– Мы просто хотим задать вашим постояльцам пару вопросов. Не волнуйтесь.
Едва голоса удалились, темноту расколола вертикальная линия – Рудольф осторожно приоткрыл дверь. Убедившись, что полицейские и сопровождавший их администратор скрылись за углом, он вышел в коридор и жестом позвал за собой Барбару.
По коридору разнёсся частый стук и голос полицейского:
– Полиция Брауншвейга! Открывайте!
На полу лежала ковровая дорожка, скрадывающая звук шагов. Барбара и Рудольф быстро пересекли оставшееся до стеклянной двери расстояние. Лестница, вестибюль с фикусами и терракотовым Буддой… Барбаре здесь понравилось. Жаль, пришлось убегать из хостела, как преступникам…
Рудольф открыл входную дверь. В паре шагов от входа стояла полицейская машина. Проблесковый маячок разукрашивал клубы тумана кроваво-красным и мертвенно-синим, но в салоне было пусто. Барбара с облегчением выдохнула – им бы не удалось так просто уйти, останься один из полицейских ждать внизу.
– Бежать будем быстро, – сказал Рудольф.
Барбара кивнула. Она понимала, что патрульные быстро разберутся, что к чему, и бросятся в погоню.
– На перекрёстке сворачиваем направо. Не отставай.
Ответив ещё одним коротким кивком, Барбара вслед за Рудольфом нырнула в темноту и туман. Квартал за кварталом оставались позади, но над городом висела всё та же давящая тишина. Её не нарушил ни окрик, ни полицейская сирена. Барбара задыхалась, её лёгкие разрывались и горели. Хуже, наверное, приходилось только ведьмам прошлого, которым отцы-инквизиторы заливали в горло расплавленный свинец и олово. В конце концов Барбара остановилась, привалившись к уличному фонарю.
– Как ты? – спросил Рудольф. Из его рта вырывались облачка пара, едва заметные в густом тумане.
– Нормально, – прохрипела Барбара. – Как полиция вычислила нас? Ты же говорил, на это потребуется какое-то время.
– А ты сама как думаешь?
– Понятия не имею! Я не знаю, как работает вся эта система.
– Система тут ни при чём. Могу спорить, на нас настучал Румпельштильцхен.
Барбара удивлённо вытаращилась на Рудольфа.
– Серьёзно? Ты хочешь сказать, он позвонил в полицию и сказал, что в «Нирване» остановились опасные преступники?
– Именно.
– Это… не похоже на то, как действуют демоны.
– Зато это логично, – пожал плечами Рудольф. – Я бы на его месте так и сделал. Когда мы внесли в хостел святые мощи, это место стало освящённым и недоступным для нечисти. Наш друг Румпель хотел сделать так, чтобы мы вышли на улицу.
– И вот мы вышли, – кивнула Барбара.
Из ближайшей подворотни, напоминавшей вход в мрачную пещеру, послышался высокий смешок:
– Подайте нищему на пропитание!
Барбара дёрнулась, как от удара хлыста, и, шагнув к Рудольфу, вцепилась в его руку. В тумане показалась сгорбленная фигура, облачённая в нищенские лохмотья, увешанные тусклыми медными бубенчиками. Из-под капюшона выглядывал крючковатый нос, бледная кисть сжимала деревянную кружку для подаяний.
– Вот только подходить близко не надо, – усмехнулся карлик. – Просто бросьте монетку, я поймаю.
– Он не сможет к нам приблизиться, – сказал Рудольф. – Просто не обращай на него внимания.
– Добрые господа, обратите внимание на бедного нищего! – Румпельштильцхен потряс кружкой, и бубенцы на его одежде немелодично зазвенели.
– Идём отсюда. – Рудольф потянул Барбару за руку, и они двинулись по безлюдной улице.
Карлик, прикинувшийся прокажённым, тащился за ними следом, горестно причитая:
– Моё тело гниёт и распадается, да! Пожалейте бедного горбуна! Дайте монетку!
– Что ему надо? – прошептала Барбара, чувствуя одновременно ужас и отвращение.
– Ты же слышала – монетку. Жаль, у меня только крупные купюры.
– Я серьёзно.
– Он хочет напугать нас, только и всего. Ждёт, пока мы запаникуем и совершим ошибку.
– Ой, смотрите, у меня отвалился нос! – послышалось из-за спины. – Как думаете, это из-за проказы или сифилиса? Я болею и тем и другим!
Некоторое время тишину, царившую на улице, нарушали только глумливые вопли Румпельштильцхена. Но вот впереди послышался другой звук, в котором Барбара опознала цоканье копыт по каменной брусчатке.
– Лошадь? – удивилась Барбара. – В такой час?
– Я бы поставил на очередную шуточку нашего сифилитика, – проворчал Рудольф.
В тумане обозначилась громоздкая тень. Услышав скрип колёс и всхрапывание лошади, Барбара теснее прижалась к Рудольфу. Когда повозка подъехала ближе, она увидела, что возница облачён в длинный плащ, широкополую шляпу и кожаную маску в виде загнутого птичьего клюва. Круглые глаза поблёскивали стёклами. Это был чумной доктор, а в телеге, как и следовало ожидать, возвышалась гора трупов, раздувшихся и с посиневшими лицами. Мутные глаза невидяще таращились в пустоту, языки торчали из перекошенных ртов.
