Не то чтобы тираны были какими-то антиаристократическими революционерами. Напротив, как мы говорили выше, они являлись представителями вполне традиционной и консервативной аристократической идеологии. Достаточно припомнить известный рассказ Геродота (VI. 126–130) о том, как тиран Сикиона Клисфен из династии Орфагоридов выдавал замуж свою дочь Агаристу. Он созвал женихов-аристократов со всех концов греческого мира (от Южной Италии до Фессалии), устраивал между ними разного рода конкурсы и в конце концов сделал свой выбор. Тиран воспроизводил, таким образом, чисто эпическую модель. Совершенно очевидно, что он считал аристократическую молодежь из различных полисов (но, обратим внимание, не из своего собственного) равной ему по статусу, достойной породниться с ним. Взаимностью отвечали ему и аристократы, отнюдь не погнушавшись провести целый год при дворе тирана. Если взять архаические Афины в качестве более широкого примера, то увидим, что среди наиболее блестящих аристократических родов этого полиса трудно отыскать такой, который не был бы в течение своей истории как-то связан с тиранией и тиранами. Такие связи обнаруживаются и у Алкмеонидов, и у Филаидов, и у Бузигов… Итак, среди архаической знати, насколько можно судить, не было или почти не было принципиальных, «идейных» противников тирании как таковой. Вражда аристократов и тиранов была обусловлена личными, а не принципиальными причинами.
Тиран просто не мог не видеть почти во всех согражданах-аристократах потенциальных конкурентов в борьбе за власть, потому-то и расправлялся с ними (аристократы из других полисов конкурентами в этом плане для него не являлись, и, соответственно, с ними вполне можно было поддерживать дружественные контакты). Подрыв тиранами политической и экономической мощи аристократии имел весьма важное значение для рядового демоса: этот последний эмансипировался от всеобъемлющего влияния своих традиционных вождей, возрастало его самосознание, что готовило почву для установления – естественно, впоследствии, после ликвидации тиранических режимов, – более демократичных, чем ранее, форм правления. Повторим еще раз: речь, разумеется, идет об объективных результатах политики представителей Старшей тирании, а не об их субъективном «демократизме», вряд ли вообще имевшем место.
Вполне закономерно, что и свергались тираны чаще всего объединенными усилиями противостоявших им аристократов, а не в результате народных движений. Демос как раз был в основе своей удовлетворен деятельностью тиранов: его больше устраивало, когда над ним стоял один правитель, а не целый слой честолюбивых, соперничающих друг с другом kaloi kagathoi.
Как бы то ни было, не столь уж и редко тиранам удавалось благополучно передать власть своим потомкам, то есть основать династию. Наиболее известны в архаическом греческом мире династии Кипселидов в Коринфе (Кипсел, Периандр и др.), Орфагоридов в Сикионе (Орфагор, Клисфен и др.), Эакидов на Самосе (крупнейший представитель – Поликрат), Дейноменидов в Сиракузах (Гелон, Гиерон I и др.) и, безусловно, Писистратидов в Афинах, о которых речь подробнее пойдет ниже. Впрочем, долговечными эти династии, как правило, не были, ограничиваясь двумя-тремя поколениями (насколько известно, самой длительной была сикионская тирания, продолжавшаяся чуть более века, ок. 670–556 г. до н. э.).
Давая общую характеристику феномену Старшей тирании, нельзя не отметить, что перед нами – в высшей степени сложное, противоречивое и даже парадоксальное явление; вряд ли существуют такие весы, на которых можно было бы с точностью взвесить, было ли в этом явлении больше позитивного или негативного. Тираны являлись выходцами из аристократических слоев – и они же боролись, порой беспощадно, с другими аристократами, объективно расчищая путь демосу. Тираны были приверженцами традиционной, консервативной аристократической системы ценностей – и они же зачастую становились реформаторами в политической, социально-экономической, религиозной сферах. Тираны выступали в роли наиболее полного воплощения индивидуалистической тенденции в развитии архаической Эллады – и они же в ходе своего правления делали полисы более централизованными, сплоченными, институционализованными, способствуя, таким образом, конечному торжеству тенденции коллективистской. Парадокс следует за парадоксом… А может быть, это и не парадоксы вовсе, а проявления диалектики эпохи – той кризисной эпохи, которая закономерно призвала к жизни тиранию как способ решения наиболее насущных проблем и столь же закономерно отказалась от этого режима, как только проблемы были в основном решены.
Лекция 6. Тирания Писистратидов и афинская аристократическая элита
В стороне от общего поветрия не оказались, естественно, и Афины. Тирания в афинском полисе зрела долго, несколько раз прорываясь преждевременными и неудачными всходами. В 636 г. до н. э. тираном по образцу пелопоннесских соседей пожелал стать аристократ и олимпионик Килон – но потерпел самое жестокое фиаско. В 594 г. до н. э. установления тирании ждали от Солона, но он обманул надежды своих не в меру ретивых приверженцев. В конце 580-х гг. до н. э. архонт Дамасий попытался противозаконно удержать власть в своих руках после истечения положенного срока и был отстранен насильственно… «Призрак тирании», вначале лишь смутно брезживший на горизонте, медленно, но неотвратимо надвигался на город Паллады.
