Надо поцеловать. Просто поцеловать. Сто раз целовались. Что страшного?
Видимо, заметив мою нерешительность, Хаски взял ответственность на себя. Знакомые руки на бедрах подняли повыше и прижали к себе.
Успокойся, сердце! Хватит меня бить!
Подняла голову чуть вверх, посмотрела на губы Хаски, на подбородок, но выше как-то не получалось, смелости не хватало. Губы уточкой, надо прижаться своими к ним и всё. А оппонент не спешил делать работу за меня. Изучал мое лицо сверху-вниз, но не целовал.
Почти решилась…
— Апчхи! — вцепилась в руки Дмитрия своими клешнями. Чуть мозги не выплюнула. — Апчхи! — еще раз. — Апчхи!
У меня, наверное, лицо перекосилось. Шмыгнула носом, тело несколько раз дернулось, словно изнутри разрывали когтями. Меня неловко поставили на землю, возвращая опору под ногами.
— Это что? — услышала над ухом.
Посмотрела на ошарашенного Хаски, потом ему на джинсовку и на грудь. Ладонью провела по материалу его одежды, будто стирая.
— Это я тебе одежду оплевала! — весело выдала и вырвалась из объятий.
Едва не бегом с парковки. Я не трус, но я боюсь. Какой целоваться? Нет. Нет. Нет. Я не выдержу.
Когда мужик ведет себя, как мужик, и перестает быть уродом, это очень сбивает с мысли. Я его помню другим, а этот появляется иногда, но неизменно потом приходит «зверь» и вот того я боюсь. До сих пор.
Я пыталась столько раз довериться ему, но зверь не щадил. И когда тот появляется рядом — это очень страшно. Еще страшнее осознавать, что зверь нападал и на других людей по моей вине.
Девочек встретила возле центрального крыльца. Господа Аристократы во главе с Гленом и Глистой окинули меня исследовательским взглядом и прошли без единого слова.
— Вот это другое дело, — улыбнулась Волчица подходившей мне в тот момент к крыльцу. — Никаких подколов и унижений. Красота. Поделись удачливостью…
Народ расступался передо мной. Это то о чем я так мечтала в шкуре Ананиной. Чтобы меня боялись и уважали. Теперь боятся — перед невестой Хаски необходимо расступаться. Противно до скрежета в зубах.
На лестнице с первого этажа на второй обнаружила одну из наших девочек-Бастардов в компании очередных ухажеров. Та, забитая и испуганная прижималась к холодному камню стены, только бы не к телам мужчин. А те, чуяли страх жертвы и наступали.
В конце концов, должна быть какая-то выгода от защиты Хаски!?
Подружки мои остановились на середине лестницы, когда поняли, что я не пошла за ними, а встала возле компании Аристократов.
— Кхе! — прокашлялась, обратив внимание одного, второго. Как подкошенные разворачивались в мою сторону мужчины и едва не спотыкались от удивления. — Это… — поправила прядку волос, забрав за ухо. — Не будете столь любезны сдриснуть отсюда, — руками помахала от себя к ним, будто стирала ненужную пыль или выбрасывала мусор.
— Пожалуйста, — попросила и улыбнулась, как маленькая, невинная девочка. Аристократы переглянулись между собой, придя к определенным выводам, и решительно исчезли. Бастард благодарно кивнула, а мы продолжили путешествие до кабинета.
Опять половину пары пропустила, размышляя о своем. Слишком много задумывалась по пустякам.
Окно было очень близко, и, я прислонив голову к стеклу, наслаждалась прохладой. Настроение соответствующее грозовой туче, в момент испортилось. О чем я думала на парковке? Развела нюни.
Один день, а я, растеклась лужей возле его ног. Хаски посадил под комендантский час, а я все обиды забыла на некоторое время. Печально.
Физкультура прошла тоже довольно тихо в сравнении с последними месяцами. Аристократы сидели спокойно на верхних лавочках, обсуждали некоторых девочек, но ко мне не приближались и взглядом не касались. Словно я неприкасаемая, под колпаком.
На последней лекции, которая, как правило, проходила в шуме разговоров, сидела с Волчицей на задней парте. Беатриче и Колдуна по-прежнему не было на учебе. Интересно, а они тоже вступили в эту организацию?
На телефон пришла смс с вибрацией, чем привлекла внимание.
— Женишок? — подколола Волчица, толкнув локтем в бок.
Я приподняла телефон с легким волнением. Мало ли что очередная смс привнесет в жизнь? Когда появлялся Хаски моя жизнь летела с обрыва вниз головой и каждый раз думала, что вот теперь точно на смерть. А пока нет. Жива.
И правда он.
«Буду в три,» — это при условии что пара без десяти минут три заканчивается. Как все точно рассчитал. Я могу сама добраться.
— Смотри, — в оередной раз Ева подтолкнула меня в бок, клянусь скоро синяк будет.
— Что? — огрызнулась я. — И хватит толкать, больно!
На злобную тираду, Волчица показала экран собственного телефона и я там увидела очень компрометирующую фотографию. Это когда такое было? Хаски наклонившись, пристально изучал мое лицо, а я держа его за щеку, при обнимала немного и целовала в уголок губ. На этом кадр и замер. Довольно нежно получилось. Волосы у меня на фотографии собраны назад и белое платье. Точно, это на свадьбе, когда Хаски требовал поцелуй. Вот и поцелуй. Успел кто-то подловить, хотя поцелуй длился секунду от силы.
