— Лиаааат, — потянул стоном ее имя, — языком раздвигая губы и проникая ей в рот, содрогаясь в последних спазмах адского удовольствия.
И плевать, что за стенами Цитадели нас ждут проклятые остроухие твари и впереди у нас еще несколько боев, и что я на самой низшей ступени иерархии. Сейчас она лежит подо мной, а значит, принадлежит мне. Я собирался иметь ее до утра, пока не протрубит горн. Я все еще не насытился… я только попробовал, и черт меня раздери, если я теперь не буду подыхать без вкуса ее губ на моих губах.
ГЛАВА СЕМНАДЦТАЯ. Арис. Лиат
Мы отстраивали цитадель. Ту ее часть, которая сгорела после первого нападения эльфов. Камни таскали не только рабы и гладиаторы, но и воины Лиат. Она отдала приказ всем трудиться на возведении новых бараков и стены. Никто не посмел возразить, и меня впервые в жизни захлестнуло уважение именно к ней. Восхищение с какой-то гордостью, что я полюбил (да, я уже знал название этой странной одержимости, которая выворачивала меня наизнанку лишь при мысли о ней, знал и боялся этого слова так же, как когда-то в детстве разлуки с матерью. Я боялся опять любить, потому что это не просто больно, это как подписать себе приговор на самую мучительную даже для Ада агонию…полюбить не высокомерную презренную и пустоголовую суку, а самую настоящую королеву, достойную носить свою корону и управлять своими собратьями. Королеву, которая могла бы отменить рабство в Мендемае и переписать все законы. И сейчас, когда она заставила солдат наравне с рабами таскать камни и возводить стены, я понял, что она совсем не похожа на своего предателя-отца, который вначале дал рабам надежду, а потом, вернув себе трон, снова заковал их в цепи. Я начал видеть ее рядом с собой. Я больше не хотел у нее отобрать. Я хотел с ней делить. Знал, что это утопия, и все же мечтал об этом, дожидаясь ее легких шагов по песку за моим бараком. Да, меня поселили отдельно от всех…потому что моя хозяйка приходила ко мне по ночам, чтобы поговорить со мной о политике в Мендемае и о том, кто должен быть сверху: хозяева или их рабы. Обычно мы приходили к консенсусу, когда она сладко выстанывала подо мной мое имя, и только от мысли об этом у меня сейчас до боли распирало яйца. Я хотел ее как одержимый двадцать четыре часа в сутки.
***
Меня сковали на ночь, и я, дождавшись, когда стихнут голоса в бараках и угомонятся надсмотрщики, лег на жесткий лежак, закрывая глаза и мысленно призывая ее к себе.
"Мне нужна моя доза кайфа, Кареглазая. Твой раб изнемогает от ломки. Я изголодался по твоему запаху…у меня сводит скулы, когда я представляю, как пахнут твои губы…нижние губы, и как я хочу почувствовать языком их вкус…"
***
Чертов искуситель. Слышать его мысли в своей голове — нечто невероятно сокровенное, с которым не сравнятся даже самые жаркие и похотливые сцены. Впрочем, разве хотя бы одно слово этого несносного озабоченного гордеца имело лишь одно дно? Нееет. Оно было оснащено двойным, тройным смыслом, наполненным подводными камнями, и стоило тронуть нечаянно хотя бы самый маленький из камушков, как ты падаешь и летишь вниз. В бездну его извращенной фантазии. И я сама становилась с ним такой же. Я, откровенно презиравшая своих солдат, подруг и рабов за неспособность противостоять зову тела, превращалась в обычную похотливую самку, сходившую с ума от одних только картинок, которыми он щедро мучил меня днями напролет.
Ведь он так редко звал меня вот так, открыто. О, он предпочитал изводить меня на протяжении всего дня нашими воспоминаниями, в которых брал меня самыми разными способами, заставляя изнывать от желания получить все то, что обещал мне беззвучно. Изводить, чтобы набрасывалась на него голодной кошкой, едва только войдя в барак. С тихим смехом отстранял меня от себя, чтобы сначала осмотреть тяжелым взглядом, и лишь потом, наконец, взять. Иногда доводил до самой крайней точки и тут же останавливался, чтобы услышать, как молю его о продолжении. И чистым удовольствием было мучить нас обоих, как можно дольше затягивая с мольбами. Чувствуя, как начинает колотить от нетерпения уже его самого…чтобы потом сдаваться с хриплыми стонами его бешеной страсти.
И только потом, после того, как мы не насыщались, нет…мне казалось, Арисом невозможно насытиться, так же, как воздухом. Но все же слегка успокоив адский голод, терзавший нас обоих, мы с ним разговаривали.
Чаще всего он слушал обо мне, иногда стискивая челюсти так сильно, что мне мерещился скрип его зубов. Как правило, о рассказах о моем отце или матери. И я душила в себе желание задать вопросы, выяснить, почему его улыбка в такие моменты не гасла, нет, но превращалась в восковую маску, натянутую на его идеальные губы. Душила, давая ему время, понимая, что ему, лишенному некогда своей семьи, проданному в рабство гладиатору, потребуется немалая доля доверия, прежде чем открыться. Даже мне.
Иногда, правда, мне казалось, что, если немного, совсем немного надавить, задать нужные вопросы, Арис мог бы рассказать мне свою историю. Но я…я трусила, наверное. Боялась, что попытка может оказаться неудачной и оттолкнет его от меня. Привыкшая гореть в одном с ним пламени, я боялась замерзнуть в его холоде.
