«Ну, еще Илья Муромец, — припомнилась легенда о русском богатыре. — Лежал себе на печи, а потом как встал, да как начал ураганить!..»
— А когда та парочка куролесила в Греции? Блин… ничего не помню… да и не знал, если уж на то пошло… Но где-то в это же время… плюс минус… Да, если верить фильму, то Ахиллес воевал Трою, а это случилось где-то в районе тысяча двухсотого года до нашей эры… то есть еще случится!
Снова захотелось зашвырнуть медальон куда подальше. Остановило только то, что по всем параметрам эти деятели все же не вселенцы, а именно люди, что смогли активировать несколько функций амулетов. Один — невероятную силу, второй — неуязвимость.
— То есть они получили то, чего очень хотели. Слабак получил силу, а тот, кто боялся быть убитым — неуязвимость… А если взять Илью Муромца — исцеление. Значит все-таки это должно работать на ментальном уровне…
«Мне бы тоже кстати не помешала ускоренная регенерация и прочие свойства в виде силы и неуязвимости, — подумал он. — Слышишь медальон⁈ Включайся на исцеление моей тушки!»
Окончательно он в этом уверился, вспомнив из памяти реципиента эпос о некоем Гильгамеше, тоже герое и даже полубоге, что искал… источник бессмертия, что заключался в редчайшем цветке.
«Будь он вселенцем высокоразвитой цивилизации, то точно не страдал бы такой ерундой, как поиск бессмертия при таких-то возможностях своих технологий», — подумал Махавир.
— Правда по легенде он его нашел, но бездарно просрал… решил блин искупнуться, а тут приползла змея и сожрала цветок… Но это, как говорит Каневский, уже совсем другая история…
Плотник не подвел и где-то в районе десяти часов принес специальную лежанку для пострадавшего принца. Собственно там ничего сильно сложного и не было, три доски сбитые тремя поперечными брусками, они же рукояти с помощью которых эту лежанку можно переносить в случае надобности. Это специальное ложе обложили шкурами, женщины предварительно пришили к ним веревки по наказу Махавира, и привязаны к брускам чтобы они не сползали.
— А теперь осторожно перетащите меня на лежанку…
Получилось не очень. Вновь прострелило болью.
— Теперь примотайте меня тканью к лежанке в районе груди.
— Зачем, радж? — спросила Хансика.
— Чтобы я сам не соскальзывал вниз с ложа… ведь эту лежанку нужно немного приподнять в районе головы, примерно вот под таким наклоном, — показал руками Махавир угол под тридцать градусов.
Подходящий кусок ткани нашли. Женщины занимались тканьем не только в городе, но и здесь. Причем в этой «деревне» занимались ткачеством не из шерсти, а из крапивы.
Плотник достаточно быстро изготовил конструкцию нужной длины, кою и подставили под лежанку.
— Ы-ы-ы! — завыл через минуту Махавир, когда под нижняя часть тела чуть опустилась под собственным весом и произошло растяжение.
— Радж! — бросилась к нему Хансика.
— Все в порядке… — прохрипел Махавир, обливаясь выступившим крупными каплями потом.
Боль была чудовищной и он не отказался бы от обезболивающего средства даже если это будет наркотик. Даже чуть было не смалодушничал и не отказался от затеянной процедуры.
«Ну же, сука, работай!!! — взвыл мысленно Махавир, с силой сжав в руке медальон. — Убери боль в спине!!!»
— М-м-м…
Махавир так сильно сжал медальон в руке, что его краями повредил до крови кожу.
То ли медальон начал действовать, то ли еще что, но постепенно острота боли чуть притупилась, хотя казалось, что прошла вечность.
Противостояние с болью сильно вымотало его, так что он не сразу заметил, что в полуземлянку вошло несколько человек и столпились вокруг него. Среди гостей выделялся хмурого вида мужик с длинными русыми волосами и окладистой бородой. В глаза бросался широкий кожаный пояс с массивными литыми золотыми бляшками на нем изображавших коней, а так же коротким бронзовым мечом в ножных так же обильно отделанных золотом. Ну и нож конечно висел с другой стороны и тоже все в золоте. На груди болталась «тарелка» с каменьями и на голове кожаная повязка, естественно с золотыми изделиями. Все очень напоминало знаменитое золото скифов.
Рядом с ним стояла женщина с заплаканными глазами.
«Это мать… Бханумати», — узнал Махавир и признал, что имя ей из-за ее золотистых волос и просто красивого лица очень идет, так как в переводе значило: сияющая, как солнце.
Так же стояло несколько дядьев.
— Отец… Что сказал Агни Рави?
Агни Рави, что можно перевести как огонь солнца, звали верховного жреца.
Абхайт Аджит нахмурился еще сильнее, а из глаз матери обильно потекли слезы и это Махавиру сильно не понравилось. Стало ясно, что это последствия не только того, что ее сын сильно покалечился, но и результат большого жертвоприношения.
«Надеюсь это не значит, что и меня решили принести в жертву⁈» — забеспокоился он.
