Чутье прямо-таки вопило мне, что надо срочно вернуться в поместье и самому разобраться — в чем там дело.
Ну, ничего!
Разберусь с ректором и выведу своих бандитов на чистую воду!
Потап их учит прятаться в Тень! Интересно, как медведь их учит? Хотя, если он не стесняется пользоваться молниями, то процесс обучения наверняка идет быстро.
Я не выдержал и заржал в голос.
Именно в этот момент из-за угла дома показались Ваня и девушки.
— Видишь? — торжествующе сказал Торопов Ане. — Смеется! А ты говоришь, что он ничего не придумал.
— Вот пусть и расскажет мне, — упрямо нахмурилась Аня. — А то напустил тумана, а сам хохочет.
Девушка с воинственным видом направилась ко мне.
Но меня больше интересовала Маша. Она шла чуть позади влюбленной парочки. На руках у Маши были резиновые перчатки.
— Никита Васильевич, можно я вам помогу? — спросила она, ничуть не удивившись трудолюбивому зеленому стеблю, который орудовал лопатой.
— Тоже любишь возиться в саду? — улыбнулся я.
— Очень, — призналась Маша. — У меня Дар Природы, разве вы не знаете? На нашей даче я сама все вырастила. Вы видели сосну у входа?
Я вспомнил толстое дерево, в которое чуть не врезалась машина студентов, собиравшихся сжечь дачу Лабуаля.
— Я посадила ее, когда мне было пять лет. Мой Дар только проснулся, и на следующее утро мы с дедушкой посадили эту сосну.
Маша улыбнулась воспоминаниям. Потом присела на корточки и принялась осторожно выбирать из вскопанной земли корни сорняков.
Девушка выглядела на удивление спокойной.
— Завтра на суде тебя будут допрашивать, — сказал я.
— Я знаю, — не поднимая головы, кивнула Маша.
— Обвинитель захочет, чтобы ты дала показания против своего дедушки. Он будет разговаривать с тобой очень жестко.
— Я ему не позволю! — с вызовом сказала Аня.
— Помолчи, пожалуйста, — мягко попросил я.
Аня негодующе фыркнула, но замолчала.
— Ты должна будешь честно рассказать все, что видела, — сказал я Маше.
— Хорошо.
— А еще обвинитель попытается выставить тебя соучастницей. Скажет, что это ты заманила Трубецкого на дачу.
— Но… это не я!
— Маша, послушай меня, это очень важно! Ты должна будешь рассказать правду о том, как познакомилась с Трубецким. Не пытайся свалить вину на него, рассказывай все так, как рассказала мне.
— Тогда ее деда казнят! — не выдержала Аня. — Вы что, не понимаете? Надо сделать виноватым Трубецкого, только тогда у Николая Степановича есть шанс!
Аня с подозрением уставилась на меня.
— Чего вы улыбаетесь?
— Хорошо смотришься, — усмехнулся я. — Прямо разгневанная валькирия!
— Думаете, у меня не хватит смелости сказать судьям все, что я думаю? Ошибаетесь!
— Отлично, — рассмеялся я. — Так и сделай.
— Что?
Глаза Ани стали круглыми от удивления.
— Завтра сядешь рядом со мной. Если обвинитель будет слишком наседать на Машу, я дам тебе знак. Устроишь скандал. Справишься?
Аня упрямо сжала губы.
— Даже не сомневайтесь! Я не дам подругу в обиду!
И тут в моем кармане завибрировал магофон.
Захаров опять звонит, что ли?
Я взглянул на экран и резко сказал Торопову:
— Уведи девушек, быстро! И сам уходи.
— Кто это? — требовательно спросила Аня.
Но Торопов обнял ее за плечи и почти силой повел к дому.
Магофон в моей руке продолжал трезвонить.
Я дождался, когда Ваня и девушки скроются из вида, и только тогда ответил на звонок:
— Слушаю вас, Сергей Васильевич!
— Добрый день, господин барон! — сказал ректор. — Как вы себя чувствуете? Вы так долго не отвечали, что я начал переживать за вас. Вы живы после встречи с моими призраками?
— Пока не знаю, — спокойно ответил я.
— Да, мои мальчики рассказали, как вы от них бегали, — сухо рассмеялся ректор. — Спаслись чудом, не так ли?
Я осторожно выдохнул. Похоже, ректор ничего не знал о моем сговоре с призраками.
— Вы решили пожертвовать Степаном Лабуалем, Никита Васильевич? — спросил Кравцов. — Я правильно вас понял? Вы ведь для этого повели его в мир Призраков? Чтобы сделать видимым и предъявить суду?
— Да, — вздохнул я.
— Но у вас ничего не вышло, — удовлетворенно сказал ректор. — Вы не смогли воплотить его до конца. Видите, как полезно иметь преданных и верных слуг? Я знаю все, как будто видел это своими глазами.
— Да, слуги у вас грозные, — согласился я.
— Вы сильный противник, господин барон, — польстил мне ректор. — Но живые не могут противостоять мертвым. Не стыдитесь своего поражения.
Я просто промолчал в ответ. Сейчас нужно было не спугнуть этого самоуверенно и хитрого индюка.
— Что вы теперь собираетесь делать, Никита Васильевич? — спросил ректор. — Что вы решили? Времени у вас совсем не осталось.
