Биполярность концепции божественных имен у Дионисия не выглядит новшеством, ибо это то, что мы уже встречали у Каппадокийцев. Для Каппадокийцев energeiai Бога – это одновременно акты Его самопроявления и Сам Бог, являющийся в определенной форме. То же самое можно сказать и о божественных proodoi у Дионисия. Как он говорит в пятой главе (о бытии), различные божественные proodoi суть акты промысла (προνοίας), которые различаются по степени своей универсальности[416]. Далее Дионисий, по-видимому, употребляет термины proodos и energeia как эквивалентные[417]. Без сомнения, он предпочитает термин proodos в силу тех ассоциаций, с которыми он связан у неоплатоников. В неоплатонической теории эманации любое следствие остается в своей причине (стадия μονή), исходит из нее (стадия πρόοδος) и возвращается к ней (стадия стадия ἐπιστροφή)[418]. Таким образом, proodos является идеальным термином для обозначения сложного представления, которое хочет выразить Дионисий: представления об исхождении из Бога, которое являет – на более низком уровне бытия – то, что в то же время «остается» с Богом в Его собственной природе.
Дионисий: возвращение
Если учитывать принятие Дионисием этой неоплатонической схемы, вполне возможно ожидать, что он уделит некоторое внимание и третьей стадии – стадии возвращения. Такие ожидания оправданны. Он говорит о переходе к этой стадии в самом начале своего сочинения «О небесной иерархии»:
«Всякое даяние благое и всякий дар совершенный свыше есть, сходя от Отца светов» (Иак 1:17). Но и всякое явление (πρόοδος;) движимого Отцом света, благодатно на нас нисходящее, вновь возвышая, наполняет нас как единотворящая сила и обращает к единству и боготворящей простоте Отца, собирателя [всех]. Ибо «из Него все и к Нему», как сказало священное слово (Рим 11:36)[419].
Сочинения «О небесной иерархии» и его продолжение – «О церковной иерархии» посвящены тому, как божественно организованные иерархии ангелов и Церкви возводят к Богу тех, кто обнаруживает готовность к этому. Читая эти трактаты, вскоре понимаешь, почему
Дионисий так мало говорил об «энергии» в сочинении «О божественных именах»: он отводил этому термину другую роль. В третьей главе «О небесной иерархии» находим такое определение иерархии:
По моему мнению, иерархия есть священный порядок, знание (ἐπιστήμη) и деятельность (ἐνέργεια), уподобляющаяся, насколько это возможно, Богообразу и в соответствии с дарованными ей от Бога озарениями возводящая к богоподражанию[420].
Поразительно, что в этом определении порядок («чин») и знание сополагаются с «энергией». Хотя иерархия есть стационарный порядок, ее цель – это деятельность, то есть сообщение знания о Боге и возведение к Нему тех, кто в ней участвует. Дионисий продолжает:
Цель иерархии есть уподобление Богу, насколько возможно, и соединение с Ним, имея Его наставником всякого священного знания и деятельности (ἐνέργειαg)… Говорящие об иерархии являют вообще некую священную упорядоченность, образ богоначальной красоты, священнодействующий посредством чинов и священноначальных знаний таинство собственного озарения и уподобляющийся, в меру доступного, своему началу. Ибо для каждого, кому выпал жребий принадлежать к иерархии, совершенство состоит в том, чтобы в меру своих возможностей быть возводимым к богоподражанию и, что божественнее всего, сделаться, как говорят Речения, «соработником у Бога» (θεοῦ συνεργόν – 1 Кор 3:9) и обнаружить в себе проявляемое по возможности божественное действие (ἐνέργειαv)[421].
Отметим, что иерархия в целом есть «образ Божественной красоты» и соединена со своим божественным источником. По этой причине обожение, которое сообщает иерархия, возможно для каждого только в соответствии с той ролью, которая ему предназначена. Ничто не делается в одиночку; все совершается внутри иерархии, которая как целое есть божественный образ. Подражая Богу таким образом, который соответствует определенному месту в иерархии, каждый ее член становится соработником Бога и приобщается к божественной «энергии».
Но зачем эта иерархическая структура? Для Дионисия причина в том, что такая структура внутренне присуща божественной «энергии». Он разъясняет, что деятельность Бога направлена на очищение, просвещение и совершенствование творений, или, скорее, Он Сам есть очищение, просвещение и совершенство. То, что Бог делает (или что Он есть) сразу, иерархия осуществляет последовательно: «порядок иерархии состоит в том, чтобы одни очищались, а другие очищали; одни просвещались, а другие просвещали; одни совершенствовались, а другие совершенствовали, причем каждый подражает Богу тем способом, который ему подходит»[422]. Более того, три божественные energeiai – очищение, просвещение и совершенствование – сами образуют гармоничный порядок, и именно по этой причине творения, которые их обнаруживают, должны быть организованы иерархическим образом.
