– Ему скоро станет скучно просто так сидеть у входа в рудник. Тем более свою порцию развлечений на сегодня он уже получил.
– Мы подождём до вечера и тогда выйдем, – твёрдо сказала Барбара. – Я не хочу, чтобы тебя избили.
– А о себе ты вообще не волнуешься? – поинтересовался Рудольф.
– Нет. Я же ведьма, ты забыл? Это значит, я крепче, чем кажусь.
– Но твой ожог…
– …Заживёт. Я знаю специальные травы. Не волнуйся.
Некоторое время в подземелье царила тишина. Барбара слышала лишь дыхание Рудольфа, а потом вдруг он сказал:
– Ты удивительная девчонка. Иногда мне кажется, что я тебя выдумал.
Барбара ощутила, как её горло сжимается, и слегка дрогнувшим голосом произнесла:
– Знаешь… может, это прозвучит смешно или глупо. Но я очень ценю нашу дружбу. И рада, что в тот день ты оказался возле Дома-за-плющом.
– Я тоже рад этому. Пожалуй, единственное хорошее, что Феликс совершил в своей жизни, это загнал меня в то ущелье.
– Рудольф, моя жизнь такая странная, – произнесла Барбара, с трудом подбирая слова. – Мне приходится постоянно врать и притворяться. Но с тобой я хочу быть честной. Хочу, чтобы ты видел меня такой, какая я есть.
– Не пойму, о чём ты.
– Я тебе врала… кое о чём. Прости, пожалуйста.
– Заранее прощаю. А о чём именно ты врала?
Барбара сделала глубокий вдох и чуть слышно произнесла:
– Мне не семнадцать. Мне четырнадцать. Я просто маленькая глупая девчонка, которая хотела тебе понравиться.
– Ну, по твоему поведению этого не скажешь. И выглядишь ты старше.
– Это что-то изменит между нами?
– Нет, – не задумываясь ответил Рудольф.
– Тогда… есть ещё кое-что.
– Давай уже, выкладывай всё сразу, – из темноты послышался смешок.
Барбара хотела бы выложить это сразу, но не могла. Вместо того чтобы сказать фразу, которая уже давно вертелась у неё на языке, она произнесла:
– Как ты считаешь, если происходит что-то важное, а ты об этом молчишь… это считается враньём?
– Не думаю. Но если тебе есть что рассказать, рассказывай.
– Да, есть… – Сердце Барбары колотилось почти так же сильно, как во время пробежки по дороге, ведущей к руднику. А вот голова казалась совсем лёгкой и пустой, как воздушный шарик. – Это очень сложно. Наверное, потому, что такое со мной впервые… Мне будет проще рассказать, если ты меня обнимешь.
Рука Рудольфа обвила талию Барбары. Она сглотнула комок, внезапно запечатавший горло, и произнесла:
– Это происходит со мной уже давно. И ты должен об этом знать. Рудольф, я тебя люблю.
– Я тебя тоже.
Их первый поцелуй был немного неловким и начался с того, что в темноте они ударились зубами. Но потом всё пошло как надо, и на какое-то время Барбара забыла и о пульсирующем болью ожоге, и о растянутой лодыжке, и о хулиганах, стороживших наверху. Всё это не имело значения, ведь она любила Рудольфа, а Рудольф любил её. Ясно как день, что это на всю жизнь и что им суждено быть вместе, что бы ни случилось. Они держались за руки, шептали друг другу слова, которые постеснялись бы произнести при свете дня, и снова целовались. Рудольф обещал, что будет всегда защищать её и не допустит, чтобы кто-то снова причинил ей боль. Она говорила, что, если потребуется, вытерпит что угодно, главное, чтобы они всегда были вместе. Несколько часов пролетели как несколько минут, и только когда Рудольф ушёл на разведку, Барбара поняла, что вымоталась, замёрзла и проголодалась. А ещё безумно хотелось пить.
– Похоже, всё чисто, – сказал Рудольф, вернувшись. – Можем идти.
Солнце опускалось за дальний холм, коронуя его янтарными протуберанцами. По лесу расползались осенние промозглые сумерки. Барбара сомневалась, что сможет быстро идти, но это и не потребовалось – Рудольф без лишних вопросов поднял её на руки и понёс по пустынной дороге. Весила Барбара немного, но и путь предстоял неблизкий. Она несколько раз говорила, что это не обязательно, что ей достаточно опираться на плечо Рудольфа, чтобы идти самой, но тот не хотел ничего слушать. Наконец холмы остались позади. Увидев городские окраины, Барбара попросила поставить её на землю.
– Тебе нельзя ходить, – строгим тоном произнёс Рудольф. – У тебя растянута нога.
– Нельзя, чтобы мама увидела меня на руках у мальчика. Она не поймёт.
«Хуже того, она скажет, что демоны отца уже близко и нам пора паковать вещички», – подумала Барбара, чувствуя одновременно злость и бессилие.
– Хорошо, за квартал до дома разрешу тебе идти самой.
– Спасибо, – сказала Барбара. И спустя несколько секунд добавила: – Рудольф, может получиться так, что мама насильно увезёт меня из Серебряного Ручья.
– Почему ты так решила?
– Потому что так происходило много раз. Когда мама видит, что мне где-то хорошо, что я наконец привыкла к новому месту или с кем-то подружилась – всё, конец. Мы быстро пакуем вещи и уезжаем в другой город или даже в другую страну. А сейчас мне хорошо, как никогда раньше.
– Сказала девочка с ожогом и растянутой лодыжкой, – пробормотал Рудольф.
– Прекрати. – Барбара легонько пихнула его в плечо. – Ты же понимаешь, о чём я!
