Таким образом, эффекты теургии не более и не менее постоянны, чем эффекты любого акта платоновского припоминания[294]. Как и в случае с припоминанием вообще, цель не связана с достижением какого-то совершенно нового состояния; речь идет о том, чтобы довести до совершенства и проявить состояние, которое на глубинном уровне уже существует. Быть может, поэтому Ямвлих никогда и не ставит вопрос о том, временны или постоянны эффекты теургии, равно как и вопрос о том, насколько часто следует совершать соответствующие ритуалы и процедуры. Для него эти ритуалы просто являются частью обычного и устоявшегося образа жизни. Их роль в том, чтобы приспосабливать душу к ее новому окружению, одновременно очищая ее и напоминая ей о том, что уже существует.
Прокл
У Ямвлиха было много учеников, а его сочинения стали очень популярны в период, когда император Юлиан (361-364) пытался устроить языческое возрождение. Позднее они оказали определяющее влияние на Плутарха Афинского (ум. 432). Плутарх был основателем так называемой Афинской школы, которая стала местом последнего расцвета языческого неоплатонизма. В отличие от своих современников в Александрии, афинские неоплатоники были ревностными защитниками язычества и теургии, а также неукротимыми энтузиастами метафизики[295]. Хотя от Плутарха и второго главы Афинской школы Сириана осталось очень мало текстов, сочинения третьего схоларха, Прокла (412-485), сохранились во множестве. Они заслуживают нашего внимания и сами по себе, и потому, что оказали огромное влияние на последующую мысль.
Наиболее известным произведением Прокла являются «Первоосновы теологии». Это систематическое изложение «теологии», как она понималась неоплатониками, то есть трех божественных ипостасей (Единое, Ум и Душа) наряду с такими, связанными, понятиями, как исхождение и возвращение. Это сочинение имеет строго дедуктивный формат, оно состоит из пропозиций, каждая из которых сопровождается доказательством, опирающимся на предшествующие пропозиции или просто на априорные соображения. Хотя изложенная здесь система мысли по большей части является плотиновской, есть и важные различия. Одно из них состоит в том, что плотиновская идея единства-во-множестве душ внутри Души и умов внутри Ума распространяется и на Единое. Прокл полагает внутри каждого из главных «уровней» (Природа, Душа, Ум и Единое) некую монаду как его порождающее начало, из которого другие члены этого уровня исходят и к которому возвращаются[296]. Таким образом, имеют место и горизонтальные исхождения и возвращения, помимо вертикальных отношений между различными уровнями. Кроме того, по сравнению с Плотином Прокл склонен понимать исхождение и возвращение как гораздо менее динамичное. Он редко использует плотиновскую метафору преизобилия и избыточности и совсем не привлекает теорию двух действий; вместо этого он, как правило, описывает отношение нижестоящего к вышестоящему как причастие (μέθεξις) – термином, не имеющим коннотаций, указывающих на движение или деятельность.
Конечно, удивительно узнать, что Единое разветвляется на серию меньших «единств», или генад. Объясняя это, Прокл опирается на плотиновское отождествление Единого с Благом. Если Единое есть Благо без всяких оговорок, то каждая генада есть «частная благость» (τὶς αγαθότης – § 133). Таким образом, отношение генад к Единому подобно отношению частных модусов к всеобъемлющему свойству или способу бытия. Однако сказать это – значит сказать только половину истины, так как в данном случае упускается из виду, что Единое как Благое активно: оно делает вещи благими и привлекает их к себе[297]. Поэтому каждая генада – это не просто свойство, но деятель, который действует в направлении совершенствования вещей в том, что касается этого свойства: «Божественное отличительное свойство так распределило генады и благости богов, что каждый делает все благим соответственно некоему своеобразию собственной благости» (§ 133). Это в свою очередь указывает на еще одно важное соображение. Поскольку Единое есть «то, выше чего ничего нет и к чему все стремится», оно по справедливости может быть названо Богом[298]. Генады разделяют с ним его трансцендентную и благотворящую природу, и потому они тоже суть боги[299]. Таким образом, значение генад не просто в том, что они придают симметрию плотиновской системе, но в том, что они дают место языческим богам.
Нужно обратить внимание и на другие особенности этой иерархии, прежде чем перейти к вопросу о роли «энергии». Один из пунктов, требующих прояснения: как производятся члены каждой диагональной серии? Хотя они исходят из монад своей серии, это не препятствует тому, чтобы каждый также выполнял роль причины для следующего в серии. Между монадами и их следствиями существует разделение труда: монады производят то, что является общим для различных членов, а каждый член производит то, что уникально в том, кто следует за ним[300]. Подобного отношения производства, судя по всему, нет между членами серий, смежных по вертикали. Хотя возвращение возможно через соответствующего члена наверху, это происходит в силу его «аналогичного [места] в исхождении», а не потому, что он является причиной члена более низкого уровня[301].
