Вице-адмирал Август Тиле прилетел в Осло в штаб адмирала Норвегии к Цилиаксу, чтобы он похлопотал перед командующим о выделении ему одного-двух тяжелых кораблей для уничтожения «Шеера», в данный момент стоящего в русском порту.
— Какие корабли! Вы разве не знаете, что фюрер приказал их все разрезать на металлолом. Да и командующий снят, теперь нами командует подводник Дёниц.
— Откуда мне знать, если последние шесть часов я провел в воздухе. Не оставлять же корабль русским. Можно хотя бы на первое время выделить несколько лодок, чтобы организовать блокаду порта, таким образом помешать русским буксировать «Шеер» в один из портов, где они смогут ввести его в строй.
— Вы и так потеряли в этой операции четыре лодки, и одна из них стоит вместе с «Шеером» в порту. Как вы это можете объяснить?
— Не я разрабатывал этот план, не надо на меня все сваливать, он был принят до того, как я вступил в должность командующего.
— Хорошо, однако что вам удалось узнать?
— Пока всех подробностей мы не знаем, известно только, что наша лодка была торпедирована лодкой противника и захвачена русскими.
— А другие при каких обстоятельствах потеряны?
— О других подлодках известий никаких, но агент передал, что вроде бы в лагере недалеко от Архангельска появились наши моряки.
— Хорошо, выделю вам еще три лодки. Больше ничем помочь не могу, советую обратиться выше.
— Разрешите воспользоваться вашей линией связи или самому слетать и на месте все объяснить.
— Я бы на вашем месте лично побеседовал с командующим.
— Что ж, придется лететь в Киль и еще четыре часа провести в воздухе.
Дёниц принял его очень холодно, демонстрируя свою едва приобретенную власть.
— Адмирал, что вы можете сообщить об обстоятельствах пленения «Шеера»?
— Согласно последним сведениям, могу сказать, при подходе к порту русских «Шеер» был торпедирован подводной лодкой противника и остался без хода. По всем приметам это та же лодка, которая несколькими днями ранее вывела из строя U-601. В данный момент к Диксону русские послали свои боевые корабли. Полагаю, они попытаются отбуксировать «Шеер» в один из портов в Белом море.
— И что вы предприняли во избежание этого?
— Я расположил все свои свободные подводные лодки на предполагаемом пути следования, сосредоточил все самолеты, которые могут достать до Белого и при появлении в зоне действия авиации нанести удар. Правда, в моем подчинении недостаточно сил, чтобы гарантировать успех. Прошу выделить хотя бы две эскадрильи бомбардировщиков и эскадрилью дальних истребителей.
— Хорошо, похлопочу перед рейхсминистром Герингом о передаче вам дополнительных эскадрилий.
— Еще я надеюсь получить ваше разрешение использовать на последнем этапе операции линкор «Тирпиц» и крейсер «Адмирал Хиппер».
— Что еще за последний этап?
— Он связан с сокращением времени пребывания ударных кораблей в водах противника. Я планировал послать их в момент обнаружения «Шеера», рассчитав время его подхода к горлу Белого моря, сделать бросок со стороны одной из наших передовых баз и, перехватив, уничтожить. По правде говоря, я хотел бы выслать их к Диксону прямо сейчас и там, на месте, уничтожить «Шеер», так как у русских в том районе нет авиации.
— Я не могу выделить эти корабли, есть приказ фюрера все тяжелые корабли перевести в порты рейха и пустить на металлолом.
— Я уже знаю о приказе фюрера, но нельзя допустить, чтобы корабль достался большевикам.
— Хорошо, я попрошу фюрера о выделении вам этих кораблей. Но ничего гарантировать не могу. Кстати, адмирал, что вы знаете о некоем капитане Ламипете и лодках, которыми он командует? Он русский, англичанин, американец?
— На этого капитана у нас ничего нет, ни о его соединении, ни о лодках и их количестве. Более того, я даже не знаю, кто это.
— А не его ли лодки торпедировали «Шеер»?
— По всей вероятно, одна из них.
— Я выделю вам еще две лодки. Перебросим еще одну эскадрилью разведчиков к тем эскадрильям, что пообещал. Пусть висят день и ночь над океаном, нам нужны сведения об этих лодках. Вышлем несколько поисковых групп противолодочных кораблей для их уничтожения. А лучше всего захватить одну из них. Если это не удастся, тогда кого-нибудь из экипажа, но живым. И допросить его.
Глава двенадцатаяОт Нарвика до Диксона
Находясь у себя, я прокручивал в голове все, что накопилось за последние дни. Двое суток мы патрулируем на входе в пролив, ожидая развития событий после пленения «Шеера». Чем ответят немцы? Бросят ли свои тяжелые корабли, оставшиеся на севере, сделают ли ставку на подводные лодки и авиацию? Кроме того, мы использовали почти все торпеды. Если немцы бросят надводные корабли, нам, конечно, есть чем ответить. В торпедном еще четыре шестьдесят пятых и пять пятьдесят третьих. В крайнем случае используем ракеты. А вот по подлодкам нам стрелять практически нечем, кроме пятьдесят третьих. Чуть не забыл, у нас еще пять штук в МПК «ПАКЕТ-ПК», но ими надо чуть ли не в упор стрелять, а шестьдесят пятыми по лодке — явный перебор. Видимо, придется раскрываться, а так не хотелось раньше времени, но другого выхода нет. Как только проведут крейсер в Молотовск, будем назначать встречу где-то в районе Новой Земли. Там меньше глаз, никто не заметит, не подберется без того, чтобы мы сразу не засекли и быстренько все свернули.
