— А третий? — исправник кивнул на тело с обугленной головой. — Его как будто молнией ударило.
— Наверное, так оно и было, — предположил я.
И многозначительно поднял глаза к безоблачному небу.
— Прошу прощения, господин барон! Но я должен убедиться, что вы непричастны к этим смертям.
Я улыбнулся.
— А если убедитесь, что я причастен? Тогда что?
Я обвел рукой двор.
— Это — моя земля. И они пришли сюда без моего приглашения. Как и вы, кстати.
Исправник заметно побледнел и судорожно сглотнул.
— Защищать свою собственность — неотъемлемое право каждого дворянина, — сказал он.
— Вот именно, — кивнул я. — А тут, можно сказать, сама собственность встала на свою защиту. Можно прямо так и записать в протоколе.
— Федор Терентьевич, — морщась, сказал Тишин исправнику. — Господин барон прав. Зачем нам все эти суды, эти междоусобные дрязги? Чем меньше будет шума, тем лучше. Уезд у нас тихий, спокойный. Пусть все так и остается.
Он осторожно тронул меня за плечо.
— Никита Васильевич, жандармы обязаны осмотреть ваш сад. Это их работа.
Я равнодушно пожал плечами.
— Пусть осматривают.
— Но здесь может быть опасно, — нервно оглядываясь, возразил исправник.
— Я уже принял меры предосторожности, — успокоил я его, показывая на фургон продуктовой лавки Мальцевых, который как раз подъезжал к воротам.
За рулем опять был сам Семен Евграфович. Но в этом я и не сомневался. Каким бы солидным ты ни старался казаться в четырнадцать лет, а любопытство никуда не спрячешь. Конечно, Семену было интересно, зачем мне понадобились таблички с грозной надписью.
Семен Евграфович оставил фургон чуть в стороне, чтобы не мешать проезду. Подошел к нам, вежливо поклонился и остановился в нескольких шагах.
— А ты зачем здесь? — нахмурился исправник.
— Это я попросил его приехать, — улыбнулся я. — Отправьте двух жандармов, чтобы помогли разгрузить и установить таблички. Семен Евграфович, спасибо за оперативность!
Я достал из кармана деньги и подошел к нему.
— Сколько я тебе должен?
Семен Евграфович махнул рукой.
— Пустяки, господин барон! Наши плотники все сделали. А что у вас здесь случилось? Ванютин напал, да?
Парень оказался глазастым и сообразительным. Он заметил на дверце пикапа герб Ванютина и сделал выводы.
— Пустяки, — ответил я ему его же словами. — Завтрашний уговор в силе.
Я повернулся к исправнику.
— Сразу после происшествия я заказал таблички с предупреждающей надписью. Пусть жандармы расставят их вокруг поместья, чтобы несчастные случаи больше не повторялись.
— Похвально, Никита Васильевич, — одобрил Тишин. — Я могу переговорить с вами с глазу на глаз?
— Идемте в дом, — предложил я. — Исправник, вы тоже заходите, когда закончите осмотр. Подпишу вам нужные бумаги. Только не увозите трупы, они еще понадобятся.
— Зачем? — занервничал исправник.
— Потом объясню. Идемте, Павел Лаврентьевич.
Я провел Тишина на кухню и предложил стул.
— В доме пока беспорядок. Хотите кофе?
— Не откажусь, — кивнул Павел Лаврентьевич, с любопытством оглядываясь.
Я поставил турку на плиту и щелчком пальцев разжег огонь в топке.
— Удивительно, — помедлив, сказал Тишин. — Такое впечатление, что здесь давным-давно никто не живет.
— Вот именно, — кивнул я. — Вы уверены, что Белецкий пропал всего неделю назад?
— Я видел его своими глазами, — кивнул Тишин.
— Тогда второй вопрос. Вы уверены, что это был именно Белецкий?
— А кто же еще? — удивился Павел Лаврентьевич. — Он заходил ко мне, уточнял размер налога. Мы с ним говорили минут десять.
— Внешность может быть обманчивой, — пожал я плечами. — Вы проверяли магический фон?
— Нет, — растерялся Тишин. — Мне это и в голову не пришло.
Это тоже было понятно. Кто будет проверять хорошо знакомого человека? Особенно, если он не вызывает подозрений.
Кофе в турке поднялся коричневой шапкой пены. Я отставил его с огня, долил немного холодной воды и постучал туркой по столу, чтобы осела гуща. Затем разлил кофе по чашкам.
— Молока предложить не могу, еще не обзавелся холодильником.
— Ничего, — кивнул Тишин.
Попробовал кофе и вежливо сказал:
— Очень вкусно.
— Зато могу предложить ваши любимые мятные пряники, — улыбнулся я.
— Никита Васильевич, я могу говорить с вами откровенно? — спросил Тишин.
— Конечно, Павел Лаврентьевич.
— Что вы собираетесь делать с Ванютиным? Я ведь понимаю, что его люди к вам не в гости приехали.
— Это точно, — кивнул я.
— В этом есть и моя вина, — расстроенно сказал Тишин. — Я стараюсь не вмешиваться в дела дворян между собой, пока… пока они не выходят за рамки обычных ссор. Вы же понимаете — указ о вольности дворянства никто не отменял.
— Понимаю, — улыбнулся я. — Честно говоря, меня это нисколько не расстраивает.
— Я рад, что вы не злитесь, — честно сказал Тишин. — И еще больше рад, что вы не пострадали. Может быть, вы согласитесь, чтобы я сам поговорил с Ванютиным? Обещаю вам, я улажу дело миром.
