то проклятие, проклятие, проклятие…
Барбаре хотелось попятиться, но за спиной шевелилась сплошная стена из грязных рук и облачённых в ветхие рубища, покрытых язвами и гнойными нарывами тел.
– Кьяра Эспозито! – объявил Румпельштильцхен, тыча длинным носом в свиток. – Эта добрая итальянская бабушка имела неосторожность угощать Барбару Вернер домашней выпечкой. Подумать только, она даже учила нашу Барби вышивать крестиком! Приговаривается к смерти!
– Помнишь её? – спросил Рудольф.
– Мы жили по соседству в Палермо, – слабым голосом произнесла Барбара. – Она… она всегда относилась ко мне с добротой…
Палач протирал ветошью лезвие в ожидании следующей жертвы. Увидев, что стражники волокут на помост бабушку Кьяру, на полных плечах которой, как всегда, лежала цветастая шаль, Барбара не выдержала и расплакалась.
– Это не по-настоящему, – в который раз напомнил Рудольф. – И тебе не обязательно смотреть.
А ведь и правда – Румпельштильцхен мог разыгрывать свой мерзкий спектакль до самого рассвета, но не мог заставить Барбару смотреть его! Она отвернулась от помоста, спрятала лицо на груди Рудольфа и закрыла глаза. И тут же увидела помост, по которому, спотыкаясь, шла бедная бабушка Кьяра. Стражники толкнули её, и она повалилась лицом на плаху. Казалось, в голове Барбары появился кинопроектор, способный транслировать картинку на внутреннюю поверхность её же век, как на белую простыню.
– Не помогает! – Барбара отстранилась от Рудольфа. – Я продолжаю видеть это в своей голове!
– В прямом или в переносном смысле? – уточнил Рудольф.
– В прямом!
– Тогда придётся потерпеть. Румпельштильцхен понимает, что проиграл. Всё, что ему осталось, – это показывать нам страшные картинки.
Барбара не стала спорить, хотя сомневалась, что демон, которому она была обещана с рождения, действительно проиграл. Топор с глухим стуком вонзился в колоду, и голова бабушки Кьяры скатилась с плахи.
Снизу послышался горестный вздох:
– Барбара, дочка, за что ты так со мной? Я подавилась печеньем и умерла на следующий день после того, как ты уехала из Палермо. Я не знала, что ты проклята, когда учила тебя вышивать крестиком! Если бы знала, держалась бы подальше от вашей ненормальной семейки!
После Кьяры был добрый лавочник из Бухареста, который подарил Барбаре несколько книг с картинками. За ним – мальчик из Леона. Он всегда дразнил шестилетнюю Барби, но однажды, когда к ней пристали хулиганы, встал на её защиту. Следом палач отрубил голову женщине, которая сдавала Вернерам квартиру в Торуне. Она готовила имбирные пряники на продажу, но не забывала оставить один-два для тихой маленькой девочки, которая всегда ходила в рубашках с длинным рукавом…
Судьба, полная переездов, сводила Барбару со множеством хороших людей, и сейчас они один за другим поднимались на плаху. На площади росла гора отрубленных голов, и каждая шептала обвинения, укоряла и проклинала.
Казалось, этому не будет конца, когда кошмарный герольд объявил:
– Пани Кадлец!.. Тут и рассуждать нечего – виновна!
На помост взошла Дейлинка. На ней было расшитое платье, одно из тех, что выдавал официанткам пан Гесс, из кармана фартука виднелся блокнот на пружинке. В них официантки «Хмельного гуся» записывали заказы. Палач быстро сделал своё дело, и отрубленная голова Дейлинки зашептала:
– Я считала тебя своей подругой, а ты привела меня в ловушку. Ты же знала, чем это закончится!.. За что, Барбара?.. За что ты лишила меня жизни?
– Рудольф Новак, – объявил Румпельштильцхен. – Он провинился больше остальных…
– Нет! – закричала Барбара, не выдержав. – Заткнись, заткнись!
Она рванулась к помосту, желая одного – сбить проклятого горбуна с ног и запихать ему в глотку коробочку со святыми мощами. Пусть подавится, пусть сдохнет!
– Барбара, успокойся! – Рудольф удержал её на месте. – Я здесь! Это просто иллюзия!
– Руди обвиняется в том, что… – начал было Румпельштильцхен, но вдруг его голос сделался тихим и неразборчивым. Толпа нищих, плаха, гора отрубленных голов – всё это начало таять, превращаться в дым, который смешивался с туманом. На том месте, где располагался помост, Барбара разглядела очертания каменного фонтана.
Ночь миновала, наступило серое, промозглое утро.
– Всё закончилось, – констатировал Рудольф. – Мы продержались.
– Ненавижу его. – Барбара шумно сглотнула и вытерла слёзы рукавом куртки. – Пусть он сдохнет.
– Нам нужно идти, – сказал Рудольф, обнимая Барбару.
– Куда?
– Для начала предлагаю позавтракать и выпить кофе. Мало того что спектакль был однообразный, так ещё и длинный. Я замёрз и проголодался!
– Слишком рано, все кафе ещё закрыты.
– На заправках они работают двадцать четыре часа в сутки. Найдём что-нибудь.
– А потом? – спросила Барбара.
– Потом мы поедем к твоему отцу.
Глава седьмая
Когда Рудольф вызвал такси, к ним приехал очередной серый фольксваген, как будто специально созданный, чтобы не привлекать к себе внимания. Это успокаивало Барбару, пока они ехали по шоссе между Брауншвейгом и Берлином. Но всё изменилось, как только водитель – такой же неприметный и среднестатистический, как и его авто, – сообщил, что они въезжают в Груневальд.