Мои эмоции. Да тут умственно отсталому ясно, что я тащусь от него. Ладно, от его вида, не от него в целом. Я не дура и понимаю то, что нас с ним связывало всегда — это секс, похоть. Не больше. На большее я не согласна, да и он думаю тоже.
И комментарии под фотографией более тысячи. Как мы популярны. И остаток пары изучала мнения о нас.
«Да я вас умоляю, игра богатеньких сынков и дочек. Миллиарды свои соединили вот и не нарадуются…»
«С жиру бесятся, а некоторые зачать детишек не могут, квартиры продают, последнюю еду, лишь бы маленького воспитать…»
«Такие люди не могут любить. Им только деньги подавай».
Прикольно, Немийцы, как вы меня раскусили! Я и сама не знала, насколько алчная тварь.
Большинство мнений было подобного рода. Что нам нужны только деньги, в чем-то они правы. Мы обманываем всех для своей выгоды. Я привыкла к злым языкам, пропустила сквозь себя через ситечко, плохое вроде ушло, но небольшие камушки остались, острыми краями царапая. Хоть и привыкла к человеческому осуждению, всегда и везде видела эту зависть на лицах, но это не значит, что та не причиняла боли. Внутри она всегда пряталась, пока в подобные моменты не поднимала мерзкой головы изнутри.
Какая прекрасная возможность для людей позлословить в наш адрес, пускай лично я им ничего плохого не сделала. Но такая натура у Немийцев — винить всех в своих бедах. Похвально. Настоящие люди с гордостью могут носить это звание.
Когда я возвращалась на парковку, настроение было хуже некуда, да и с Хаски не знала, как себя вести. Включить стерву — ну не могу, это так тяжело рядом с ним. Он стоял также по середине парковки, загораживая остальным людям возможность проезда, но никто бы не посмел указать ему на это. Люди ожидали пока его величество освободит центральную дорогу, а они смогут с мест парковки выехать на нее. Это Хаски.
Его эгоизм не знает границ, и как-то я смирилась с ним немножко. Да, мне не нравится это, но я завидую его силе воли, которая делает его сильным. А это — сила не пропускать через внутреннее ситечко чужое зло. Дмитрий не позволяет людям себя ранить. Мне бы так…
У Хаски хорошее настроение, судя по ямочкам. Я бы даже подумала, что рад меня видеть. Это немного улучшило настроение, раздвинуло губы в улыбке.
Вместо приветствия жених распахнул руки. Понятно! Надо все-таки поиграть.
Послушно нырнула в мужские объятия, уткнувшись ему в грудь носом. Знакомый запах окутал, как защитным коконом, куда не просачивалось это общественное мнение — злое, высасывающее силы. Руками обняла «жениха» за талию, куда могла с легкостью дотянуться, а он меня за спиной.
— Эй, — внезапно дернул пальцами мой подбородок. — Тебя кто-то обидел? — зверь внутри него зарычал, когда распознал мое плохое настроение. Опасный холодок пробежался по телу, я понимала, что угроза не в мой адрес, но не желала, чтобы другие страдали.
— Эээ. Нет, — в миг отсоединилась от него, вывернувшись из объятий.
Я искала у него защиты!? Вильмонт, очнись!
— Я могу сама добираться, тебе без надобности меня провожать и встречать, — прошла к двери растворила ее, желая нырнуть в уют салона побыстрее. С глаз людей, чтобы не надо было строить между нами романтические отношения.
Села на переднее сидение, сумку кинула назад, и стала ждать пока водитель усядется на водительское место.
Хаски занял кресло, кинул телефон в подстаканник и посмотрел на меня в упор.
— Кто тебе и что сделал? — озвучил. Все тело моментально накалилось, вздрогнуло от грозного вопроса.
— Никто мне ничего не делал, — отвлеклась на ремень безопасности, лишь бы не видеть этих пробиравших глаз до внутренностей. — Поехали. Долго сидеть здесь будем? Хочу домой!
Дом. Я назвала пианино нечаянно домом. Дожили.
Глава 32 “Терпение”
Немного эротики
POV Хаски
Всё…четыре дня — это предел моего терпения. Я передвигался по собственной квартире, как в агонии наркотиков, сплошной туман и выгнать из мозгов его не мог.
Я хочу, мать твою, зайти в нашу ванную, увидеть свою девочку голой в душе и не получать полотенцем по голове и крик взбешенной девицы, а мать твою услышать приглашение в свой адрес, сказанное мягким, податливым, сексуальным голосом.
Сто шестнадцать дней и ты мне за всё ответишь, Анечка, звездой у меня раскинешься и буду иметь, пока яйца не зазвенят, хотя я этим способом рядом с тобой постоянно пользуюсь.
Залюблю до смерти…встать потом не сможешь.
Сейчас же я сидел хлебал этот долбаный кофе и смотрел, как Аня, перегнувшись через стол, вытирала его. Это запрещенный прием!
Дурацкие золотистые шорты, я не в курсе какой это материал, но они выглядели, как шелк, не скрывали изгибы моей невесты, совсем, а то и приоткрывали слишком много. Ее попа на половину торчала, особенно, когда она низко наклонилась к столу, демонстрируя вид сзади. Я хочу ее в таком виде… да хоть в каком угодно.