его пальцы целую вечность, растворяясь в отголосках наслаждения. Прижаться губами к зовущему рту, зарываясь пальцами в волосы и отдавая весь тот огонь, что сейчас пожирал меня, чтобы отстраниться и прошептать, продолжая чувствовать его глубоко в себе.
— Научи меня отдавать эту боль, инкуб, — снова приникая к его губам, — я хочу подарить тебе такую же.
***
Я жадно пожирал это выражение ее лица, совершенно безумное, без капли контроля, и в то же время искаженное словно страданием лицо. Самое охренительное, что я видел в своей жизни. Она быстро учится, моя маленькая огненная девочка. На самом деле огненная, горит от каждого касания, от каждого толчка пальцев, и я рычу с каждым этим толчком, глядя в ее пьяные глаза, и на то, как они закатываются, когда я растираю ее острый клитор все быстрее и быстрее, тяжело дыша вместе с ней, срываясь все сильнее от ее легких подрагиваний, пока вдруг резко не стиснула меня изнутри и не закричала, изгибаясь в моих руках, заставляя самого неосознанно двигать бедрами, словно совершая толчки дергающимся членом, который разрывает от адского желания войти в нее. Вот сейчас, когда стискивает меня длинными спазмами и извивается на моих пальцах.
Дерзкая и по-настоящему открытая, я вижу в ее глазах ослепительный костер ответной похоти. И к дьяволу все, что я думал раньше. Я обезумел от этой дикой жажды попробовать ее на вкус. Войти в нее так глубоко, чтобы зашлась в криках.
— Нееет, огненная девочка…сейчас моя очередь дарить…и мы, правда, начнем с боли. С очень сладкой боли… когда ты впустишь меня в себя.
Расстегивая штаны, продолжая целовать ее губы и говорить, не давая передумать, обволакивая и дразня ее мозг голосом. Придерживая под ягодицы и глядя в безумные карие глаза, удерживая одной рукой член, а другой ее за поясницу. Головкой по мокрым складкам вверх-вниз у самого входа, проталкиваясь внутрь, и я не делаю толчков, я опускаю на себя ее. Сантиметр за сантиметром. Обливаясь потом от напряжения, удерживая контроль на стальных цепях, и меня скручивает от каждого тугого скольжения стенок ее узкого лона по моему возбужденному до предела члену.
— Смотри мне в глаза, Лиат…смотри, как ты пылаешь в моих зрачках… смотри, как я вхожу в тебя вместе с болью. И я разделяю ее с тобой. Вот сейчас она тебя сожрет…прими меня и ее.
Рывком усадил на себя и впился в бедра, не давая пошевелиться, замирая вместе с ней. От дичайшего триумфа разорвало, как ударом, грудную клетку — первый…Да, я догадывался и был почти уверен, но ведь всегда есть крупица сомнений, особенно когда ее плебей чуть ли не спит у ног своей хозяйки. Лиат МНЕ сделала этот подарок. Реально сделала, мать вашу!
И тут же накрыл ее дрожащие губы губами, чувствуя, как впилась в мои плечи ногтями. Бл**ь, там не просто узко, там невозможно двинуться, и из глаз сыплются искры от безумного желания начать долбиться в эту тесноту со всей дури. Все еще удерживая за поясницу, приподнял и, не выходя из нее, осторожно уложил на лежак, удерживая на весу стройные, дрожащие бедра обеими руками, не отрывая рта от ее губ, соленые…от слез.
— Королевский подарок, — зашептал ей в губы, — я бы сдох за него еще тысячи раз.
Первый медленный толчок, яростно вылизывая ее рот и язык, отдавая ей хриплый стон изнеможения. И еще один рывок, и там настолько узко, что мне хочется орать от наслаждения. Я чувствую, как пульсируют мои натянутые вены с беснующимися в них адреналином и похотью.
Поглаживать ее дрожащие ноги, подхватывая их снизу под колени и поднимая выше, удерживая локтями и опираясь ладонями в лежак. И уже первый глубокий толчок, от которого оскалился и сам задрожал, сдерживаясь, чтобы не начать врываться на бешеной скорости…дьявол…не могу больше.
— Не могу, — шепчу ей в рот, — слышишь, не могу сдерживаться…хочу тебя…адски хочу тебя, Кареглазая.
Ускорил толчки. Глубоко и мощно, чувствуя, как постепенно отпускает ее панический спазм, как начинает несмело двигаться подо мной, и меня от каждого ее движения ведет так, что я уже не сдерживаю криков.
Возбуждение зашкаливает с такой силой, что меня сейчас разорвет. Я чувствую ее изнутри каждой вздувшейся веной и пульсирующей головкой…ускоряясь, все быстрее и быстрее, вгрызаясь в ее сладкие губы, скользя телом по ее телу, не переставая сжимать упругие ягодицы обеими руками и врезаясь все безжалостней.
Перехватил обезумевший взгляд и ворвался в ее сознание, как и в ее тело. Дразня утонченно и нагло, заставляя наслаждение усиливаться волнообразно в ее теле, подводя ее к оргазму. Это и есть особенность моей расы. Я могу заставить ее кончать, когда хочу и сколько хочу. Я могу убить наслаждением, когда оно уже не приносит радость, а вызывает резкую режущую боль во всем теле и нервных окончаниях…Но сейчас мне хотелось видеть, как ее выгибает подо мной, как закатываются глаза и распахивается широко в стонах чувственный рот. Я забыл о мести…она заставила забыть…Я упивался ею, как оголодавший безумец. Первый оргазм Лиат отдала мне сама… а этот я хочу дать ей в награду за то, что подарила мне себя. Хочу…да, я дико хочу, чтобы ей было хорошо со мной. Впервые для меня это важно.