Улицы здесь были широкие, машины по ним ездили не часто. А уж если мимо проезжал автомобиль, так или роллс-ройс, или бугатти. Запылённый фольксваген смотрелся на их фоне как дешёвый стакан, по ошибке затесавшийся на одну полку с хрусталём.
– Как тут много полиции, – нервно произнесла Барбара, заметив очередной патруль. Просто чудо, что их до сих пор не остановили для проверки документов!
– Ничего удивительного, – отозвался водитель. – Вы вообще представляете, кем надо быть, чтобы прикупить себе домик в Груневальде?
– Ещё как представляю, – проворчала Барбара.
– Политики… – Таксист произнёс это слово так, словно большего оскорбления в немецком языке просто не существовало. – Бандиты и воры, вот они кто. Довели страну, а сами живут как в сказке.
Груневальд являл собой элитный район на западе Берлина, граничащий с одноимённым лесом. Живописные озёра, окружённые старыми деревьями, идеально подстриженные газоны, кованые ограды, за которыми возвышались старинные виллы и особняки, – каждая деталь красноречиво сообщала, что здесь живут люди, которые ворочают миллионами и придерживаются консервативных взглядов. Чего здесь не было, так это многоквартирных домов-муравейников.
«Мама жила здесь какое-то время, – удивлялась Барбара, глядя по сторонам, – но предпочла скитаться по съёмным квартирам? Серьёзно?»
– Всё, приехали, – сообщил водитель, останавливаясь у подъездной дорожки, ведущей к автоматическим воротам. За высоким забором из дикого камня виднелись черепичная крыша и каминные трубы из кирпича.
– На работу устраиваетесь? – поинтересовался водитель, пока Рудольф отсчитывал наличные.
Барбару не удивил вопрос. Они явно не производили впечатления пары, которая частенько наведывается в Груневальд, чтобы пропустить бокальчик «Дом Периньон» с канцлером Германии.
– Да, – сказал Рудольф, протягивая таксисту деньги. – Она будет горничной, а я чистильщиком бассейна.
– Ну, удачи. Здесь, наверно, неплохо платят…
Покинув автомобиль, Барбара и Рудольф подошли к воротам. Несколько камер, установленных на заборе, намекали, что здесь не жалуют непрошеных гостей.
– А если Бруно Вернер… – Барбара осеклась и начала заново: – Если отец переехал?
– Тогда будем искать его в другом месте, – пожал плечами Рудольф. – Но я могу спорить, что это семейный особняк Вернеров. Вряд ли твой отец махнул на него рукой и снял квартиру поближе к Бундестагу. Кстати, а ты не задумывалась, что этот самый дом может оказаться твоим наследством?
– Моим… чего? – растерянно пролепетала Барбара.
– Когда вступишь в права, возьмёшь меня чистить бассейны? – Рудольф подмигнул. – Боюсь, в полицию мне дорога заказана, а на хлеб как-то зарабатывать надо.
– Ну тебя…
Барбара предполагала, что за эти годы отец мог поменять дом или даже покинуть этот мир. Но больше она склонялась к тому, что Бруно Вернер просто не захочет её видеть, а то и вовсе примет за аферистку. Влиятельные и богатые люди не очень-то радовались, когда на их пороге вдруг возникали сыновья и дочери, о которых они не знали или предпочли забыть.
Рудольф усмехнулся и надавил кнопку на переговорном устройстве, вмонтированном в забор. Через несколько секунд из динамика послышался мужской голос:
– Слушаю.
– Здравствуйте! Меня зовут Рудольф Новак, я сопровождаю Барбару Вернер. Она ищет своего отца, Бруно Вернера. Мы знаем, что двадцать лет назад он жил по этому адресу.
– Ждите.
Динамик щёлкнул, выключаясь, и Рудольф произнёс:
– Бруно здесь. Иначе нам бы сразу сказали, что здесь такой не живёт.
– Я боюсь, что он не захочет со мной говорить, – призналась Барбара.
– Это последнее, чего нам стоит бояться, – отмахнулся Рудольф. – Не захочет говорить, сделаем так, чтобы захотел.
В этот момент послышалось приглушённое урчание мотора, и створка поползла влево. Барбара с любопытством оглядела двор. Между воротами и двухэтажным особняком из красного кирпича оставалось метров сто пятьдесят пустого пространства. При желании на этой площадке, выложенной каменными плитами, можно было проводить военные смотры или спортивные состязания. Справа и слева виднелись ажурные беседки, фонтанчики, скамейки и даже искусственный грот – здесь явно поработали лучшие ландшафтные дизайнеры и садовники.
– Вот видишь. – Рудольф взял Барбару за руку. – Нас готовы принять.
Справа от входа располагался пост охраны. Стёкла были затемнены, но девушка не сомневалась, что оттуда за незваными гостями пристально наблюдают.
– Герр Вернер ждёт вас, – донеслось из динамика.
Барбара шла к дому, в котором провела первые месяцы жизни, и не могла поверить, что это происходит на самом деле. Мать пугала её этим особняком и его хозяином. Здесь, по её словам, творились самые чёрные сатанинские ритуалы и чуть ли не каждый день распахивались ворота в ад. В своих детских кошмарах Барбара приходила сюда, подгоняемая злобными чертями, а не по доброй воле и за руку с любимым мужчиной.