Телеграмма была сухой, резкой и категоричной. Но она свое дело сделала – в голове прояснилось, словно пинок Эдварда задал нужное направление.
Я резко встала, сжав в руке послание короля. В комнату вошел Дарий с точно таким же листком. Он криво улыбнулся, когда мы обменялись телеграммами. Текст был идентичным.
– Выедем завтра утром, – произнес он. – Пленники уже отправлены в столицу с отрядом солдат.
Я согласно кивнула.
– Дениза, иди отдыхай, я подежурю.
С трудом заставив себя развернуться и выйти из госпиталя, я побрела в сторону бывшей палатки полковника. Лагерь опустел. Было странно идти вдоль брошенных повозок, необитаемых бараков, от некоторых остались одни деревянные остовы. Полковник, одержав легкую и быструю победу, закрепился в бывшем лагере фракрийцев и принялся обустраиваться там, отодвинув главный фронт на десять миль вглубь. Здесь осталась лишь горстка солдат, в основном тяжелораненых, и госпиталь, который еще не успели перевезти.
Динара помогла помыться и переодеться. Накормила какими-то бутербродами. Где она их достала?
От нечеловеческой усталости внутри все дрожало, и подгибались ноги. Я тяжело упала на кровать, закрыла глаза, но тут же открыла их снова, испугавшись калейдоскопа замелькавших перед ними картинок. Услужливое воображение не давало забыть пережитые ужасы. Вынужденный полет, плен, откровения Горна, мерзкие угрозы генерала, его горящие злобой и похотью глаза. Обеспокоенный Хорн, стрела, кровь… Море крови…
Измучившись тщетными попытками уснуть, я решила пойти в госпиталь. Там мы и сидели с Дарием, прижавшись друг к другу, ожидая конца операции. Она закончилась глубокой ночью. Хирург вышел к нам, бледный от усталости.
– Я сделал все, что мог, – произнес он в ответ на наши вопрошающие взгляды, – теперь все зависит от него самого. От его желания жить.
– Можно его увидеть?
– Зачем? – врач странно на меня посмотрел. – Арий сейчас без сознания и вряд ли придет в себя в ближайшие сутки.
Мы с Дарием расступились, давая мужчине пройти.
– Ну что, пойдем? – обернулся ко мне Зорг. И, видя мое нежелание уходить, добавил: – Ты ни в чем не виновата, Дениза. Не кори себя. Это был выбор Тора. Его личный выбор. Ты ни при чем.
Он думает, что меня держит здесь только чувство вины? Ну да… Я же люблю Эдварда. Об этом знает все королевство.
– Во сколько мы выезжаем? – хрипло спросила я.
– На рассвете, – ответил Дарий, мельком взглянув на висящие часы. Стрелки показывали полночь.
– Иди спать. Я останусь. Все равно не смогу заснуть.
Дарий пожал плечами.
– Как хочешь, – и вышел из палаты.
В отделении для тяжелобольных стояло четыре койки. Все они были заняты. В углу на стуле дремала медсестра. Тяжелый запах крови, гноя, боли впился в меня, словно клещами, заставляя непроизвольно задерживать дыхание. Мужчина с обрубками вместо ног метался во сне, тихонечко постанывая. Я подошла ближе – Хорн в тусклом свете лампы был похож на мертвеца. Белоснежная простынь делала его лицо абсолютно бескровным. Заострившиеся черты, ввалившиеся глазницы, провалы ноздрей, синие губы. Нежилец. Я испуганно коснулась ледяной кожи – пульс едва прощупывался, но он был. Пока.
Опустившись на краешек кровати, я взяла руку Хорна, пытаясь согреть ее в своих ладонях.
Нет. Я не плакала. Только что-то мокрое текло по щекам и капало на простынь. Я вдруг представила этот мир без него, и стало невыносимо горько. Самодовольный, эгоистичный, наглый, заносчивый, дерзкий. Он наполнял и расцвечивал этот мир, нет – мой мир, яркими красками, заставляя мне злиться, ненавидеть… и восхищаться им. Без него мир уже не станет прежним.
Сколько же еще нужно потерять близких, друзей, родных, чтобы навсегда разочароваться? Чтобы мир превратился в черную выжженную пустыню? Или Тор и станет этой последней каплей?
Я вытерла мокрые щеки.
Он всегда меня спасал. Его не было, когда меня оскорбляли или унижали, зато, когда реально требовалась помощь и моей жизни угрожала опасность – он был рядом. Пусть с неизменными пошлыми намеками, пусть с похабными шуточками, но действия сами говорили за себя. А ведь это главное.
Как жаль, что я всю жизнь следовала правилам. Я не делала ничего безумного, сумасбродного, такого, о чем бы пожалела, но о чем бы потом вспоминала. С улыбкой или со слезами. Все равно.
Я совру, если скажу, что никогда не представляла, каким страстным он может быть. Особенно после того, как услышала восхваления арии Касси, когда та закатывала глаза перед девчонками и шептала с придыханием: «Он великолепен».
А может, зря? Зря я отталкивала, зря не поверила в серьезность, когда он предлагал сбежать после бала?
Я склонилась к лицу Хорна, прислушиваясь к поверхностному дыханию.
– Пожалуйста, не умирай, – прошептала тихо, почти беззвучно, судорожно стараясь найти правильные слова, те, которые заставят его бороться, заставят хотеть выжить.
– Помнишь, ты звал меня в свою спальню, предлагал стать любовницей. Так вот. Если ты еще раз меня пригласишь – я приду. Только позови.