Это ставит вопрос о том, как связаны члены смежных уровней,– если не тем, что одни производят других. Ответ заключается в том, что каждая монада дает существование двум сериям, одну из которых составляют самосовершенные субстанции, а другую – излучения (ἐλλάμψεις), субстанция которых в чем-то другом[302]. Вторые суть как бы присутствия первых на следующем, более низком уровне. Таким образом, определенная самосовершенная генада имеет также излучение внутри самосовершенного ума; этот ум имеет излучение внутри самосовершенной души и т. д. Эту по следовательно сть можно проследить вниз вплоть до тел, которые причастны богам, таких как небесные тела и космос в целом[303]. В то же время не каждый член серии обладает просвещением свыше, так как на каждом более низком уровне членов больше, чем на верхнем уровне[304]. Этот избыток имеет важное значение, потому что без него вся иерархия состояла бы исключительно из богов, умов, душ и тел, которые к ним причастны (наряду с монадами). Умы без генадического просвещения – это спутники богов, то есть ангелы, демоны и герои; души без умственного просвещения – это души людей; природы без душевного просвещения – это растения и животные[305]. Отсутствие просвещения с более высокого уровня не означает, что соответствующее существо не может достичь этого уровня; это лишь означает, что оно не пребывает там постоянно. Например, человеческие души «мыслят и следуют богам [лишь] иногда, не будучи в состоянии всегда одним и тем же образом быть причастными уму и соединяться с божественными душами (ведь то, что [только] иногда причастно уму, никаким способом не может всегда соединяться с богами)» (§ 185).
Можно и далее обсуждать сложную иерархию Прокла, но нам сейчас довольно и сказанного. Что во вселенной Прокла означает участие в божественной «энергии»? Первое, что нужно сказать: несмотря на подробно разработанную иерархию, о которой мы только что говорили, все сущее исходит от Единого как своего «начала и первопричины» (§ 12). Этот факт в сочетании с иерархическим способом исхождения уже подразумевает, что существует синергия между Единым и подчиненными причинами. Ясно, что если Единое есть причина всего сущего и вещи происходят иерархически, значит каждая последующая причина должна взаимодействовать с Единым или в каком-то смысле быть его деятелем. Прокл говорит об этом достаточно откровенно. Его первая пропозиция, касающаяся производительной деятельности сущностей, отличных от Единого, представляет такую деятельность как подражание божественному первообразу: «Всё совершенное эманирует в порождениях того, что оно может производить, само подражая единому началу [всего] целого» (пропозиция 25). Конечно, подражание – не то же самое, что взаимодействие, но эта пропозиция все-таки устанавливает тесную связь между деятельностью Единого и деятельностью подчиненных ему существ. Эта связь становится теснее, когда Прокл доходит до одной из своих самых знаменитых пропозиций, в которой описывается относительная каузальная эффективность причин более высокого и более низкого уровней. То, что производится вторичной сущностью, в большей степени производится причинами этой сущности[306]. Этот ход мысли близок плотиновскому принципу, согласно которому то, что присутствует в следствии, должно неким более высоким образом присутствовать в причине. В данном случае, поскольку более высокая причина, или «первичное, дало вторичному причину произведения, то, значит, оно само имело эту причину первично» (§ 56)[307]. Следующая пропозиция развивает эти соображения: «Всякая причина и действует раньше того, что вызвано ею (πρὸ τοῦ αἰτιατοῦ ἐνεργεῖ), и после него может дать существование большему» (§ 57). Суть здесь в том, что более высокая причина обладает большей силой причинения, а большая сила и производит больше следствий[308].
Следствием этих двух пропозиций оказывается то, что иерархия является, так сказать, «толще» всего в середине. Причиняющая сила Единого действует от вершины (Ум) до самого низа (простая материя). Сила Ума действует только от второго уровня сверху (Душа) до второго снизу (неодушевленные тела), а сила Души – только с третьего уровня сверху (Природа) до третьего снизу (одушевленные тела). Прокл описывает эту ступенчатую структуру в замечаниях к последней упомянутой пропозиции. Нам здесь важны не столько детали, сколько сам принцип (выраженный в ходе рассуждения): «[Высшая] Причина вместе с вторичным дает существование (συνυφίστησιν αὐτῷ) всему тому, что последнее по своей природе производит» (§ 57). Ниже Прокл выражает то же самое более явно в терминах «энергии»: «более значительная причина… при действии вторичного действует вместе с ним (τοῦ δευτέρου ἐνεργοῦντος κἀκεῖνο συνεργεῖ