— Ваше благородие! — крикнул он какому-то чиновнику в сером деловом костюме и с папкой подмышкой. — Тут с котом…
Но чиновник только отмахнулся от несчастного жандарма.
К нам подошла Кира.
— Я адвокат профессора Лабуаля, — сказала она и показала жандарму свое удостоверение. — Этот кот — важный свидетель по делу профессора.
— Да как же, госпожа Белова! — попытался возразить жандарм. — Разве кот может быть свидетелем? Он же не говорит!
— Свидетель, — непреклонно повторила Кира. — И вещественное доказательство. Вы собираетесь мешать работе суда?
Жандарм вспотел и проклял час, когда его назначили на охрану судебного заседания. Это ясно читалось в его глазах.
— Никак нет, не собираюсь. Но и вы меня поймите, госпожа Белова! Меня же начальство взгреет.
— Я предупрежу их, — кивнула Кира.
— проходите, — с облегчением выдохнул жандарм и посторонился.
В коридоре нас окружили журналисты.
— Госпожа Белова, как вы собираетесь защищать профессора? Ваш подзащитный намерен подтвердить свое признание?
— Я сделаю все возможное, чтобы установить истину, — твердо ответила Кира.
— Молодец! — шепнул я ей на ухо. — Ты отлично держишься.
— А зачем вам кот? — выкрикнул кто-то из журналистов. — Это ваш талисман?
— кот является частью линии защиты. Извините, я не могу раскрыть вам подробности.
Я оттеснил в сторону самых нахальных репортеров и помог Кире пройти в зал для заседаний.
Зал был полон. Вся Столица собралась посмотреть на то, как известного профессора будут судить за убийство.
Я окинул взглядом бесконечные ряды зрителей. Увидел старого Трубецкого — князь ответил мне суровым взглядом. Но я искал не его, а ректора Кравцова.
Вот он!
Ректор сидел в своем кресле, для которого специально освободили место. Рядом с ним стоял охранник. А в воздухе над головой Кравцова колыхались невидимые для зрителей призраки.
Ректор хмуро посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на кота и удивленно поднял бровь.
Чтобы успокоить его подозрения, я напустил на себя печальный и растерянный вид. И даже отвел глаза в сторону.
Ректор едва заметно улыбнулся.
Хорошо. Я не хотел, чтобы он что-то заподозрил раньше, чем начнется основная часть представления.
Для свидетелей освободили места в первом ряду — напротив судейского стола. При этом свидетелей защиты и обвинения рассадили подальше друг от друга.
Помощник прокурора Прокудин уже сидел за своим столом, внимательно читая какую-то бумагу. Когда в зал вошла Кира, Прокудин поднял голову и торжествующе улыбнулся. Потом посмотрел на меня, и его взгляд стал напряженным.
Я сделал вид, что даже не замечаю его. Наклонился к Кире и шепнул ей на ухо:
— Удачи, солнышко! У нас все получится.
— Верю.
Кира едва заметно улыбнулась мне в ответ и прошла к своему месту.
— Встать! — громко объявил служитель. — Суд идет!
Из боковой двери вышел судья в длинном напудренном парике и два заседателя. Судья выглядел усталым и равнодушным. Круги под его глазами говорили о том, что он не выспался, а красный нос выдавал пристрастие к выпивке.
Когда судьи заняли свои места, служитель объявил:
— Садитесь!
Наступила очередь судьи.
Он стукнул деревянным молотком по столу, откашлялся и лениво объявил:
— Судебное заседание начинается! Введите обвиняемого.
Этого момента с нетерпением ждали зрители и журналисты.
Когда двое жандармов с саблями ввели профессора Лабуаля в зал, снова защелкали вспышки камер. По рядам пробежал нестройный шум.
— Дедушка! — тихо вскрикнула Маша, которая сидела рядом со мной. Я несильно сжал ее руку, напоминая, чтобы она успокоилась.
Профессор Лабуаль не услышал голос внучки — в зале суда было слишком шумно. Ни на кого не глядя, Лабуаль подошел к скамье подсудимых и устало опустился на нее. Жандармы встали по бокам.
— Обвинитель, начинайте опрос свидетелей! — распорядился судья.
Прокудин поднялся со своего места и улыбнулся зрителям. Было видно, что помощник прокурора не упустит возможности покрасоваться.
Сначала он вызвал жандармов, которые первыми прибыли на место происшествия. Жандармы в подробностях рассказали о том, что увидели на даче Лабуаля.
Особенно впечатлил публику рассказ о мертвом молодом человеке, который лежал на полу в луже собственной крови.
— Молоденький совсем, — басом сказал жандарм, косясь на помощника прокурора.
Кто-то из зрительниц сочувственно охнул.
Мне все стало понятно. Мерзавец Прокудин нарочно подговорил свидетелей, чтобы они давили на жалость к убитому.
— Защита, начинайте допрос свидетеля, — разрешил судья.
— Скажите, вы видели на полу рисунок, сделанный кровью? — спросила Кира жандарма.
— Конечно, видел, — ответил жандарм. — Как не видеть? Такая мерзость!
— Это вы задержали профессора Лабуаля?
— Да. Мы с напарником.
— Во время задержания вы надели на него наручники?
— Конечно! А как не надеть — он ведь человека убил.
