— Уг-кху. Ты еще сказал, что теперь ничего не помнишь.
— Почти, — прошептал Ноа.
Внезапно его дрожь передалась Анафаэлю:
— Что… Что ты видел?
Карие глаза подернулись дымкой:
— Смерть.
Найд вздрогнул, пальцы невольно стиснули вышитый мешочек с арканом:
— Как — смерть? Чью?
— Всех, — спокойно ответил Ноа, взгляд которого затопила тьма. — Отца, матери, людей вокруг — знакомых и незнакомых. Я видел, как они умрут. Они ходили и говорили, а я знал, что в каждом живет и растет маленькая смерть.
Капли холодного пота выступили у Найда на лбу, хитон прилип к мокрой спине:
— Как же ты жил — с этим знанием?!
— Тяжело, — тьма в глазах Ноа пошла рябью. — Кого-то я пытался предупредить.
— И что же, — Найд перевел дыхание: в груди тянуло от нехватки воздуха, — им удалось избежать своей судьбы?
Ноа медленно повел головой из стороны в сторону:
— Мои предсказания сбывались. Так отец и узнал о… даре. Так он называл это — дар. Я думаю, это было проклятие.
Анафаэля пронзила острая жалость к пареньку. Знать о несчастье, пытаться предотвратить его, а в ответ, возможно, получить смех и обвинения во лжи и наконец убедиться в своей страшной правоте и страшной же беспомощности. Верно, тот маг, что испытывал беднягу, увидел в его сознании собственный приговор и от испуга перегнул с силой.
Он обнял Ноа за костлявые плечи, похлопал по спине:
— Но теперь ведь все кончилось, верно? Хорошо или плохо, но теперь ты — как все.
Послушник напрягся под его рукой:
— Ты не понимаешь. Я никогда не буду как все. Потому что я помню… Я помню… — Дыхание паренька пресеклось, расширенные полумраком зрачки забегали по тесному помещению, будто в поисках невидимого выхода.
— Что ты помнишь, Ноа? — тихо спросил Найд.
Между ними повисло молчание, холодное и острое, как осколок льда. Наконец монашек заговорил. Голос звучал монотонно, как заученная молитва:
— Боевые замки, шагающие через пылающие поля. Машины, сделанные из железа, дерева и костей. Огромные и беспощадные. Перемалывающие мышцы и суставы, вытягивающие жилы, проламывающие черепа. Я видел магов, сидящих внутри, и магов снаружи, сжигающих их огнем. Это война, Анафаэль. И ее невозможно предотвратить, невозможно отменить, невозможно отсрочить.
Найд сидел, уставившись в темноту за желтым кругом света, как будто это был черный занавес, готовый вот-вот раздвинуться и показать ему описанное провидцем будущее:
— Но выиграть… — прошептал он, бессознательно озвучивая свою мысль. — Ведь ее еще можно выиграть?
— Я не знаю, — голос послушника звучал не громче шелеста ветра в нагих зимних ветвях. — Я не видел конца. Но ты должен попытаться.
— Я?! — Найд подскочил на месте, возвращаясь к действительности громоздящихся вокруг ульев и провонявшей воском тесноты.
Ноа серьезно кивнул, обращая к нему посветлевший взгляд:
— Я видел мага, державшего меч, свет которого менял звездный узор, — монашек сунул руку между пальцев Найда, все еще стиснутых на расшитом мешочке, и ткнул ему под нос вытянутую вслепую карту. — Вот такой.
Анафаэль скосил глаза вниз. Женщина в короне протягивала ему сияющий клинок. Он тряхнул головой, отстраняясь:
— Откуда у меня меч?! Да еще светящийся? — Тут он запнулся о собственное слово. Разрозненные кусочки информации, мыслей и предчувствий внезапно сложились вместе, как кирпичики головоломки. Ведь он неспроста хвалился перед Ноа планами путешествия за море. Найд и правда подумывал о том, чтобы наняться на судно в одном из восточных портов. Не для того, чтобы стать моряком. Он мечтал о самом недостижимом, самом несбыточном. Он надеялся отыскать утерянный клинок Света.
Ноа прочитал понимание в его глазах и вложил холодную карту в ладонь друга:
— Найди его. И возвращайся.
— Но, — пальцы Анафаэля невольно ухватили гладкий квадратик, в подушечках защекотало, будто по ним бегали озабоченные муравьи, — как я разыщу реликвию? Столько героев и волшебников до меня пытались и только голову сложили или вернулись ни с чем. Я читал книгу брата Макария. Чем я лучше остальных?
Ноа улыбнулся, и темнота будто отступила, спряталась в дальних углах:
— Ты знаешь, где искать.
— Я?! Знаю?! — Найд задохнулся от такой несправедливости. — Я предполагаю, что клинокможет находиться где-то между Феррагостой и Ассувой, что дает нам дистанцию примерно в тысячу морских миль и все обитаемые острова и континенты. А ты, пророк хренов, хочешь в обители отсидеться, вместо того чтобы мне помочь!
Улыбка паренька поблекла, он покачал головой:
— Тебе не моя помощь нужна. Все, что тебе нужно, у тебя уже есть, — послушник поднялся на ноги, зачем-то отряхнул подрясник. — Пойду я. Мне еще хворосту набрать надо, я же за ним вроде как собрался.
Найд тоже встал. Они замерли, сгорбившись под низким потолком, глядя друг на друга — возможно, в последний раз. Вдруг Ноа хлопнул себя по лбу, разбив неловкость мгновения:
— Дурень! Как же я забыл, — он потянул за кожаный шнурок, всегда висевший на шее. — Вот. Это тебе. На память.
