– Здесь твои детские документы, выписки из роддома, всё. И если у Эльзы нет ещё одной дочери по имени Барбара, то тебе уже почти двадцать лет! – сообщила Ингрид.
Она начала листать толстые картонные страницы, к которым крепились фотографии, перемежающиеся со старыми бумагами. Молодая Эльза держала на руках свою новорождённую дочь и выглядела счастливой.
– А вот и твоя метрика из роддома! – Ингрид ткнула сморщенным пальцем в одну из страниц. На выцветшей бумажке сообщалось, что Барбара родилась 20 октября 2003 года, что её вес составлял 2 килограмма 900 граммов, а рост – сорок четыре сантиметра. – Я хоть и старая, но из ума ещё не выжила и твой год рождения помню хорошо.
– Зачем мать врала мне?! – задохнулась от негодования Барбара. – Зачем занижала возраст?!
Ингрид усмехнулась – видимо, она знала Эльзу Вернер чуть лучше, чем Барбара.
– Знаешь, с тех пор, как ты родилась, я мало общалась с Эльзой. Но могу сказать точно: она всегда очень заботилась о тебе, хотела уберечь от любой опасности. Иногда это даже переходило границы разумного.
– Мне ли не знать! – кивнула Барбара.
– Вероятно, она хотела, чтобы ты как можно дольше оставалась её маленькой девочкой.
– Если Барбара – взрослая девушка, – вмешался в разговор Рудольф, – зачем она Румпельштильцхену?
– Может, чтобы выкачать из неё жизненную силу, – развела руками Ингрид. – А может, чтобы запечь с луком и картофелем. Вообще-то, народные сказки – не самый достоверный источник информации. Братья Гримм могли преувеличить его страсть к детям.
Ингрид начала показывать остальные фотографии, в том числе со свадьбы Эльзы и Бруно. И вот спустя много лет Барбара наконец увидела своего отца. Помня рассказы матери, она ожидала узреть как максимум чёрта с рогами и копытами, а как минимум – человека с хитрой улыбкой и расчётливым выражением лица. Но на деле это оказался чуть полноватый улыбчивый мужчина. Его образ не вязался с дьявольщиной, но то, что он связан с политикой и криминалом, а вот магия – не по его части, подтверждал и рассказ бабушки.
– Ты знаешь, где он сейчас живёт? – спросила Барбара, разглядывая очередное фото отца.
– Я знаю, где он жил раньше. Это большой, красивый особняк под Берлином.
Взяв у бабушки адрес Бруно Вернера и пообещав звонить как можно чаще, Барбара и Рудольф покинули жилой корпус.
Барбара не запомнила, как пересекала внутренний двор с вишнёвыми деревьями и как прощалась с фрау Цайтлер. Опомнилась она уже на улице, когда фасад из серого песчаника давно скрылся за другими зданиями. Неширокая улица, вымощенная каменной брусчаткой, оставалась пустынной, и, глядя по сторонам, можно было подумать, что в Брауншвейге внезапно объявили комендантский час. Сейчас на этот древний городок опускался осенний туман, и внезапно Барбара ощутила лёгкое покалывание на коже, как от статического электричества. Так давала знать о себе магия, насквозь пропитавшая это место, въевшаяся в стены, как морская соль въедается в брёвна и доски причала. От каждого здания, от каждой вывески, кованого фонаря или зарешёченного окошка на этой улочке веяло Средневековьем. Для полноты картины не хватало только Румпельштильцхена, существа из немецкой сказки, которое оказалось более чем реально…
При мысли о злобном карлике, которому она была обещана, из глаз у Барбары покатились слёзы.
– Эй, ты чего? – Рудольф остановился и обнял её за плечи.
– Всю мою жизнь меня пичкали враньём! Я уже не знаю, кто я и что должна делать! Может, мне следует сдаться Румпельштильцхену?
– Не говори глупостей, – строгим тоном произнёс он. – Всё не так плохо. Мы во многом разобрались и поняли, с кем имеем дело.
– И что? – всхлипнула Барбара. – Как нам это поможет? Румпельштильцхен не оставит меня в покое. Он будет возвращаться снова и снова, пока…
– …Пока мы с ним не разберёмся, – закончил Рудольф.
– Ты не понимаешь! – воскликнула Барбара. – Я не за себя беспокоюсь! Моя жизнь считай, что кончена – или до меня доберётся демон, или я получу пожизненное. Ты должен… ты должен…
Слова буквально застряли у Барбары в горле, как сухая корка.
– И что же я, по-твоему, должен? – Рудольф вопросительно вскинул бровь. – Оставить тебя?
Барбара нехотя кивнула. Пусть Рудольф уйдёт – это будет его спасением и её заслуженным наказанием. А когда сядет солнце, явится Румпельштильцхен и всё это наконец закончится.
– Знаешь, я бы прямо сейчас снял ремень и всыпал тебе по заднице, – сказал Рудольф. – Но ты, как мы только что выяснили, уже взрослая девушка, и, боюсь, порка не добавит тебе ума.
– Я… я же о тебе волнуюсь, – пробормотала Барбара, чувствуя, как её лицо заливает краска.
– Прекрасно, а я о тебе. Вот и давай защищать друг друга, как делали это раньше.
Барбара промолчала. Она не хотела отпускать Рудольфа, и даже мимолётная мысль о том, что он может уйти, пугала её до чёртиков. Но разве она имела право удерживать его?