— Что он сказал⁈
— Бог дал нам знак, что больше оттягивать выступление нельзя… каждая следующая зима холоднее предыдущей и все более снежная… если мы останемся здесь на еще одну зимовку, то останемся без скота и лошадей… как ты остался без ног…
Махавир вспомнил, что да, зима действительно выдалась очень холодной и снежной, что привело к большим потерям среди скота. Пал практически весь молодняк и перспективы действительно были совсем не радужные.
«Я попал сюда в момент исхода! — понял он. — И именно в этот момент лишился возможности двигаться!»
Арья не были слишком уж воинственными, а потому оттягивали исход до последнего, надеясь, что все образуется и потеплеет. Все понимали, что перебраться на новое место будет очень непросто, там на юге земля занята и придется сражаться за нее, что неизбежно приведет к потерям.
— И значит, чтобы не погибнуть, нам нужно уходить сразу, как только скот восстановит силы… — продолжил говорить Абхайт.
С новой силой начала заливаться слезами мать Махавира.
«Проклятье… я что, останусь здесь⁈» — начал понимать он ситуацию.
— А я… — прохрипел Махавир.
На это отец и вождь арья ничего не ответил, только лишь коснулся рукой лба своего сына и поджав губы, резко развернувшись — вышел прочь. Вслед за ним ушли дядья и лишь мать упав на колени, зарыдала на груди сына.
— Все хорошо… я поправлюсь… вот увидишь… — постарался успокоить он мать.
Но это не только не успокаивало ее, но оборот приводило к усилению рыданий.
В полуземлянку вошли две женщины: Хансика и Дакша. Последняя являлась жрицей-лекаркой.
Хансика что-то приговаривая, дескать нужно дать жрице осмотреть принца, смогла оторвать Бханумати от сына и увести наружу.
Взгляд, брошенный на него Дакшей очень не понравился Махавиру. Было в нем что-то…
«Так смотрят на обреченных… смертельно больных», — подумал он.
— Я встану… и стану таким же здоровым как был… Надо только подождать… спина срастется… чувствительность ног есть и значит я снова могу ходить…
Дакша на это ничего не сказала, продолжая смотреть этим специфическим взглядом.
— Ты не веришь мне?
— Это неважно…
— Почему?
Жрица снова промолчала.
— Отвечай!
— Мы слишком затянули с исходом…
— И?
— Нужно принести великую жертву, чтобы бог смилостивился и помог.
Махавир замер осененный догадкой.
«Великая жертва… Великая жертва!!!» — взвыл он мысленно.
Под Великой жертвой подразумевалось человеческое жертвоприношение. Практиковалось такое нечасто, скорее даже редко, но тут, что называется сам бог велел.
Вообще изначально в зороастризме жертвоприношений не имелось, но увы, Зороастр не смог намертво вбить своим последователям принципы монотеизма с единым богом-творцом Ахарамуздой, и после его смерти люди начали впадать в ересь, ну или возвращаться к истокам, то есть многобожию.
Так появился бог огня, домашнего очага и жертвенного костра — Агни, основная функция которого — доставлять жертву другим небесным богам, этакий курьер.
Сурья — бог Солнца, дарующий жизнь.
Индра — бог-воитель.
Яма — солнечный бог смерти и справедливости.
Ну и еще несколько сущностей, что в будущем тоже могли превратиться в сознании людей в богов.
Теперь становилось понятно состояние матери. А какой матери будет радостно от осознания, что его сына принесут в жертву, по факту живьем сожгут на костре!
— Ах ты ж… твою мать…
«Они сожгли свои города перед уходом, — вспомнил он. — А не сожгли ли они вместе с городами еще и людей как жертву?»
Махавир вдруг понял, что вместе с ним сожгут еще кучу людей, фактически всех стариков, что не смогут выдержать исход и станут тормозить движение. Кочевники очень рациональны им не нужен балласт, который не только станет замедлять движение, но его еще нужно кормить, а с едой во время таких массовых переселений всегда плохо. Так зачем этот балласт брать собой, если он все равно не выдержит дороги и помрет в пути? Не лучше ли тогда принести всех в жертву?
— Как сильны твои боли, радж?
— Что?..
— Мне сделать для тебя настойку от боли?
— Нет. Да… сделай. Выпью вечером, чтобы уснуть.
— Хорошо, радж.
Дакша сняла с плеча сумку «почтальона» и поставив на стол, стала выкладывать из нее различные свертки с ингредиентами.
Махавир же думал над тем, как избежать участи курицы-гриль. Сгорать в огне у него не было никакого интереса.
«Сбежать не получится… значит нужно как-то извернуться и вывернуть идею жертвоприношения наизнанку», — решил он.
— Но вот с великой жертвой ничего не получится. Точнее, как бы от нее не стало хуже, — сказал Махавир осененный идеей.
— О чем ты говоришь? — посмотрела на него с удивлением жрица.
— Вы собираетесь принести в жертву, стариков и калек… А теперь просто подумай, тебе понравится, если в качестве подношения тебе, за исцеление преподнесут битый кувшин, а в нем грязный или старый мед превратившийся в камень? Так же и мы, такие же битые горшки… Фактически вы богу сплавите мусор… как вроде того мусора сметенного с пола, что сжигает в печи. Как думаешь, понравится это богу или же он наоборот оскорбится и вместо помощи в качестве мести нашлет беду?