Чтобы лучше понять историю (и предысторию) установления тирании в Афинах, необходимо отдавать себе отчет в общем положении Аттики в контексте всего греческого мира. В досолоновское время, как мы видели, эта область была средней по темпам развития. Афинский полис тогда отставал от наиболее значительных государств соседнего Истма и северо-восточного Пелопоннеса. Кроме того, ввиду достаточно обширной территории не ощущалась или слабо ощущалась проблема стенохории. В этом смысле аттические условия были, пожалуй, ближе к беотийским, а Беотию феномен Старшей тирании вроде бы вообще обошел стороной. Соответственно, в VII в. до н. э. объективных условий для установления тиранического режима в Афинах не сложилось. Такие условия сформировались лишь ближе к середине VI в. до н. э., когда темпы политического, экономического, социального развития в результате деятельности Солона существенно ускорились. В результате в 560 г. до н. э. очередная попытка аналогичного рода оказалась успешной, и Афины обрели своего тирана. Им был Писистрат, основатель династии Писистратидов.
По своему происхождению Писистрат принадлежал к самой верхушке афинской аристократической элиты. Его далекими предками, согласно мифолого-генеалогической традиции, были те самые иммигранты из царского рода Нелеидов, которые переселились в Аттику из мессенского Пилоса в период дорийского нашествия и дали начало целому ряду знатных родов, в том числе Кодридам-Медонтидам. Тем героем, к которому семья будущего тирана непосредственно возводила свое происхождение (и в честь которого он сам был назван), был Писистрат, старший сын прославленного Гомером Нестора (Геродот, История. V. 65). Афинскими царями выходцы из этого рода никогда не были (таковыми являлись Кодриды, а это другая ветвь Нелеидов), но являлись родственниками царей и наверняка входили в их близкое окружение. Еще одним близким по происхождению родом считались Алкмеониды – тоже пилосские выходцы, ведшие свою родословную от Нелеидов.
Будущий тиран мог похвастаться не только столь отдаленными прародителями. Среди его более близких предков тоже были люди весьма известные в полисе. Так, имя Писистрат носил эпонимный архонт Афин 669/668 г. до н. э. (Павсаний. II. 24. 7). Об этом человеке больше ничего не известно, но его имя не оставляет сомнений в том, что он принадлежал к роду Писистратидов (только в их среде имело распространение данное древнее имя). Вряд ли перед нами дед Писистрата-тирана (разница в возрасте – около столетия), но, во всяком случае, кто-то из его сородичей. Таким образом, уже в первой половине VII в. до н. э. семья находилась в Афинах на самых высших «этажах» власти.
Как бы то ни было, можно определенно утверждать: нет никаких оснований причислять Писистрата к «маргинальным» слоям аристократии. Будущий афинский тиран был полноправным членом правящей верхушки знатной элиты. Единственный фактор, быть может, делал его положение несколько менее выгодным, нежели, скажем, положение Этеобутадов или Алкмеонидов: слишком далеко от города находились его родовые владения. Писистратиды имели свою резиденцию в той части Аттики, которая называлась Гиперакрией или Диакрией (Загорьем). Речь идет о регионе, располагавшемся на восточном побережье страны и отделенном горными цепями от центральной афинской равнины. Главными центрами Диакрии были селения Марафон и Браврон. Последний интересует нас прежде всего, поскольку именно он (и, видимо, его окрестности) являлся непосредственным местом родовых поместий Писистрата. Впоследствии, в классическую эпоху, там существовал дем (административно-территориальный округ), носивший название Филаиды. Некоторые античные авторы (Платон, Гиппарх. 228b; Плутарх, Солон. 10) даже приводят имя афинского тирана в таком варианте: «Писистрат из Филаидов». И, может быть, это даже не анахронизм. Правда, демы, как обычно считается, были введены в афинском полисе только Клисфеном в конце VI в. до н. э. Но как раз это не вполне верно. Было достаточно убедительно показано наличие в источниках названий демов и демотиков уже для доклисфеновской поры (Raubitschek, 1949, p. 467–468; Whitehead, 1986, p. 5–16). Демами до Клисфена назывались в Аттике (как и в других ионийских регионах) сельские общины. Просто до конца эпохи архаики они не составляли основу административно-территориального деления страны и, скорее всего, не охватывали город Афины.
Обратим внимание на крайне интересное совпадение. В Афинах был аристократический род Филаидов, на протяжении веков остававшийся одним из самых влиятельных в политической жизни. Его происхождение возводилось к Филею, сыну Аякса, переселившемуся в Афины. В честь того же Филея, как эксплицитно сообщается (Плутарх, Солон. 10), был назван и дем Филаиды. Очевидно, согласно легендарной традиции, именно в этой прибрежной местности обосновался Филей, прибыв в Аттику.