«Мертвые могут отомстить, Аджан, но не взять цену крови. У них нет необходимой для этого способности вовремя остановиться. Если желаешь справедливости — вернись к жизни. Пусть временно, но иного выхода у тебя нет. Иначе — победит мертвый Зверь.»
Она помолчала.
— Благодарю, Яргист.
«Давать мудрые советы — мой долг перед Кланом.»
— Неважно. Я не ради Клана иду на это, а ради всего рода.
«Нашего или их?»
— Какая разница?
Крылья цвета темной стали со свистом рассекали воздух; на горизонте слабым пятном маячил город людей, называвших себя истерлингами. Город звался Дамаском, и СЛЕД тянулся сквозь него, куда-то на северо-запад…
Алхимик открыл глаза.
— Ты…
— Я сделала то, что сделала.
— Понимаю… хотя, нет — не понимаю. Искать помощи у Древних?! Да проще марида приручить, клянусь Девятью Хрустальными Сферами!
Аджан передернула плечами.
— Я искала не помощи — мощи. И я ее нашла.
Джафар покачал головой.
— Человеку подобная попытка стоила бы души, в наилучшем случае — лишь его собственной. Драконы, полагаю, здесь немногим отличаются от нас.
— Это предположение справедливо. И все же, я выдержала.
— Вижу. Расскажешь?
— Конечно. Это моя… обязанность.
Властитель Турракана хмыкнул.
— Обязанность? Ну хорошо, продолжай… Но думаю, все, что произошло в Тарсусе, можно опустить — это нам обоим уже известно.
— Конечно. Итак, когда я покинула город…
— Я выстояла, Яргист.
— Знаю. Наблюдал за тобой, — молвил темно-серый дракон, немного отодвигаясь и освобождая ей место для приземления.
Аджан, раскинув крылья, затормозила над самой скалой и уселась рядом.
— Я не ощущала слежки.
— В обращении с силой ты — новичок. Если хочешь, я обучу тебя.
Она покачала головой.
— Слишком поздно.
— Это решать тебе.
— Скажи, — сменила тему Аджан, — ты ведь видишь чужие судьбы?
— Не все. Обладающие Мощью — вне моей досягаемости. Как и те, чьи судьбы пересекаются с ними.
— Ты можешь видеть удел этого… охотника?
— Теперь — да. До вашей встречи не мог. Что тебя интересует?
— Получилось ли у меня?
— Да. Это — справедливо. Хотя не все поймут такой исход.
Страшное напряжение последних дней покинуло ее. Глаза потускнели, голос стал бесстрастен и пуст.
— Что ж, значит, я сделала то, что должна была.
— Ты никому ничего не должна, Аджан.
— Кроме себя самой… и еще кое-кого.
— Помочь? Не так трудно поставить на место этих… призраков.
— Не так трудно, согласна. Я знаю, что для этого нужно. На этом мой Путь и завершится.
— Путь — бесконечен. И ты не знаешь, что ждет тебя дальше.
— И не хочу знать. Забвения мне иначе не получить.
— А прощение?
— Я сама никогда себе не прощу, а чужого мне не надо. Прощай.
…Яргист не смотрел, как она улетает. Он знал, что больше им не суждено встретиться. Страж не должен испытывать эмоций. И тем не менее, ему было тяжело сознавать свое бессилие.
Аджан сделала свой выбор, а для Крылатых свобода воли означала много больше, чем для любого из смертных — жизнь. И хотя бессмертные, уходя по собственной воле, могли впоследствии вернуться в мир живых — в смертном теле, — шансов на это было немного. Стражи об этом знали лучше кого бы то ни было…
Камень затрепетал при ее приближении.
«ТЫ ВОВРЕМЯ.»
— Я знаю свой долг. И готова платить.
«ДАЙ НАМ КРОВИ.»
Вошедший в плоть белый металл пустил струю теплой жидкости на черную, шероховатую поверхность. Кровь не достигала песка, камень впитывал ее всю.
«А ТЕПЕРЬ ДАЙ НАМ БОЛЬ.»
Металл с хрустом повернулся в ране. Воздух над Алтарем Видений задрожал, камень покрылся сеткой трещин.
«ТЕПЕРЬ ПОДАРИ НАМ СТРАХ — И ТЫ СВОБОДНА.»
— Я свободна, — отстраненно проговорила она.
Клинок, ранее взявший жизнь ее детей, вновь взвился в воздух.
«НЕТ!!!»
— Это — страх, — молвила Аджан прежним тоном и завершила удар.
Сломанное лезвие вошло в одну из немногих уязвимых точек на драконьем теле, и пронзило чешую, дойдя до сердца. С прежней мертвенно-отстраненной улыбкой Аджан рухнула на Алтарь, своим весом вдавливая его глубоко в песок.
Реликты Старого Мира, запечатанные в камне, потеряли последний шанс вырваться на свободу…
Джафар долго хранил молчание.
— Перевоплощение, — наконец молвил он, — теоретически, доступно любому. На деле же возвращаются из Посмертия — живыми, сохранившими память и сущность былой личности — только те, кто не завершил начатое; и не просто не завершил, а еще и задолжал кому-то. И не просто задолжал, а задолжал достаточно, чтобы… расплатиться за возвращение.
Аджан непонимающе посмотрела на него.
