ий замысел принес нужный результат.
Сергей Попов
Альбом «Феникс» – как раз тот случай, когда индивидуальность каждого музыканта в плане авторства песен стала более заметной. Над каждой песней уже больше работал автор, нежели коллектив. Если уж говорить про переломный момент в смысле ухода «Арии» от коллективного творчества, то это был как раз «Феникс». В силу того, что это был первый наш альбом с участием Миши, я понимаю, насколько ему приходилось тяжело.
Михаил Житняков
Тяжело мне давались такие песни, как «Реквием», – может, в силу большей требовательности Виталия Дубинина к песням своего авторства. Не раз мы возвращались, скажем, к его песне «Бои без правил». А уж медленные песни мне вообще обычно даются непросто.
Маргарита Пушкина
Легко ли было офисному аккуратному работнику, поющему время от времени в малоизвестной тогда самодеятельной группе, сразу броситься в такой водоворот, не имея никакого концертного опыта? Конечно нет. Догадываюсь, что и петь «арийский» материал, сочиненный под других певцов, наверняка было чрезвычайно трудно.
«Черный квадрат»
Песня возникает из напряженных электронных пульсаций, которые проходят в ней лейтмотивом. Подобный прием в «Арии» применяется впервые. Очень динамичная и захватывающая вещь. В «Черном квадрате» бытие человека мыслится как переход через «бесконечный тоннель», где «разумным тварям все трудней дышать», а возможность выхода из тупика – лишь гипотетическая.
Виталий Дубинин
«Черный квадрат» – прямо на злобу дня, про нашу жизнь. Рита написала такой текст, который не в бровь, а в глаз.
Не помню почему, но я решил в ней записать во вступлении некую механистическую тему на синтезаторе. Это шаг от привычной «Арии» не то чтобы в сторону, но в другом направлении. Мне даже Тиль Линдеманн сказал, что мы тут сделали аранжировку не в стиле традиционного хеви, и это пошло песне только на пользу, так что не надо бояться экспериментировать.
Кстати, Тиль меня поддерживал во многих начинаниях. Когда уходил Кипелов, Линдеманн меня напутствовал: «Виталий, не бойся, надо продолжать работать. Это не быстрый процесс, но лет через пять, когда запишете пару альбомов с новым вокалистом, у вас все наладится». Правда, пророком он тут не оказался, потому что Беркута наши поклонники так по-настоящему и не приняли.
«Равновесие сил»
Продолжение микроцикла по «Мастеру и Маргарите» Михаила Булгакова («Кровь за кровь» и «Бал у Князя Тьмы»). Вольное переосмысление диалога Воланда и Левия Матвея о добре и зле.
Виталий Дубинин
Не совсем характерная для «Арии» песня. Довольно прямолинейная – ближе к Judas Priest. У Миши по вокальной партии она получилась довольно быстро, она была ближе всех ему по манере, как мне кажется.
По тексту это, можно сказать, наше третье обращение к булгаковскому роману «Мастер и Маргарита», рассуждения о добре и зле, о свете и тьме, о том, что одно без другого существовать не может.
Маргарита Пушкина
Идея отразить диалог Воланда с бывшим сборщиком податей Левием Матвеем из 29-й главы романа М. А. Булгакова не была уж такой внезапной. Она не носилась в воздухе, а как бы плавала, подобно пузырьку воздуха, то поднимаясь вверх, то опускаясь на дно. Собственно, как и другие темы из столь любимой и многострадальной книги. Но все как-то не складывалось, не предоставлялось возможности донести в виде песни замечательную мысль Мессира о смехотворности фантазии наслаждаться голым светом, ободрав весь земной шар и уничтожив тень… Где свет, там и тень, где добро, там и зло – качаются чаши весов, если вспомнить «арийскую» классику. А тот, кто упорно не признает это, просто глуп.
Булгаковская тема опять всплыла при сочинении текстов к альбому «Феникс». И не только потому, что о ней вспомнил Виталий. А еще и потому, что незадолго до начала работы над этим увлекательным сюжетом, приснился мне весьма занимательный сон. И, как учил нас Кастанеда, записала я его, так как это сновидение, в отличие от многих других, не стерлось из памяти к утру, и было очень ярким и кинематографичным.
Итак, вот что мне снилось:
Совершенно случайно в собственных бумажных завалах обнаруживаю новую (!) редакцию романа «Мастер и Маргарита», вернее, доселе не известные никому главы. Не в каком-либо замке или уютном домике, дарующем покой, не на даче, в чулане, а в моей московской квартире. Какая проза! Никакой готики. Много-много книг. Много-много пыли. Длинный-длинный коридор. Каким-то образом из стены, что разделяет наш туалет и туалет соседей, появляется Некто, готовый опередить меня с публикацией новой версии книги или же уничтожить найденные мною драгоценные фрагменты рукописи Михаила Афанасьевича… Вредитель представляет из себя нечто тенеобразное и очень неконкретное. Бесшумно, как и положено мистическому диверсанту, проскальзывает на кухню, и тут же вспыхивают все четыре конфорки газовой плиты (обычно работают от силы три). Чувствую, как листы с текстами глав словно оживают и пытаются выскользнуть из моих рук, чтобы закончить свое существование в голубом огне. Моментально, из ниоткуда, в районе старой, обшарпанной входной двери материализуется свита Мессира: Коровьев, Азазелло и Кот Бегемот. Причем Бегемот почему-то не черный котище, а усредненно серый зверь. (Какой позор! Какое неслыханное антимистическое преступление!) И сидит он в огромной спортивной сумке. За спинами готовых начать глумиться над москвичами Коровьева и Азазелло маячит размытая сновиденческой дымкой какая-то дама… Гелла? Фрида? Аннушка? Или сама Маргарита?