Дымчатый кристалл, оправленный в серебро в форме знака света, был не из дешевых — наверное, отец мальчика расщедрился.
— Я не могу это принять, — Найд отвел в сторону руку друга. Видя, как омрачилось детское лицо, он поспешил добавить: — Мне ведь нечего подарить тебе взамен!
Ноа нахмурился, признавая справедливость довода, но черты его быстро разгладились:
— Я знаю! Обещай, что как-нибудь навестишь меня в обители. Когда будет неопасно. Лучшего подарка мне и не надо!
Найд посмотрел в лучащиеся надеждой глаза паренька и принял засаленный от долгого ношения шнурок:
— Обещаю.
Монашек вспыхнул улыбкой и бросился другу на шею. Длинные руки стиснули Анафаэля, что-то горячее и мокрое мазнуло по щеке.
— Прощай!
И вот Ноа уже лез по лесенке вверх, украдкой утираясь рукавом. Холодный свет затопил все, ослепляя. Скрипнула крышка люка.
Когда Найд наконец проморгался, то понял, что остался один. Только на скулах высыхали слезы — чужие или собственные, он и сам не мог сказать.
Глава 16Рыцарь Телескопа и Черепа
— Ой, мальчики, какие же вы молодцы! — Лилия мечтательно зажмурила один глаз. Второй закрывала черная повязка. — Где вы раздобыли такую вкуснятину? Фрукты зимой, наверное, жутко дорогие!
— Н-да, действительно, где? — буркнул Тач, разминая растянутую на тренировке ногу. Гладиаторы как раз прервались на короткий отдых, и «семерка» тут же заняла места под навесом вокруг девушки, только начавшей выходить из лазарета.
Лилия распахнула зеленый глазище, прищурилась на сочащуюся соком гроздь и, выбрав крупный золотистый финик, закинула его в рот:
— Умм! Вкушнотиша! — Она отерла губы и протянула налитой фрукт Токе, наблюдавшему за ее действиями с кислым видом.
«Наверное, переживает, бедняга, что сам не додумался подругу так порадовать, — догадался Кай. — Зря. Увольнительной у него не было, да даже если б и была, Горец скорей всего провел бы свободный день рядом с выздоравливающей».
— Сколько они стоят? — тем временем поинтересовалась Лилия. — Я отдам. Вот только снова бой выиграю и отдам.
У Аджакти сердце защемило от ее жизнерадостного неведения.
— Цирконий, — прорезался Папаша, почуяв наживу. — За гроздь.
И тут же получил увесистую оплеуху.
— Окстись, спекулянт! — Аркон подмигнул товарищам, усаживаясь на местечко потеплее, у жаровни. — Даром они нам достались, Лилия. Ничего ты не должна.
— Как так — даром? — подозрительно нахмурился Токе.
Тач только бровь выгнул, переводя многозначительный взгляд с Аджакти на Папашу, а с того — на Аркона.
— Гхра… — прочистил церруканец горло, дергая вплетенные в бороду бусины. — Дык как… Взяли где плохо лежало. Вернее, висело.
— Сперли! — прищурилась Лилия на здоровяка, раздувая тонкие ноздри.
— А-а, это было не самое интересное, — Аркон вальяжно потянулся за финиками, но тут же получил от воительницы по пальцам.
— Что же может быть интереснее? — сквозь зубы проворчал Горец, стреляя злыми глазами в Кая.
Аджакти попытался знаками из-за спины показать, какая смерть постигнет Аркона, если он не придержит язык, но блондин притворился слепым:
— Скажем, наш белогривый друг, застуканный на пальме в чужом саду, набивающий карманы чужими же финиками.
— Аджакти замели? — разинула рот с полупережеванным фруктом Лилия.
— Но, судя по всему, он выкрутился, — ледяным голосом огласил очевидное Токе. — Причем даже с целой шкурой.
— Вот это, — ткнула гладиатрикс новым фиником в Кая, — действительно интересно. Как тебе удалось?
— Н-да, как? — Тач оставил в покое свою голень и мрачно воззрился на покорителя пальм.
— Наш скромный герой не очень распространялся о своем подвиге, — прокомментировал Аркон, которому под шумок удалось-таки стянуть пару сочных фиников у Лилии из-под носа.
— Колись, Деревяшка, — посоветовал Вишня, все это время внимательно прислушивавшийся к разговору.
— Тоже мне, подвиг, — фыркнул Кай, зачерпывая воды с мелкими льдинками из стоящей рядом бочки. — Там всего лишь девчонка была малолетняя. В саду играла. Зубы ей заговорить ничего не стоило.
— Да ну? — вздернула бровь Лилия и тут же поморщилась от боли — видно, движение потянуло полузажившую рану. — И что же ты втюхал ребенку?
Кай скривил губы в усмешке:
— Что я эльф.
Фруктовый сок брызнул изо рта гладиатрикс. Она хохотала, пока из уцелевшего глаза не полились слезы. «Семерка» не отставала от нее, так что остальные бойцы стали бросать в сторону развеселившейся компании любопытные взгляды. Один Аджакти держал невозмутимую мину.
— Значит, эльф, — немного отдышалась Лилия. — И как же ты выбрался из сада? Упорхнул на прозрачных крылышках?! — Сраженная новым приступом смеха, девушка повалилась на Токе, зажимая руками надорванный живот.