Сегодня я приготовила для него сюрприз, правда, не зная, как он воспримет его.
"Тебе нужна доза кайфа, гладиатор? Тогда приди и возьми ее. Прямо сейчас.
Пока я выбираю трусики".
Стоя перед зеркалом, мысленно отправить ему картинку того, как натягиваю платье на обнаженное тело.
"О, и у меня к тебе просьба, инкуб. Постарайся не убить твоего стражника. Что бы они ни сделал"
***
Маленькая ведьма. Они рождаются что ли с этим пониманием, как довести мужчину до исступления?
"Он останется жив, только если мне будет обещана награда…и ты оставишь свои разноцветные кружевные трусики там, где они обычно лежат, и будешь одета лишь в свой запах под твоей одеждой".
***
Словно разрядом электричества ударило от этих его слов. В горле моментально пересохло, и я потянулась к бокалу с водой, продолжая транслировать Арису отражение зеркала.
"Награда, инкуб? Я позволю тебе переодеть меня в твой запах и обещаю носить его до тех пор, пока ты не решишь обновить его. Согласен?"
***
"Не согласен. Потому что тогда тебе придется либо поселиться в бараке, либо оставить меня в своих покоях".
И в эту секунду стража отперла дверь.
— На выход.
Кивнул один из ее псов и я, ухмыльнувшись, подчинился. Меня сжирало самое обыкновенное мужское любопытство — ведь она впервые звала меня к себе.
"Он все еще жив, Кареглазая. Пока. Но ты можешь удлинить его жизнь на пару минут, если проведешь ладонью по своей груди…под туникой и сожмешь твердый сосок ногтями до боли…так, чтоб я это видел".
***
С ума сойти. Выгнулась, когда тело пронзило очередной волной тока. В низу живота словно пламя вспыхнуло, и я невольно сжала ноги. Всего лишь одно предложение, а меня уже ведет.
Распахнула глаза, сосредотачиваясь и глядя в зеркало, послушно проводя ладонью по груди…но теперь дополняя картину.
"Тебе нравится то, что ты видишь, инкуб?"
Сжала сосок пальцами, прикусывая губу, и представляя Ариса позади себя. Так близко, что показалось, ощущаю его дыхание на своих волосах.
"Мне — нет."
Закрыв глаза и посылая ему свой вариант, дорисовывая в своем воображении его сильную ладонь, обхватывающую мою и стискивающую мою грудь.
Там, в моем воображении я откидываю голову на его грудь, расставляя ноги и закидывая свои руки за его шею.
"Как тебе этот кадр, гладиатор?"
Его рука скользит вниз между моих ног, задирая платье, а взгляд вспыхивает моим любимым оранжевым огнем.
"Поторопись, инкуб, иначе все самое интересное достанется тебе воображаемому".
Закрыть глаза, медленно выдыхая и закрываясь от него, справляясь с желанием снова восстановить связь. Одним глотком осушить бокал и спуститься вниз, накинув поверх платья длинный темный плащ с капюшоном, закрывающим лицо.
***
***
Я обожал ее дразнить и обожал, когда она дразнила меня. Со всем моим аномально огромным опытом с женщинами у меня никогда не было такой, как она… и у меня никогда не было так, как с ней. По-настоящему. Когда хочу не только тело, а в мозги ее забраться и оставить там клеймо с моим именем. С нашими именами. У меня не было никого настолько близкого мне и в то же время… я понимал, какая все это чушь. Мысли о близости. Мы близки ровно до тех пор, пока она не будет в полной безопасности…и не выпустит меня опять на ринг. Так говорил разум, а я душил его и выдирал ему голосовые связки, чтоб заткнулся.
Страж привел меня к правой части цитадели, и я замер на секунды, увидев Лиат снаружи в длинном плаще с капюшоном, а потом пошел ей навстречу быстрым шагом, чувствуя, как страж попытался натянуть цепь, и, дернув, потащил его за собой.
— Мое воображение получило слишком мало…или ты передумала меня награждать, Кареглазая?
Раздраженно дернул цепь, когда стражник снова попытался ее натянуть, и тот проехался на брюхе по песку, а я нагло обхватил пятерней лицо Лиат и впился ртом в ее губы. Вот тааак. Да. Вот он глоток кислорода.
***
Сумасшедший! Псих. Самый настоящий самоуверенный псих. И я исступленно отвечаю на поцелуй этого безумного, приподнимаясь на цыпочки и прижимаясь к его груди. Настоящиий. Не выдуманный образ в моей голове, а самый настоящий сплав мощи и стати. И этот запах…его запах. Жадно вдыхать его полной грудью, чувствуя, как начинаю сходить с ума сама от этой близости к Арису. Я могу предвкушать днями напролет нашу встречу, но ни одно мое ожидание и на десятую долю не приблизится к реальности. Когда, кажется, выкручивает даже вены от наслаждения быть его прямо здесь и сейчас. От потребности раствориться в нем. Да, впервые полностью потерять себя в ком-то. Потребности настолько сильной, что начинают дрожать пальцы от прикосновения к его коже.
— Мой инкуб, — прикусывая зубами его язык и тут же застонав, когда обхватил меня одной рукой за талию, сильнее впечатывая в себя.