— Вы обратили внимание — была ли на руках профессора кровь?
Жандарм открыл рот и вопросительно посмотрел на Прокудина. Помощник прокурора еле заметно пожал плечами.
— Я не помню, — пробормотал жандарм.
— Вы надевали человеку наручники и не заметили кровь на его руках? — удивилась Кира. — Или крови на них не было?
— Я не помню, — уперся жандарм. — Не до того мне было. Я как мертвеца увидел — меня прямо затрясло всего. Он ведь ему горло перерезал!
Последние слова жандарм почти выкрикнул.
Я покосился на Николая Лабуаля. Его голова была опущена. Но я заметил, что он внимательно прислушивается к словам жандарма.
А еще я заметил интерес во взгляде ректора. Кравцов внимательно смотрел на Киру — как будто пытался разгадать ее линию защиты.
— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — сказала Кира.
Жандарм, отдуваясь, покинул свидетельское место.
Следующим Прокудин вызвал медицинского эксперта. Помощник прокурора не был дураком, и на этот раз сам решил перехватить инициативу.
— Расскажите по порядку обо всем, что вы увидели на месте преступления, — попросил он свидетеля.
— Я увидел труп молодого человека с перерезанным горлом. Вокруг тела была нарисована пентаграмма.
— Чем нарисована? — уточнил Прокудин.
— В момент первичного осмотра я этого не знал, — степенно ответил эксперт. — Мне показалось, что рисунок мог быть сделан кровью. Но тогда я не мог это утверждать.
— А сейчас? — спросил Прокудин.
— Я сделал анализ в лаборатории, — ответил эксперт. — И установил, что рисунок сделан кровью убитого.
Свидетель очень старался, чтобы его не поймали на неточностях.
Я только усмехнулся.
— Как вы думаете, каким инструментом мог быть нанесен рисунок? — спросил Прокудин.
— Каким угодно.
Эксперт пожал плечами.
— Это была просто широкая неровная линия.
— Хорошо, я уточню вопрос, — улыбнулся помощник прокурора. — Был ли этот рисунок сделан рукой?
— Не знаю, — ответил свидетель. — Я не заметил следов, или отпечатков пальцев в крови. Простите!
Он достал из кармана носовой платок и вытер вспотевший лоб.
— А могли рисунок нанести свернутой тряпкой? — спросил Прокудин. — Или кистью?
— Вполне возможно, — кивнул эксперт.
Взглянул на судью и торопливо добавил:
— Но я этого не утверждаю!
— Скажите, вы обследовали руки обвиняемого?
— Нет. Когда я приехал на место преступления, его уже увезли.
— А позже?
— Но какой в этом смысл? — удивился эксперт. — Ведь он мог вымыть руки!
— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — улыбнулся Прокудин.
— У защиты тоже нет вопросов, — сказала Кира. — Но обвинение пока не доказало, что рисунок на полу сделал профессор Лабуаль.
— А вы не доказали, что его сделал не профессор, — парировал Прокудин.
— Хватит! — рявкнул судья и ударил молотком по столу. — Прения будут после опроса свидетелей!
— Простите, ваша честь, — одновременно сказали Кира и Прокудин.
— Вызовите следующего свидетеля, — кивнул судья.
— Я вызываю Марию Лабуаль! — громко сказал Прокудин.
Маша вздрогнула. Я незаметно погладил ее ладонь и шепнул:
— Иди, и ничего не бойся.
Девушка, гордо подняв голову, прошла на свидетельское место.
— Вас зовут Мария Лабуаль? — спросил Прокудин. — Вы являетесь внучкой обвиняемого и в день убийства были на месте преступления?
— Да, — твердо ответила Маша.
— Как вы там оказались?
— Я приехала на дачу вместе с Юрием Трубецким.
— С убитым? — уточнил Прокудин.
— Да.
Голос Маши едва заметно дрогнул.
— Это вы его пригласили?
Зал замер, ожидая ответа Маши.
— Я… я не помню.
— Вот как? — картинно удивился Прокудин. — Вы были пьяны?
— Что? — воскликнула Маша. — Нет!
— Почему же вы не помните, кто предложил поехать на дачу? Или просто не хотите говорить?
— Я чувствовала себя нехорошо. Возможно, это было ментальное воздействие!
— Невозможно, — парировал Прокудин. — Убитый Трубецкой не был менталистом.
— Обвинитель, вы собираетесь спорить со свидетелем? — удивился судья.
— Ваша честь, я пытаюсь показать, что свидетель не хочет говорить правду.
— Суд разберется. Продолжайте допрос!
— Что произошло на даче? — спросил Прокудин.
— Трубецкой напал на меня и…
— Не так быстро! — остановил Машу помощник прокурора. — Давайте выясним все по порядку. Вы открыли дом своим ключом?
— Да, — кивнула Маша. — Кажется. У меня был ключ.
— И когда вы открыли дверь, то пригласили Трубецкого войти? — улыбнулсч помощник прокурора.
— Наверное. Не могла же я оставить его на улице.
— Значит, вы сами пригласили молодого человека в дом? И что было дальше?
— Мы поднялись в спальню, — прошептала Маша.
— Свидетельница, говорите громче! Я вас не слышу!
— Мы поднялись в спальню, — покраснев, повторила Маша.