— Вы поставили меня перед трудным выбором, Сергей Васильевич, — признался я.
— Ну, что ж, — усмехнулся Кравцов. — Тогда увидимся завтра в суде. Помните, мое предложение в силе. Я могу дать показания о том, что у Николая Лабуаля магическое помешательство.
— Хорошо, Сергей Васильевич, — согласился я. — Я не забуду об этом.
— До свидания, господин барон!
Ректор повесил трубку.
Я спрятал магофон в карман и весело улыбнулся.
— Никита Васильевич! — окликнула меня Алена Ивановна. — Стол накрыт!
— Иду! — откликнулся я. — Живчик, заканчивай свои землеройные работы. Ох, ничего себе!
Пока мы обменивались любезностями с ректором, Живчик успел не только вскопать землю, но и засеять клумбу. И теперь на ней покачивались лимонно-желтые и ярко-оранжевые пушистые шары. Над ними деловито жужжала одинокая пчела. То ли она не успела собрать летнюю норму меда, то ли была ударником труда.
— Хризантемы, — гордо сказал Живчик. — Будут цвести до поздней осени. Правда, красиво?
— Замечательно, — согласился я. — Ладно, идем обедать.
За столом собрались абсолютно все. Даже охранники и призраки. И все нетерпеливо смотрели на меня.
В середине заваленного вкусностями стола гордо стояло огромное блюдо с запеченной бужениной по-ликторски.
Я отрезал тонкий ломтик мяса и положил его на тарелку.
Буженина вышла отменная. Плотное, розовое мясо с прозрачными пластинками чеснока и черной крошкой молотого перца по краю.
Я попробовал и довольно кивнул:
— Алена Ивановна, это потрясающе!
— Барон! — нетерпеливо сказал Илья. — Может быть, ты наконец расскажешь нам, какой у тебя план?
Остальные дружно закивали.
Все, кроме Семена Евграфовича. Он осуждающе смотрел на Илью.
— Завтра сами все увидите, — улыбнулся я. — Кроме того, план в любой момент может поменяться. А я еще не закончил приготовления.
— Тебе нужна помощь? — деловито спросил Илья.
— Да, — усмехнулся я. — У тебя есть номер магофона его величества? Продиктуй мне.
— Что?
Илья изумленно выпучил глаза.
— Барон, ты с ума сошел? Зачем ты собрался звонить императору?
— Диктуйте, ваше благородие, — веско сказал Семен Евграфович. — Господин барон знает, что делает.
Илья обвел собравшихся грозным взглядом.
— Всем заткнуть уши! — приказал он.
А затем нехотя продиктовал мне несколько цифр.
— Это его личный номер, Барон! — предупредил меня Илья. — Если ты решил побеспокоить императора по какому-нибудь дурацкому поводу, то…
Я сделал ему знак помолчать.
— Ваше величество, добрый день! Вас беспокоит барон Волков.
— Никита Васильевич? — удивился император. — Как вы узнали мой номер?
— С помощью пыток и шантажа, — усмехнулся я. — Это мои любимые методы. Ваше величество, вы же не хотите пропустить замечательный спектакль?
— Спектакль? — изумился император. — Вы звоните, чтобы пригласить меня в театр?
— Лучше. Завтра состоится уникальное представление. Думаю, оно будет интереснее, чем Императорский магический турнир.
— Где? — быстро спросил император.
— В зале городского суда. Будут судить профессора Лабуаля.
— Я слышал об этом деле. Вы считаете, что мне стоит там присутствовать?
— Обязательно. Вы сыграете очень важную роль.
— Даже так? И кого я буду играть?
— Разумеется, себя, — улыбнулся я. — Грозного, справедливого и милосердного монарха.
— Тогда я приеду, — сказал император.
— Только не приезжайте заранее. Будет лучше, если вы немного опоздаете. И прихватите с собой побольше гвардейцев — пусть оцепят здание.
— Умеете вы заинтриговать, Никита Васильевич!
— Ваше величество, — вспомнил я. — Пригласите с собой графа Новикова. Ну, того самого, который хочет стать главой губернской Службы ликторов.
— А он-то вам зачем? — удивился император.
— Мне кажется, нам с ним пора познакомиться.
Я попрощался с императором и весело улыбнулся своей дружной команде.
— Ешьте, набирайтесь сил. Нельзя облажаться на глазах у его величества.
— Барон! — простонал Илья.
Глава 7
Ровно в девять часов утра я вошел в здание суда. На моих руках спокойно лежал черный кот с разорванным левым ухом. Кот равнодушно поглядывал желтыми глазами на суету вокруг.
На входе меня попытался остановить дежурный жандарм.
— С котом нельзя, ваше благородие!
— Ваша милость, — поправил я жандарма. — Почему нельзя?
— Не положено! — браво отчеканил жандарм.
— Кем не положено? — не повышая голоса, спросил я. — Когда не положено?
— Ваша милость, — взмолился жандарм. — Ну, не могу я вас с котом пропустить!
— Зови начальство, — решил я. — пусть предъявят бумагу, в которой сказано, что котам нельзя в здание суда.
Я почесал кота за ухом. Кот лениво зевнул, показав острые клыки и розовый язык.
Вокруг нас уже начали собираться журналисты. Защелкали вспышки камер.
Я старательно сохранял серьезное выражение лица. А жандарм принялся нервно оглядываться в поисках подмоги.