— Командир, обнаружены две цели, курсом на восток, удаление шестьдесят миль, скорость девятнадцать узлов, — сообщили из центрального.
Судя по времени появления, это только наши, немцы физически не успели бы сюда добраться. Значит, выслали эскорт для нашего подранка.
А в это время на Диксоне шла напряженная работа по подготовке корабля к переходу. Наши специалисты и рабочие, с помощью некоторых членов экипажа «Шеера», которых привлекли кнутом и пряником, заделывали пробоины, откачивали воду, а главное — готовили артиллерию на всякий непредвиденный случай. Естественно, без немцев они бы не разобрались.
Через пять часов, после того как мимо нас прошли две «семерки», на экране появились новые цели в количестве семи единиц. Менее быстроходные, они держали ход в пределах семи узлов.
Это походило на караван транспортников. Если, конечно, не принимать в расчет рыболовные траулеры и сейнеры, переделанные в боевые корабли.
— Для боевых судов такая скорость слишком мала, — высказался Бурый.
Мы решили посмотреть, кто там, выдвинувшись навстречу. А навстречу, как оказалось, шел караван судов в составе трех транспортов и четырех кораблей охраны. Два траулера с пушками и два корабля военного образца: один из серии сторожевиков типа «Ураган», второй — пограничный корабль типа «Бриллиант». Один из транспортников выделялся своим клиперским носом.
Да это же «Литке»!
— По всей видимости, ему предстоит отбуксировать «Шеер», это ему будет под силу, — констатировал я. — Значит, через несколько дней пойдут назад. Думаю, пока они дошлепают, «Шеер» уже подлатают к переходу, тогда для нас наступят жаркие денечки.
— Но может, фрицы и не пошлют свои корабли, ограничившись авиацией, либо совсем плюнут на него.
— Э нет, Сережа. Они не плюнут. Пленение такого корабля им как серпом по яйцам. Да они после такой оплеухи, кровь из носу, всеми средствами постараются не допустить, чтобы этот корабль достался нам.
— Как же мы отобьемся, если они бросят все силы на уничтожение своего корабля. У меня в торпедном осталось всего на один полный торпедный залп.
— Если немцы и пошлют надводные корабли, «Шеер» мы отобьем. От подводных лодок постараемся отбиться вместе с кораблями конвоя, но я думаю, основную ставку они сделают на самолеты. Сначала нанесут удар с аэродромов Норвегии, а по мере того как корабли будут глубже заходить в Белое море, подключат самолеты из Финляндии. И будут долбать, пока не додолбают или не понесут очень уж крупные потери. А для этого надо нашим создать мощнейший заслон из истребительной авиации и зенитной артиллерии. Иначе все пойдет прахом.
Сегодня вечером на экране локатора на высоте шесть тысяч пятьсот метров показались две цели курсом на восток. Они летели на удалении пятидесяти миль на север от нас над Новой Землей. Мы предположили, что это немецкие разведчики полетели к Диксону, проверить обстановку. Ну кто еще может лететь так высоко и далеко от берега, целенаправленно не меняя курса. Наши разведчики обязательно меняли бы траекторию полета и летели бы ниже, чем эти.
— Вот и немцы зашевелились. Не иначе решили глянуть, все ли в порядке с их кораблем.
Ерофеев так и не понял, где он мог проколоться и как на него вышли эти энкавэдэшники. Он слыл очень осторожным. Сын крупного курского помещика, бежавшего после революции на Запад, он с семьей поскитался по Европе. К тому моменту, как они обосновались в Германии, ему стукнуло двадцать пять. Через месяц должно исполниться тридцать шесть, вот только доживет до этого момента или нет, он не представляет. Как он ненавидел большевиков за то, что он и его семья потеряли почти все. Папаша его, правда, человек был умный, кое-что сумел переправить за границу. Когда к ним в дом пришли так называемые красногвардейцы и начали просто грабить, ему было одиннадцать лет. С тех пор ненавидел всех, кто жил в Советской уже России. К тому времени, как Гитлер пришел к власти, Ерофеев уже завязал некоторые связи с нужными людьми, ему крупно повезло, что мать — немка. В сороковом, после того как началась подготовка войны с СССР, его взяли в разведшколу, по окончании которой планировали забросить в глубокий тыл. Степан Ерофеев с детства слыл везунчиком, все ему давалось без особого напряжения. За три дня до вторжения в СССР его забросили на территорию Белоруссии, и только он успел добраться до Минска, как началась война. Через несколько часов поезд, в котором он следовал в Ленинград, попал под бомбежку. И тут ему одновременно и не повезло, и повезло. Не повезло, потому что едва не погиб и был серьезно ранен, оставшись почти раздетым и без документов, которыми его снабдили. Повезло в том, что его с такими же пострадавшими доставили снач