– Жертвы чумы, – прокомментировал Румпельштильцхен. – Danach kräht kein Hahn[6]. Мрачный Жнец неплохо прошёлся косой по этому дерьмовому городку, что скажете? Люблю старые добрые эпидемии!
Над трупами кружили насекомые, но Барбара почему-то не почувствовала запаха разложения и тут же поняла: на самом деле телеги здесь нет. Демон обманул зрение и слух, но прокололся с обонянием. Словно прочитав её мысли, Рудольф прошептал:
– То, что мы видим, – ненастоящее. Не бойся.
Телега проехала мимо, но спектакль, конечно же, только начинался. Улица перестала быть пустынной. В тумане начали возникать уродливые, искривлённые тени. Нищие, сидевшие и стоявшие на обочине дороги и возле зданий, тянули к Барбаре и Рудольфу грязные, покрытые коростой и струпьями пальцы. Собаки, с клыков которых срывалась пена, рычали и скалились из подворотен. Барбара увидела прилавок старьёвщика, на котором были аккуратно разложены черепа, высушенные человеческие головы с торчащими лохмами, мумифицированные конечности и просто кости. В отдельной плошке лежали зубы. Торговец – безумного вида старикашка, увешанный ржавыми веригами, – прокричал:
– Покупайте святые мощи! Нога святого Генриха! Ребро святой Агаты! Всё для чудесного исцеления и защиты от бесов! Фрау, не проходите мимо, я же вижу, вы знаете толк в святых мощах! – Барбара и Рудольф уже миновали прилавок, но старьёвщик продолжал кричать им вслед: – Господин, купите копыто святого Томаса, порадуйте подругу! Или вот – рога! Купите рога святой Гретель Марбахской!
Нищих, оборванцев и юродивых становилось всё больше, улицу залили нечистоты, которые, впрочем, не имели запаха. Возле какой-то двери Барбара увидела горбуна в грязном шутовском наряде. Он сидел за прялкой. Колесо вовсю крутилось, на веретено наматывалась длинная золотая нить. Откуда-то доносились переливы шарманки, и, подойдя ближе, девушка поняла, что это звучит сама прялка.
– Румпельштильцхен я зовусь, – напевал горбун, ловко вращая веретено, – до Барби, дрянной девчонки, доберусь!
– Иди в пекло, – пробормотала Барбара, проходя мимо.
– Только вместе с тобой, дорогая, – захихикал мерзкий шут. – Только с тобой!
Барбара и Рудольф прошли ещё немного и очутились на круглой площади, в центре которой возвышался дощатый помост. На нём располагалась колода, потемневшая от крови, а рядом с ней стоял здоровяк в кожаном фартуке и колпаке, закрывавшем лицо. Он опирался на топор с широким загнутым лезвием.
– Только этого не хватало, – процедил Рудольф. – Идём отсюда.
Они двинулись прочь от плахи, но со всех сторон их обступили нищие, калеки и прокажённые. Они пританцовывали и кривлялись, предвкушая развлечение. Какой-то человек, одетый лишь в набедренную повязку, упал на брусчатку и забился в конвульсиях.
– Это просто иллюзия. Мы можем пройти сквозь них, – сказал Рудольф, но всё же остановился в паре шагов от ближайшего оборванца, скалящего гнилые зубы.
– Итак, начнём! – разнеслось над площадью.
Барбара обернулась и увидела Румпельштильцхена в пышном наряде королевского глашатая. Его берет украшало перо, камзол был расшит золотом. Он держал толстый свиток, свободный конец которого свешивался с помоста. Горбун театрально прокашлялся и произнёс:
– Фройляйн Хофер. Обвиняется в том, что имела неосторожность дружить с Барбарой Вернер. И даже играть с ней в куклы! Приговаривается к смерти!
Барбара растерянно моргнула. Герда?
– Кто такая эта фройляйн Хофер? – спросил Рудольф.
– Я не уверена… так звали одну мою подругу. Мы познакомились в Австрии.
Среди сброда, который образовал вокруг плахи плотное кольцо, Барбара увидела двоих стражников. Облачённые в лязгающие доспехи и шлемы с опущенными забралами, они вели заплаканную девочку. Джинсовый комбинезон, косички соломенного цвета – именно такой Барбара её и запомнила. Герда испуганно смотрела по сторонам и обнимала куклу.
– Боже, это она, – произнесла Барбара. – Мы играли в детстве, пока её отец не увидел мои татуировки и не пришёл к маме с разговором.
– Это очередное идиотское представление Румпельштильцхена, – сказал Рудольф. – Здесь нет никакой девочки.
– А откуда он узнал про Герду? – Голос Барбары дрогнул.
– Наверное, взял её образ из твоей головы. Всё это не по-настоящему.
Барбара понимала, что Рудольф прав. Но когда стражники заставили Герду опуститься на колени и положить голову на плаху, ощутила нарастающую слабость в коленях. Палач взмахнул топором, и отрубленная голова покатилась по настилу. С каждым оборотом светлые косички, утяжелённые голубыми ленточками, били по доскам. Кошмарный предмет, секунду назад бывший человеческой головой, упал с помоста и, прокатившись ещё немного, остановился у ног Барбары. Глаза Герды повернулись, уставившись на подругу детства. Рот открылся, губы зашевелились, и Барбара услышала:
– Знаешь, что случилось со мной через несколько дней после того, как ты уехала? Меня сбил грузовик. Протащил и размазал по асфальту. Я думаю, это твоя вина. Всё, к чему ты прикасаешься, гибнет. Э