– Знаешь, во всём надо искать плюсы, – произнёс он, продолжая держать её за плечи. – Да, ты резко повзрослела на два года. Зато девятнадцатилетние могут делать то, чего не могут позволить себе семнадцатилетние.
– Например?
– Например, зайти в бар и заказать пива. – Рудольф указал на деревянную вывеску в форме рыцарского щита, висевшую на кованом кронштейне. – Ты когда-нибудь пробовала пиво?
– Шутишь? – Барбара шмыгнула носом. – Я работала официанткой в «Хмельном гусе»!
– Значит, идём. – Рудольф решительно взял девушку за руку и потащил к пивной.
Тонкая чёрная линия делила деревянный щит на четыре квадрата. В одном была изображена пивная кружка, а в трёх других – мышка, птичка и колечко жареной колбасы. Гадая, какое отношение к пиву имеют мыши, Барбара следом за Рудольфом спустилась по узкой каменной лестнице, так похожей на ту, что вела в семейный ресторан пана Гесса. В небольшом зале, освещённом тусклыми, стилизованными под старину фонарями, пахло пивом и жареным мясом. Барная стойка, массивная деревянная мебель ручной работы, рыцарские мечи и оленьи рога на стенах – всё здесь было настолько знакомо, что у Барбары защемило сердце.
Посетителей оказалось немного, и Барбара с Рудольфом заняли свободный столик в дальнем углу зала. Здесь царил уютный полумрак, а вешалка с куртками загораживала их от прочих гостей. Почти сразу к ним подошла юная официантка в традиционном баварском костюме и положила на стол два меню, распечатанных на крафтовой бумаге. Как гласила надпись наверху листа, пивная называлась «У старины Томаса». Чуть ниже имелась пометка: «seit 1909»[5].
– Нам два фирменных светлых, пожалуйста, – сказал Рудольф, пробежавшись глазами по меню. – Барбара, ты хочешь есть?
– Не-не. – Она отрицательно замотала головой. – Сначала надо переварить новости. Пока не справлюсь с этим, о еде и думать не смогу!
– Значит, просто два пива.
Официантка удалилась, а Барбара произнесла, глядя на исцарапанную столешницу:
– Зря ты…
– Зря не настоял на том, чтобы взять к пиву какой-нибудь закуски? Да, боюсь, с таким подходом мы рискуем напиться…
– Ты должен был оставить меня. Я обещана демону, понимаешь? И это никак не изменить.
– То есть я столько лет тебя искал, чтобы вот так бросить посреди незнакомого города? Мол, разбирайся сама со своими проблемами, так?
– Что? – Барбара не поверила своим ушам. – Ты… искал меня?
– Разумеется. – Рудольф откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Он умел быть ехидным и острым на язык, но сейчас в его тёмных глазах под насупленными бровями не было и тени насмешки. – А разве это и так не понятно?
– Вообще-то нет, – растерянно пробормотала Барбара. – Это я планировала найти тебя. Собиралась сделать это сразу же, как уйду от мамы.
Рудольф лишь пожал плечами.
Сложно сосчитать, сколько раз Барбара просыпалась посреди ночи, потому что ей приснился один и тот же кошмар. Нет, в нём не было ни красноглазых рогатых демонов, ни отца, похожего на графа Дракулу. В этом сне Барбара шла по незнакомой улице, сжимая в кулаке листок с адресом. Отыскав нужный дом, она заходила в подъезд, поднималась по лестнице и стучала в дверь. Иногда ей открывала девушка, которая представлялась женой или невестой Рудольфа, иногда сам Рудольф. Он не узнавал Барбару, лишь смотрел на неё без всякого интереса и захлопывал дверь. Во сне она ощущала себя жалкой и ненужной, а просыпаясь, первым делом переворачивала подушку сухой стороной вверх. «Он давно нашёл другую. Он забыл тебя». Барбара ухитрялась не зацикливаться на этих мыслях днём, а вот ночью это оказывалось куда сложнее.
Увозя четырнадцатилетнюю (а на деле – шестнадцатилетнюю) Барбару из Серебряного Ручья, фрау Вернер первым делом забрала у неё телефон и демонстративно выбросила его из окна автомобиля: «И думать забудь об этом мальчишке! Больше вы не увидитесь! А замечу, что ты ему пишешь, запру до конца дней!» Спустя несколько месяцев мать немного расслабилась, перестала следить за каждым её действием и даже разрешила пользоваться интернетом. Барбара вполне могла отыскать Рудольфа при помощи соцсетей… но не стала этого делать. Она даже ни разу не гадала на него, а всё потому, что безумно боялась. Ей было страшно увидеть статус в социальной сети или выложить на стол карту, означавшую, что у Рудольфа появилась другая. «Когда придёт время, мы увидимся», – так она решила. Кто бы мог подумать, что это произойдёт в комнате для допросов.
– А зачем ты меня искал? – осторожно поинтересовалась Барбара.
– Знаешь, буквально через несколько дней после того, как ты уехала из Серебряного Ручья, выпал первый снег. – Возможно, Рудольф не хотел отвечать на прямой вопрос, а может, решил начать издалека. – Всю зиму я смотрел на него из окна больницы.
– Что?!
– Отец неслабо избил меня, спасибо покойной фрау Вернер. – Выражение лица Рудольфа стало задумчивым. – У меня было сотрясение мозга, внутреннее кровотечение, разрыв селезёнки и несколько переломов. Я не поднимался с койки три месяца. Отец за это время окончательно спился и умер прямо в мой день рождения. Такой вот подарок на совершеннолетие.