— Кричи…Кареглазая. Кричи, Лиат. Эта боль любит пожирать крики…давай. Смотри мне в глаза и кричи.
***
Открыться ему. Казаться себе невозможно обнаженной с ним. Сейчас, несмотря на то, что он не впервые ласкал меня…Но впервые впускать его не только в свое тело, но и в сознание, позволяя властвовать там, рисовать картины, которые сводят с ума, которые заставляют дрожать от страха, да, страха подпустить настолько близко…в себя во всех смыслах, и в то же время от предвкушения. Выдыхая через раз, не смея отвернуться от его взгляда, которым держит, которым ласкает так же откровенно, как и пальцами.
Вонзаясь ногтями в его плоть от резкой боли, пронзившей тело, заставившей распахнуть глаза и зашипеть. И глядя в его, затянутые оранжевым огнем, в котором вспыхнула…нежность? изумление? я не понимаю. Я только смотрю, чувствуя, как пронзает снова тело, уже осознанием, что с ним…что слилась с ним, соединилась тем способом, о котором думала все это время. Думала так же впервые и только с ним. Который казался настолько правильным именно с этим мужчиной с глазами штормового неба с отблесками пламени на нем. Не рабом, не моим бойцом, а мужчиной. Единственным, с кем вообще допускала мысль о подобной близости. А сейчас эта мысль стала объемной, вырвалась из грез, которые мучили на протяжении всего этого времени, превратившись в сладкую истому осознания — его. Ему принадлежу. Как больше никому не смогу принадлежать. А он мне. Принадлежит так, как больше никто и никогда не будет.
Стиснув зубы, пока медленно, осторожно меняет положения наших тел… и эта осторожность дается ему с трудом, я вижу.
И слиться с ним снова, теперь уже в поцелуе, отдавая ему вкус своих слез. Настолько правильно ощущать его над собой. Не смея и не желая отвернуться. Его сильное тело медленными толчками во мне. Смешивая боль с наслаждением, с исступленным желанием получить все, что обещает его взгляд.
И эти его слова…Подарок? Нет, необходимость. Как глоток воздуха, необходимость отдаться только ему. Что бы ни ждало нас завтра,
ощущать его в себе глубоко, ощущать, как сжимаются мышцы и начинает выгибать тело от удовольствия, порывами ветра взвивающегося внутри.
Лихорадочно отвечая на жадные поцелуи, вонзаясь зубами в мягкие губы, зарыться пальцами в его волосы, прижимая к себе темную голову, всхлипывая от нарастающего внутри урагана.
Закручивается вихрем, собирая воедино каждую клетку, вырываясь сбивчивым дыханием в его рот. И стонами. Громкими стонами удовольствия, пока он намеренно четко продолжает рисовать в моем сознании картины, играя моими ощущениями. Делая более чувствительным каждый глубокий толчок, жадно вырывая из моих губ крики. Смотреть в его лицо сквозь расплывающиеся слезы, ощущая, как дрожит каждый нерв…словно струна. на грани между мелодией и смертью…когда разрывает беспощадным порывом ветра, с громким звуком, отдающимся в ушах собственным криком. Подхватывает в эпицентр вихря, вскидывая к самому небу, под оглушительный стон порванной струны.
***
Даааааа. Вот так, даааа!
И черта с два я знал, сказал ли это вслух или думаю воспаленным и раздразненным до точки невозврата мозгом. Сжала меня изнутри так сильно, что я закричал ей в унисон. Громко…оглушительно громко в ее широко открытый в надсадном стоне рот. Расслабилась и вот теперь она отдалась мне полностью, и я со стоном, мучительным и хриплым, полностью вышел из нее и ворвался снова. Все быстрее и быстрее по ее вязкой влаге с ядовитым запахом возбуждения и оргазма. Течет для меня так сильно, что все тело подбрасывает от понимания, насколько она отзывчивая, насколько хотела меня.
И порывисто положить ее ногу к себе на плечо, удерживая под коленом, чтобы врываться еще глубже и быстрее, не отпуская взгляд влажных, широко распахнутых глаз, а затем с нарастающей дикой похотью глядя, как скачет в такт моим толчкам ее маленькая грудь, как просятся соски ко мне в рот. Я жадно обхватил один из них губами, втянул в себя, дразня языком, и меня накрыло. Сорвало с такой силой, что я услышал собственный рев. Звериный. Со звоном стекол в окнах. Выстреливая первой струей сумасшествия внутри ее тела, выдыхая рык ей в рот и содрогаясь всем телом в такт извергающегося семени.
Заклеймил изнутри…глубоко… так глубоко, что еще долго буду каплями вытекать из этого роскошного тела. Моя! Даже если потом кто-то другой…я первый, и она навсегда останется моей. От мыслей о других вместе с дрожью кайфа в вены словно впрыснули серную кислоту. Убью, если ляжет еще под кого-то. Но сейчас мне хотелось убивать ее только одним и самым примитивным способом.