– Нет, – вдруг прошептал Хорн, открыв потускневшие глаза.
Я вздрогнула от неожиданности. Оказывается, он все это время был в сознании? И слышал, что я говорила? Сердце заныло – какой позор, он отказался! Я сама предложила ему себя, а он не захотел!
– Женой…
– Что? – из-за грохота крови в ушах я не услышала.
– Не любовницей. Женой, – повторил он и добавил тихо, словно из последних сил, – обещай.
Я быстро кивнула, не задумываясь. Вот и первый безумный поступок.
– Кольцо, – он глазами показал вниз. Я перевела взгляд на его руку, – сам не смогу.
Сначала я хотела отказаться, а потом подумала, что для него это будет еще одной зацепкой, еще одним поводом бороться за жизнь. Стянула со среднего пальца тяжелый фамильный перстень Хорнов. Тот, который когда-то украл Бак. Интересно, сколько отвалил Торус, чтобы вернуть его?
– Надевай.
Я молча надела кольцо на безымянный палец, сложив в несколько раз телеграмму и просунув ее между пальцем и кольцом, чтобы село плотно. Подняла руку и показала Хорну. Его губы дрогнули в улыбке.
– Поцелуй.
Колебалась я лишь мгновенье. Склонилась и коснулась губами холодных, почти ледяных губ. Что происходит? Что я творю? Будто мой разум перестал слушаться, словно я безвольная кукла, которую дергают за веревочки. Я испуганно отшатнулась, вглядываясь в темно-серые от боли глаза.
– Теперь не отвертишься, – выдохнул Хорн и обессилено прикрыл веки.
Рука безвольно выскользнула из моих рук. Он опять потерял сознание. Я перевела взгляд на вычурный массивный перстень на своей руке, не в силах поверить в то, что сейчас произошло. Я помолвлена. С Хорном. Он сыграл на моем чувстве вины, или я сама этого подсознательно хотела?
Помотала головой, стараясь привести мысли в порядок, но ничего умного не придумала.
– Ты что, сидела в госпитале всю ночь? – сделал Дарий правильный вывод, увидев рано утром мой потрепанный вид. Я вздохом кивнула. Хорн так и не пришел в сознание, а нам пора было уезжать – приказ короля был однозначен, игнорировать не получится. Командир гвардейцев несколько раз заглядывал внутрь палатки, проверяя мою готовность.
– Карету так и не починили, придется ехать верхом, – произнес Дарий, подавая мне руку, – выдержишь?
– А есть другие варианты? – хрипло пробормотала я, выходя. – Нам не дадут отложить выезд еще на день.
– Это точно.
– Высплюсь в поезде, еще неделю до столицы добираться, – я вскочила в седло и натянула поводья, последний раз окидывая взглядом брошенный лагерь, в котором оставляла внезапно обретенного высокородного жениха, не зная выживет он или умрет. Произошедшее ночью казалось странным нереальным сном, словно все произошло не со мной. Только лежащее в кармане кольцо не давало забыть о том, что я помолвлена.
***
Дорога прошла в раздумьях. В конце концов, я решила – будь что будет. Помолвка еще не свадьба. Например, у Хорна уже две подряд закончились ничем. А может, я подсознательно искала способ отказать Эдварду, поэтому так легко согласилась?
Ехать во дворец решила с утра, переночевав в столичной доме Креев. После того, как в нем закончили ремонт, он стал самым красивым на Цветочной улице. Золота у меня было предостаточно, я его не жалела – наняла самых лучших декораторов, меблировщиков, дизайнеров, садовников. Втайне представляла, как бы папа с мамой увидели его и не узнали, такой он богатый и уютный.
Как я не бахвалилась, все же немного опасалась разговора с Эдвардом. Ясно, что он будет недоволен нашим самоуправством. Но ведь все закончилось хорошо? Мы живы, свободны, даже захватили ценных пленников. Теперь победа у нас в кармане. Я шла по коридору, мысленно выстраивая стратегию разговора, подбирая правильные реплики, объясняя наши с Дарием поступки, но после того, как я вошла в кабинет к королю, моя стратегия дала сбой. Эдварда интересовала не война и не наше пленение.
– Ты подумала над моим предложением? – сразу же прозвучал вопрос, как только я встала из короткого реверанса.
Король вышел из-за стола, подошел и обнял за плечи, внимательно всматриваясь в мое лицо. Я успела отдохнуть за время поездки в поезде, а вот он, похоже, не отдыхал вовсе. Усталые с красными прожилками глаза лихорадочно горели на худощавом осунувшемся лице.
Сердце испуганно дернулось, в горле пересохло. Дрожащими пальцами нащупала в кармане кольцо и надела на палец.
– Я помолвлена, – прошептала вдруг осипшим голосом и протянула руку.
Эдвард бросил быстрый взгляд на кольцо и отшатнулся, словно я его ударила. По лицу прошла судорога.
– С кем? – выдохнул он, и сразу же добавил насмешливо. – Нет-нет, не говори, сам догадаюсь.
Он отвернулся и прошелся по кабинету, сжав руки за спиной. Остановился у окна, бездумно уставившись на дворцовый сад. Я молча кусала губы, чувствуя себя предательницей.
– Не думал, что ты такая дура, – через достаточно долгое время холодно произнес король, я удивленно дернулась от грубости. Он никогда раньше не позволял себе так со мной говорить. – Когда ты получила назад титул, земли, богатства, ты стала привлекательной даже для Хорна. А раньше? Максимум на что ты могла рассчитывать – роль любовницы.