Так как Богоначалие сначала очищает умы, в которых благоволит вселяться, потом просвещает и уже просвещенных возводит к богообразному священносовершению, то и иерархия божественных образов делит себя на различные степени и силы, явственно представляя богоначальные действия (ἐνέργειαg), совершающиеся благоустроенно и без смешения во всесвятейших и не слитных чинах[423].
Как иерархия в целом есть образ божественной красоты, так и иерархические различия суть «образы божественных действий» (θείων ἐνεργειῶν εἰκόνες)[424]. Возможно, именно поэтому об иерархии в целом говорится, что она не только функционирует как energeia, но что она есть energeia.
Тройная функция очищения, просвещения и совершенствования также определяет внутреннюю структуру иерархий. Каждая иерархия делится на три триады, и каждая из них очищает, просвещает и совершенствует ту, что находится ниже. Иногда встречается дальнейшее различие, так что каждый из трех уровней внутри триады соотносится с одной из этих функций. В церковной иерархии самая низшая триада состоит из катехуменов и других, временно пребывающих вне Церкви (очищаемых), лаиков (просвещаемых) и монахов (совершенствуемых). В следующую, вторую, триаду входят диаконы (очищающие), священники (просвещающие) и иерархи (усовершающие). Эти соответствия становятся менее строгими в высшей триаде, которую составляют крещение (которое очищает и просвещает), Причащение (которое совершенствует) и помазание елеем (которое также совершенствует)[425]. В небесной иерархии различия между указанными тремя функциями становятся еще более неопределенными, ибо для ангелов очищение – это не устранение нравственной нечистоты, а сообщение надлежащего понимания Бога. Тем не менее составляющие высшую триаду ангелов серафимы, херувимы и престолы являются в наибольшей степени очищенными, просвещенными и усовершенствованными. Эта триада передает указанные совершенства средней триаде (власти, силы и господства), которая, в свою очередь, делает то же самое в отношении третьей триады (начала, архангелы и ангелы)[426]. Особой заботой третьей триады, конечно, является человеческий род.
Во всех этих трактатах автор постоянно касается темы синергии с Богом. В силу своей особой близости к Богу высшая триада ангелов «удостоена тесного общения с Богом и содействия (συνεργίας) Богу, по причине возможного сходства с Ним в своих добрых навыках и действиях (ἐνεργειῶν)»[427]. Деятельность иерархов имеет божественное качество благодаря их главе – Христу, а возложение рук учит клириков осуществлять свою деятельность вместе с Богом как своим кормчим[428]. Такая причастность имеет место даже на самом низшем уровне, то есть на уровне очищаемых, потому что общее правило состоит в том, что каждый чин иерархии восходит к синергии с Богом в соответствии с присущей ему мерой[429]. Наиболее подробно о синергии Дионисий говорит в тринадцатой главе трактата «О небесной иерархии». Здесь он задается вопросом, почему Исаию посетил и очистил серафим, тогда как в соответствии со строем иерархии эту миссию должен был бы исполнить просто ангел. Ответ таков: тот, кто очистил Исаию, действительно был ангелом, однако этот ангел справедливо приписал свое дело «высшим существам, а чрез них уже приобщаются света божественного и те, кои ниже их»[430]. И далее Дионисий говорит о том, что подобная причинная связь существует и в церковной иерархии, где священники и диаконы справедливо приписывают свои собственные священнодействия своему иерарху. Серафим является, так сказать, «первоиерархом» ангела, который очистил Исаию[431].
Представление о том, что священник действует лишь как представитель своего епископа, издавна было устоявшимся элементом экклезиологии. Включив его в свою двойную иерархию, Дионисий, по существу, предложил христианский вариант иерархической синергии, которую мы видели у Прокла. У последнего каждая причина более высокого порядка несет большую ответственность за следствия ей подчиненных причин, чем сами эти подчиненные причины. Хотя Дионисий не столь систематичен, ясно, что он мыслит Бога как первичного Деятеля всего, что делается в рамках обеих иерархий, а тех, кто ближе всего к Богу (серафимов и иерархов соответственно) – как разделяющих это первенство.