— Что мудро, а что нет — решать МНЕ. Ты какое право имеешь разглашать тайны Высших?!
«И ради ЭТОГО устраивать такой кавардак?» — поразился Джафар. У него и раньше появлялись сомнения в здравом рассудке тех, кто зовет себя Игроками; теперь он был твердо убежден, что они не только безумцы, но и дураки. По крайней мере, иногда.
— Готов понести наказание, — спокойно молвил Властитель Турракана, — предусмотренное соответствующим пунктом не упомянутой выше… книги тайн. Если не ошибаюсь — семнадцать-шесть-сорок.
От хладнокровной наглости Алхимика у Морфейн даже язык отнялся: Игровой Кодекс, а точнее, сороковой пункт шестой статьи семнадцатого раздела, касался превышения Играющей Фигурой (каковой и считался Властитель) своих полномочий при использовании Фигур низшего ранга. Госпожа Шести Мостов, как порой звали Морфейн, не отличалась недостатком интуиции (личности с подобным изъяном не достигают ее ранга в небесной или любой иной иерархии), и сразу поняла, к чему ведет Джафар. Вся «незаконная» информация при умелом использовании туманных формулировок Кодекса без труда могла быть сведена к предварительным инструкциям, касающимся «особо важного поручения»… и таким образом, Алхимик рисковал максимум потерей нескольких Пунктов Силы, и то лишь по завершении следующего тура.
Его усмешка лишила Морфейн всех иллюзий в отношении последствий возможного обвинения по другому, куда более серьезному пункту.
— Что ж, — попыталась она сделать хорошую мину при плохой игре, — пусть будет так. Я лично прослежу, чтобы оценка твоего поступка оказалась самой строгой.
— Это в ваших прерогативах, леди, — снова поклонился Властитель Турракана. — Уверен, что сие досадное недоразумение не послужит препятствием для дальнейшего… сотрудничества.
Что-то пробормотав на непонятном языке, Морфейн исчезла так же, как и появилась.
Джафар взмахом руки рассеял чары. Аджан, пошатнувшись, присела на парапет и начала растирать занемевшие ноги.
— Поняла? — спросил Алхимик. — Вот это — Высшие. Те, кто держит за хвост Высшие Силы.
— Но это же…
— МНЕ можешь не говорить. Я с ними знаком получше. Да, рассудок у Высших нельзя сказать чтобы в полном порядке… иногда они мудры, рассудительны, всезнающи и прочая — в общем, какими и должны быть высшие существа. А иногда — хуже самого упрямого и капризного ребенка: втемяшится что-то, так горы перевернут, только бы все было так, как им надо. И плевать на последствия. Они — Высшие, им все можно.
— А Кодекс?
Властитель недобро усмехнулся.
— Вот как раз это — та самая ложка дегтя в бочке меда. Или наоборот, зависит от того, кто смотрит… Отрицать могущество Игрового Кодекса Высшие не могут, ведь именно он дал им право и возможность стать Высшими. А раз они принимают одну часть Кодекса — вынуждены принять и другую. Ту, где перечислены обязанности Высших, те границы, которые они не властны преступать…
Аджан широко улыбнулась.
— И эти границы…
— Не преграда для смертных, — завершил Властитель Турракана, и его улыбка была не менее широкой.
Несколько минут прошло в торжественном молчании: никто не желал нарушать тишину, прогоняя теплое чувство покоя и удовлетворения — некоторые из Странников, нахватавшихся в своих странствиях разного рода странных словечек, именовали такое состояние (или, может быть, его вершину; их объяснения сам Алхимик далеко не всегда понимал) «нирваной».
Наконец, Аджан, все с той же мечтательной улыбкой, проговорила:
— Благодарю, лорд Джафар. Этот рассказ мне по душе.
— Он еще не завершен.
— Тогда до вечера, — и она спустилась вниз.
Ночь четвертая,когда границы грез и реальности наконец устанавливаются, а беседа уже не имеет к ним никакого отношения
— Мы, кажется, остановились на том, как Кодекс заставляет Высших оценивать поступки тех, кого они считают Фишками, — произнесла Аджан, едва ее собеседник устроился среди подушек и поднес ко рту трубку кальяна. Властитель Турракана поперхнулся благовонным дымом и откашливался с минуту.
— Ты несколько искажаешь мои слова, — наконец сказал он, — Высших ЗАСТАВИТЬ не проще, чем меня или тебя. Дело обстоит так: если Высшему понадобилась одна из Фишек — он объявляет ее «своей», тем самым считается, что именно ему предстоит расплачиваться за все поступки реального прототипа этой Фишки (или напротив, получать с них барыш) до тех пор, пока Фишка принадлежит ему. Часто за «нужные» Фишки, способные принести своему «хозяину»-Игроку некоторый доход, идет борьба, причем тем более серьезная, чем «нужнее» Фишка… Ты играешь в шахматы? — Собеседница кивнула. — Ну так вот, представь себе, что каждая фигура «ценится» не только в зависимости от того, что это — Пешка ли, Слон, Всадник или Башня, — но и от позиции. Иными словами, Пешка в нужном месте в нужный момент может стоить побольше Башни или даже Советника.
— Но что значит — «нужный»?
— Этого не скажу. Иногда «нужный» подразумевает «выгодный»; выгодный для Высшего, разумеется, это совсем не обязательно для самой Фишки будет так же — но только иногда. Как и в шахматах, порою Игрок жертвует Пешками и Фигурами для проведения сложной комбинации и выигрыша партии. Твой случай, думаю, как раз из таких.