С появлением этой нехорошей компании свет электрических лампочек в квартире начинает тускнеть, в квартире темнеет, а я чувствую прилив спасительной силы, аккумулирую из густеющего воздуха невиданную энергию и на расстоянии умудряюсь погасить огонь разгоревшихся было конфорок.
Ощущаю всем своим естеством, что с появлением троицы (дама, судя по всему, лишь случайный довесок к происходящему) меняется течение времени – кажется, что прошло минут пять-десять, а на самом деле – часа три… Помогаю Коровьеву тащить сумку с Бегемотом – уж больно натурально рыцарь Фагот вздыхает, охает, морщится нос, пытаясь помешать пенсне сползти на самый кончик носа… «Откормили, Марго, откормили на свою голову! – блажит Коровьев. – Все продукты только первой свежести, наипервейшей! Пупок развяжется, пока эту скотину до дивана дотащишь!»
Бегемот неожиданно резво выпрыгивает из сумки и орет дурным голосом:
– Марго! Спасай! Я сдуру объелся лезвиями! Бритвенными! Не блевану здесь и сейчас – сдохну! Тазик мне, Марго, тазик, и воды побольше!
Азазелло прекрасен в своей невозмутимости, Коровьев-Фагот пожимает плечами и начинает ковырять в зубах то ли зубочисткой, то ли высохшей куриной лапкой, неопознанная мною дама непонятно зачем хватается за стоящую в углу коридора швабру.
Котяра получает пластиковый тазик, воду в пятилитровой бутылке, которую незамедлительно вливает в свое, казалось бы, бездонное брюхо. Громко рыгает и исторгает из себя целую упаковку бритвенных лезвий в целлофане.
– Силен, паршивец! – Азазелло одобрительно хлопает Бегемота по начинающей чернеть спине, – славно сработал. Немецкий стальной продукт… Deutschland, Deutschland uber alles, über alles in der Welt («На земле всего превыше лишь Германия одна…» – строка из «Песни немцев» 1841 года. – Прим. ред.)…
Троица заливисто хохочет, Дама, не расставаясь со шваброй, подхихикивает. Вижу, как начинают проступать узнаваемые черты лица случайной спутницы воландовских слуг: да это же Катя из соседнего подъезда! Та самая Катя, которая распугивает вменяемых обитателей нашего дома своими рассказами о том, что жильцы сверху гонят ей по водопроводным трубам ядовитую кислоту, прослушивают при помощи железных кружек все ее разговоры, а по ночам заглядывают в окно, болтаясь на бельевых веревках.
(Дальше – пауза, не помню. Считайте, пленку смыло…)
Но вот Азазелло, Коровьев и Бегемот вновь сфокусировались в моем сне. Цокая от удовольствия языками, показывают шикарнейшее издание романа, включающее новые главы, которые я нашла в самом начале сна в своих архивах. На обложке горит рубинами буква «W». Бегемот, корча уморительные рожи, протягивает мне портрет того, кто хотел мне помешать и пытался сжечь драгоценные страницы, – портрет украшает широкая траурная лента. Что случилось с диверсантом, негодяи не объясняют – скорее всего, ему просто-напросто оторвали голову…
Как же после такого знака, проявившегося в виде сна, не взяться за текст о равновесии светлых и темных сил?
Однако мысли Мессира – «В добре нет смысла, когда нет зла» и «Если нет Бога, то и дьявол сгинет» – прозвучали холостым выстрелом. Песня прошла практически незамеченной. Может быть, для такой темы надо было выбрать другую музыку, или слова оказались не очень убедительными, или надо было где-то ввернуть упоминание самого Воланда. Не исключаю, что по тексту я где-то не дотянула, где-то смазала, жесткости не доложила. Короче, на этот раз не срослось. За что искренне прошу прощения у Михаила Афанасьевича.
Михаил Житняков
Были такие песни, которые выходили у меня достаточно быстро, – например «Равновесие сил», «Симфония огня», «Дальний свет».
«История одного убийцы»
Типично «арийский» эпик по роману Патрика Зюскинда «Парфюмер».
Виталий Дубинин
Эту песню я вынашивал давно. Долго не понимал, о чем она будет, пока не прошел французский фильм «Парфюмер». Сам роман я прочел уже где-то в 2002-м, задолго до того, как Рита предложила эту тему для песни. Но я прочел и благополучно об этом забыл. И вдруг она позвонила и предложила тему про парфюмера. И это мне очень понравилось! Песня многочастная, поэтому в ней есть место для рассказа подобной истории, есть место для ее развития. Я уже четко понимал, что должно быть в каждом из куплетов и как будет выглядеть кульминация, поэтому «История одного убийцы» у нас получилось довольно быстро. Правда, поначалу Рита не понимала, как мы туда все уместим. Многое пришлось отсечь, но все основное там осталось.