Рудольф кивнул.
– Так вот, если мама заберёт меня из Серебряного Ручья, если я не смогу выходить на связь, ты должен кое о чём помнить.
– О чём?
– Я… – Сказать это сейчас, глядя глаза в глаза, оказалось сложнее, чем в полной темноте. – Я всегда буду любить тебя. И пойду на всё, чтобы мы были вместе.
Рудольф снова кивнул, и последний отрезок пути они провели в молчании. Самое главное они уже сказали, и Барбара с удивлением поняла, что молчать с Рудольфом ей так же комфортно, как и болтать обо всём на свете. Наверно, это был знак, что их отношения вышли на новый уровень. До дома оставалось метров двести, и Барбара уже хотела попросить поставить её на землю, когда из темноты возник знакомый силуэт.
– Барбара?! Кто это с тобой?! Немедленно отпусти её, ты, маньяк!
Барбара сама спрыгнула на асфальт и зашипела от боли, когда ногу в очередной раз прострелило. Судя по хозяйственной сумке, фрау Вернер не вовремя вышла в магазин. Сейчас она замахнулась этой самой сумкой на Рудольфа.
– Что ты с ней сделал?!
– Мама, подожди! – Барбара встала между ней и своим молодым человеком. – Он ничего мне не сделал, это мой друг! Я споткнулась и растянула ногу. Если бы не Рудольф, я бы так и лежала в лесу. Он нёс меня всю дорогу до дома на руках!
– Рудольф, значит… – зашипела фрау Вернер. – Ты её трогал, отвечай? Барби ещё ребёнок, ясно тебе?!
– Мама! – Барбара вспыхнула от стыда и унижения. – Я же сказала, он мне помог! Почему ты не слушаешь?!
– Фрау Вернер, не случилось ничего плохого, кроме того, конечно, что Барбара повредила ногу. – Рудольф говорил спокойно и рассудительно. Так же, скорее всего, он общался с отцом-алкоголиком, у которого случались вспышки гнева. – Я не мог бросить её в лесу.
– И что, ждёшь, что я рассыплюсь в благодарностях? – Фрау Вернер схватила Барбару за руку. – Иди, и чтобы я тебя больше не видела возле своей дочери!
Рудольф кивнул Барбаре, развернулся и побрёл по дороге, скупо освещённой редкими фонарями. Вскоре его силуэт растаял в полумраке.
– Идём. – Фрау Вернер дёрнула Барбару за руку. – Нам ещё собирать вещи.
– Что?! – Ещё несколько минут назад Барбаре казалось, что у неё в груди мелодично поёт рояльная струна. Но сейчас она лопнула, и один из обрывков хлестнул по сердцу, оставив кровоточащую полосу. – Какие вещи, зачем?!
– Твои. Мои. Все наши вещи. Демоны твоего дорогого папочки снова вышли на наш след. Поэтому мы уезжаем.
– И поэтому ты пошла в магазин за продуктами?
– Конечно. Хотела купить чего-нибудь в дорогу, пока ты гуляешь неизвестно где!
Пока мать паковала сумки, Барбара закрылась в ванной и, как сумела, обработала ожог. Наложив повязку, она взяла телефон и написала Рудольфу текстовое сообщение:
Мама собирает вещи. Она хочет забрать меня. Всё, как я и говорила!
Ответ пришёл через несколько секунд:
Не бойся, мы что-нибудь придумаем. Я люблю тебя.
А я – тебя.
Барбара вышла из ванной. На пороге её встретила фрау Вернер. Она стояла, уперев руки в бёдра, и сверлила дочь подозрительным взглядом.
– Я пойду собирать вещи, – пролепетала Барбара.
– Дай-ка свой телефон, – потребовала мать.
– Зачем?
– Дай сюда этот чёртов телефон!
Это был конец. Катастрофа. Словно во сне или странной реальности, где время и пространство искажалось и растягивалось, Барбара вытащила из кармана джинсов телефон и протянула его матери. Та быстро просмотрела сообщения, скользя большим пальцем по экрану, а потом поднесла трубку к уху. Барбара услышала гудок и проговорила дрожащим, потерявшим силу голосом:
– Мама, не надо. Пожалуйста.
Фрау Вернер даже не глянула в её сторону, а спустя несколько секунд произнесла:
– Нет, Рудольф, это не Барбара, это её мать. И я хочу поговорить с кем-нибудь из твоих родителей. Срочно.
У Барбары кружилась голова, и перспектива второй раз за день потерять сознание казалась вполне реальной. Она ухватилась за дверной косяк, а фрау Вернер тем временем продолжала говорить:
– Мне без разницы, что твой отец занят. Дай ему телефон, или я лично приду, чтобы побеседовать с ним… да, жду. – Несколько секунд фрау Вернер стояла, играя желваками, а потом произнесла: – Это отец Рудольфа? Меня зовут Эльза Вернер… нет, пан Новак. Ничего приятного в этом нет. Потому что я звоню по поводу вашего сына… Ах, вы спрашиваете, что он натворил? Он приставал к моей дочери! А ей, между прочим, всего четырнадцать!.. Да, именно в этом смысле приставал!.. Да, я застала их! Не знаю, насколько далеко всё зашло, но с этим уже будут разбираться в полиции… Конечно же, я собираюсь писать заявление! А вы как думали?! Разберётесь сами? И каким же, интересно, образом?
Некоторое время фрау Вернер продолжала слушать, а потом убрала трубку от уха и включила громкую связь. Из динамика доносились глухие удары, грохот опрокинутой мебели и неразборчивые угрозы. Пан Новак был пьян и в таком состоянии решил заняться воспитанием сына.