Аджан передернуло: возвращения к ЭТОЙ теме она не желала.
— Ну так вот, есть в Игровом Кодексе такое понятие — «цена крови». В некотором роде, это подобно компенсации, которая полагается семье убитого в бою солдата, или родичам погибшего на поединке — готландцы зовут это vehrgeld. Но только в некотором роде…
— Неужели кровь можно оценить золотом?
— Я ни слова не говорил о золоте или деньгах. Это — термин Кодекса, а Высшие мыслят иными категориями. «Заплатить» не означает для них «выложить столько-то монет», хотя порой это так и есть. У всего на свете есть цена. У крови — тоже.
— ЧТО может быть ценой крови? — Она говорила, проталкивая слова сквозь подступивший к горлу комок. Образы прошлого, которое Аджан так надеялась позабыть, снова пришли… и яркость их с годами не померкла.
Алхимик же холодно заявил:
— Цена крови — это цена крови. И берут ее — кровью. Или чем-то равноценным. Так, как то сделала ты.
— Но есть ведь кровная месть, столь любимый составителями сказаний старины способ сведения счетов…
— Вспомни-ка, чему тебя учил Яргист. Или он никогда не говорил, ПОЧЕМУ месть редко бывает эффективной?
Аджан покачала головой.
— Что ж, — проворчал Джафар, — вижу, надо показать тебе кое-что из начальной арифметики — авось и поймешь…
В отличие от многих установленных смертными сводов законов, Игровой Кодекс объективен. Но объективность эта не дает преимуществ никому из тех, кто не находится на одной ступени с Высшими.
И потому (хотя цена крови не миф и не пустое понятие) для обиженного отомстить гораздо легче и быстрее, чем добиться справедливого расчета. Для мести не нужно особых талантов и умений; достаточно лишь освободить всю свою ненависть, боль и гнев — и направить их, не особо заботясь о точной цели.
Как всякий иной поступок, месть (особенно — кровная месть, или, как говорят Высшие, en Vend'ett) имеет свои последствия. Последствия эти точно соответствуют разнице между истинной ценой крови и реально взятой при мести. И разница эта составляет приблизительный выигрыш того из Высших, кто поставил в соответствующий момент Игры на нужную сторону…
Удивительно ли, что продиктованные Высшими легенды и саги воспевают месть, но ни слова не говорят о цене крови?
— И это — ВСЕ?!
— И это — все.
— И ради этого?..
— Ради этого. Иных причин нет. — Иных разумных причин, мысленно поправился Алхимик; Высшие, бывает, ведут себя неразумно даже со своей высшей точки зрения. — Собственная выгода — вот тебе основная движущая сила Большой Игры. Просто опытные Игроки, которые не только знают Кодекс, но и умеют применять различные его аспекты в различных ситуациях, имеют более чем широкое понимание «выгоды». Иной раз это Власть, иной раз — Мощь. Иногда — Знание, Слава или Опыт. Иногда — Умение, Удача или Желание. Разные, знаешь ли, существуют ставки в Большой Игре… и иногда это — цена крови.
— Но это значит, что вина — не на том, кто… — она замялась, — заплатил цену крови — а на Игроке, который управлял в этот момент его фишкой!
— Не уподобляйся пророкам этой секты Несущих Свет, — резко сказал Джафар, сверкнув глазами, — проклятье, напрочь забыл, как они себя зовут… Короче говоря, эти проповедники верят, что за все наши хорошие поступки ответ несет Ангел Света, за плохие — Ангел Тьмы, а мы сами тут вроде как ни при чем — надо только не слушать наущения Ангела Тьмы и идти по дороге Света.
— Не глупее, чем многие иные верования.
— Не глупее. Но и ничуть не умнее. Потому как земными воплощениями Ангела Света сии проповедники считают — угадай кого? Правильно. Себя, любимых и пользующихся полной взаимностью.
Аджан против воли хихикнула.
— За свои поступки отвечаем лишь мы сами. Не ищи демонов там, где их нет. — Властитель Турракана немного успокоился, глаза его снова были спокойными осколками янтаря, а не раскаленными углями. — Дела Высших касаются только Высших. Да, многое, что происходит здесь, приносит им выгоду — но они не властны манипулировать фишками-смертными так, как пожелают. Отчасти это — заслуга (или вина) Кодекса; но — только отчасти…
Нет Истины в сиянии рассвета,
И в жаре полдня ей укрытья нету…
Где отыскать источник нужных слов,
Чтоб тайны озарить разгадки светом?
И снова стихи пришли на помощь там, где грубая проза жизни оказалась бессильна. С молчаливого согласия собеседницы Алхимик заставил свое зеркало показать то, что следовало бы открыть с самого начала…
Караван из Дамаска в Сидон следовал не по наезженной дороге через Иссиму, а прямым путем, через Хребет Полумесяца. Вряд ли торговец рассчитывал сэкономить таким образом время — по степи-то он мог двигаться почти с той же скоростью, что и по дороге, а вот по горным тропам — никак. Скорее причина заключалась в том, что начальник иссимской Стражи ас-Селим в свое время обещал при первой же встрече посадить Рашида на кол (а потом, мол, можешь до посинения доказывать, что ты не фальшивомонетчик).