— Расплатиться?! О чем ты?
Алхимик вновь сделал паузу, определенно что-то обдумывая. Затем пожал плечами и произнес:
— То, что многие зовут Судьбой, Фатумом или еще как-то, не является Высшей Силой в традиционном понимании этого слова. Судьба, en Carme, на деле есть не более чем дли-инный свод цен.
— ЦЕН?!
— Выражаясь терминами Большой Игры — не знаю, сколь многое тебе о ней известно, но о самом существовании такой штуки ты не можешь не знать, — всякое деяние оценивается по достоинству. Каждый твой поступок — это определенная сумма, переходящая из рук в руки. Надо ли мне говорить, ЧЬИ это руки?
Аджан сверкнула глазами.
— Да уж всяко не мои! Но ведь я — вольна в своих действиях, никто мною не управляет!
Властитель задумчиво провел рукой по бороде, однако взгляда не отвел.
— Обладающие достаточной силой воли — свободны даже тогда, когда ими пытаются управлять. Мне ли не знать этого… Ну а прочие — вот они-то как раз и есть те самые Фишки на Доске, за которой сидит теплая компания Игроков. Иногда позволяющих смертным-Фишкам называть себя Богами, хотя видят Сферы, они (Игроки) таковыми являются далеко не всегда…
— Вздор все это, — бросила Аджан, — вздор и выдумки для суеверных невежд. Нет никакой Судьбы, нет никаких Игроков; есть лишь мы и наши действия.
Джафар хмыкнул.
— Многие так думали, и не были так уж неправы. Ведь то, что для смертных — жизнь, для них, Игроков — Большая Игра. Или наоборот. Твой наставник понял бы меня лучше, но и ты должна суметь свести концы с концами…
Лицо собеседницы вновь выразило смесь недоверия и удивления. Не желая долгого спора на отвлеченные темы, Алхимик усилил нажим:
— Ты только что поведала мне вторую сторону своей первоначальной истории. Хочешь, я покажу тебе третью?
Аджан вскочила, как кошка, на которую опрокинули кувшин холодной воды.
— Какую еще «третью»?! Там было лишь то, что знали Яргист и я — и то, что видели ар-Рахим и его жены! Иного в этой истории просто нет! — Уловив усмешку Властителя, она неохотно сменила тон: — Ну хорошо, лорд Джафар, чего я не заметила?
— Поговорим утром. А пока подумай над вопросом, который сама же мне недавно задала: КОМУ выгодна вражда драконов и людей? А точнее, бессмертных и смертных? А если еще точнее — любая вражда?
Не давая собеседнице возможности выдать первое же возникшее на язык имя Небожителя, Алхимик провел ребром ладони волнистую черту, и растворился в воздухе. Прием этот он использовал редко, полагая «исчезновение» одним из ярмарочных трюков, но уж если использовал — то точно в должном месте и в должное время…
День четвертый,когда собеседники пытаются вернуться из грез в реальность, но так и не могут определить, что же это такое…
В воздухе веяло грозой; Властитель Турракана был достаточно искушен в распознавании опасности, особенно — опасности скрытой. В конце концов, задолго до того, как стать Властителем, Джафар собаку съел на придворных играх, где нюх на угрозу был важнее всех прочих качеств.
Опасность не была внешней, краткое общение с колдовским зеркалом исключило всякую возможность этого. Рубежи Турракана оставались все теми же — не то чтобы местом всеобщего благоденствия и спокойствия, но источавшими не большее напряжение, чем обычно. В периоды конфронтаций между соседями-Властителями незримые ореолы их мощи, соприкасаясь, часто образовывали видимый простым глазом эффект — землетрясения, бури, лавины и прочие стихийные бедствия на границах враждующих стран считались вещами вполне обыденными и не заслуживающими особого внимания. На скрытом песками западном рубеже все было тихо; северная граница, проходившая по Золотым Горам, также не являла собою ничего непредвиденного. Восток и юг Турракана прикрывало море, неприятностей от г'нолла или лааконов сейчас ожидать не приходилось. И все же…
Да, эти соображения только усилили ощущение приближающейся грозы. Вплоть до того, что в лаборатории Алхимика явственно запахло озоном.
Прекратив строить предположения, Властитель поднялся на одну из башен Цитадели, которую всегда использовал, когда хотел привести мысли в порядок. Под открытым небом ему обычно лучше думалось — для чего как раз эта башня и была спроектирована без крыши.
Вдохнув еще прохладный, но уже предвещавший дневную жару предрассветный воздух, Джафар откинул назад голову, дабы, как обычно, проводить взглядом исчезающие с уходом ночи звезды — и застыл.
Потому что в небе мерцала новая звезда — там, где ее не могло, не должно было быть! Потому что звезд таких — не бывает!
Потому что звезда эта перемещалась по небосклону… нет, не перемещалась — падала!
И Алхимик сразу понял, КУДА она падает. Без долгих вычислений и копаний в таблицах и справочниках по небесным светилам, которыми, как и всякий астролог, иногда пользовался.
Потянувшись мыслью в прозрачную голубизну небольшого зеркала (с которым не расставался даже в постели), Властитель Турракана освободил часть доступной ему мощи. Цитадель вздрогнула, покачнулась, тихо выскользнула из песка и плавно переместилась на полдюжины миль к северу.