— Расскажите мне о нем, — предложил я вместо ответа.
Павел Лаврентьевич нахмурился.
— Ванютин сложный человек. Упрямый, с непростым характером. Его отец — выходец из купцов. Женился на дворянке из обедневшей семьи. И сам получил дворянство — якобы за поставки тканей в Императорскую гвардию. Но на самом деле — чтобы соблюсти приличия.
Я слушал, не перебивая и маленькими глотками пил кофе, ощущая во рту приятную бодрящую горечь.
— Вы знаете, что такое успешный купец? — спросил Тишин.
— Расскажите, — улыбнулся я.
— В первую очередь, это цепкий человек, который никогда не упустит выгоду. Это самая суть купечества, понимаете? Вот и Ванютин такой. Упорный, настойчивый, деловитый. поставит себе цель и идет к ней напролом.
— И с Белецким у них были непростые отношения? — предположил я.
— Конечно, — откровенно ответил Тишин. — Белецкий игрок, разгильдяй, слабак. Во всяком случае, в представлении Ванютина.
— Вот видите, Павел Лаврентьевич, — улыбнулся я. — Вы тоже понимаете, что Ванютин уважает только силу. Такой у него характер. И предлагаете мне спрятаться за вашу спину. Как вы думаете, Ванютин отнесется к этому серьезно? Или будет ждать нового повода для конфликта?
— Я не позволю ему, — сердито сказал Тишин.
— Приставите охрану? — хмыкнул я. — Думаю, это вряд ли поможет. Лучше всего, если я поговорю с ним сам.
— Никита Васильевич, — уперся Тишин. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Вы не знаете Ванютина.
— А он не знает меня, — улыбнулся я. — Да и вы тоже. Я ведь все равно с ним поговорю, хотите вы этого, или нет. А вас просто ставлю об этом в известность.
— Никита Васильевич! — нахмурился Тишин.
Я пожал плечами.
— Вы сами предложили откровенный разговор.
— У Ванютина жена и три дочери, — предупредил меня Павел Лаврентьевич. — Я уверен, что они ни при чем.
— Я сделаю все возможное, чтобы никто не пострадал, — улыбнулся я.
— Тогда я поеду с вами, — решительно заявил Тишин.
Я поставил чашку на стол и задумчиво посмотрел на Павла Лаврентьевича. Похоже, настал момент добавить в наш разговор еще откровенности.
— Нет, не поедете, — без улыбки сказал я. — И никто не поедет.
— Почему? — растерялся Тишин.
— Потому что это поместье было моим, когда вас еще не было на свете. А прадед Ванютина торговал гусиными яйцами на базаре и не помышлял о дворянстве. Я не приехал из Столицы, как вам кажется, а вернулся домой. К себе домой. Улавливаете разницу?
По растерянному выражению на лице Тишина я понял, что разницу он уловил.
— Есть и вторая причина, — продолжил я. — Для вас ссора между дворянами — это конфликт. Для Ванютина тоже. А для меня — обычная работа. Я не злюсь на Ванютина, не собираюсь ему мстить. Просто наведу порядок. А вы можете мне помешать, и тогда ситуация выйдет из-под контроля. У вас меньше опыта, чем у меня.
Я говорил прямо и жестко, не щадя чувства Тишина. Обидится — ну и демоны с ним. Никакие хорошие отношения не стоят вранья. Быть собой всегда проще, хотя у этого есть определенная цена.
— Можно мне еще кофе? — попросил Тишин.
Он о чем-то напряженно размышлял. Но обиды на его лице я не увидел.
— Конечно, — улыбнулся я и разлил по чашкам остатки кофе.
— Хорошо, Никита Васильевич! — решительно кивнул Тишин. — Я положусь на ваш опыт и ваше благоразумие.
— Вот и прекрасно. Я сообщу вам, как прошел разговор.
— Спасибо.
Приняв решение, Павел Лаврентьевич немного расслабился. Я заметил это потому, что привык наблюдать за собеседниками и улавливать их настроение. Это всегда помогало в работе.
— Знаете, Никита Васильевич, — сказал Тишин. — Я начинаю верить, что у вас все получится. Я имею в виду непростую ситуацию с вашим поместьем.
— Да, обычно у меня получается, — кивнул я. — Но не будем загадывать.
— А еще я понял, почему вы не хотите обратиться за помощью к императору, — улыбнулся Тишин. — Вы слишком независимы, да?
Павел Лаврентьевич тоже был умным и наблюдательным человеком. Это я понял еще при первой встрече, потому и пошел на откровенный разговор.
— Не слишком, — ответил я. — В самый раз. Ну, давайте к делу. Мне понадобится машина Ванютина и трупы его людей.
— Зачем? — изумился Тишин.
— Я верну их вам, чуть позже.
— Но зачем они вам? Вы же можете просто поговорить с Ванютиным. Теперь я уверен, что он к вам прислушается. Он уважает силу.
— У меня свои методы, Павел Лаврентьевич, — ответил я. — Иногда жесткие, но всегда эффективные.
Я не хотел, чтобы Ванютин прислушался ко мне. Я хотел, чтобы он обделался от страха, забился в угол и сидел там тихо, радуясь, что остался жив. Именно таким способом я мог гарантировать, что больше от него не будет проблем.
Был и еще один способ — просто убить Ванютина. Но после рассказа Тишина о трех дочерях я решил дать бывшему купцу шанс.