– Катков, – начал допрос, перейдя на русский, Баррет. – Отвечаешь – да или нет. Это в твоих интересах – убедить меня, что ты не шпион. Говори правду, не увиливай и не пытайся нас обмануть. Это бесполезно. И так, начали – твоё имя Андрей?
– А почему не Иван или Степан? – ухмыльнулся Кирилл. – Вы же других русских имён больше и не знаете!
– Отвечай – да или нет!
– Нет.
– Твоё имя Борис?
– Нет.
– Твоё имя Кирилл?
– Нет.
– Нет? – удивлённо вздёрнул брови Баррет.
– А?.. Ты чего-то спросил? Прости, Нил, я не расслышал.
Баррет стал мрачнее тучи. Он склонился к Кириллу и угрожающе зашипел в лицо:
– Послушай меня, Катков, я пока с тобой только разговариваю. Хочешь показать, что ты крут и ничего не боишься? Это потому, что ты ещё не знаешь, что такое настоящий страх. А я тебе разложу его на составляющие. Первая – испуг! Потом тревога и боязнь. Заканчивается всё паникой. Это когда в тебе проснётся неконтролируемый животный страх, и ты будешь кататься у меня в ногах, умоляя прикончить. Мы быстро проскочим первые три стадии и перейдём к четвёртой! У каждого есть свой предел, а добраться до твоего мне не составит большого труда.
– Да понял, понял я… – закивал Кирилл. – Я тебя не расслышал и всего-то. Впредь я буду внимательней, а то ты лопнешь от злости. Я просто хотел спросить: а почему этот тип за монитором не в белом халате? Всегда представлял, что такие типы корчат из себя учёных или докторов и обязательно надевают белые халаты. А твои прилетели в костюмах, при галстуках, а я такой весь мятый и небритый. Право, мне неловко в их присутствии.
– Ещё одно слово, и я удушу тебя на этих проводах, – схватил его за подбородок Баррет.
– Индивид сопротивляется? – догадавшись, что что-то пошло не так, спросил Тейлор.
– Пытается валять дурака.
– В таких случаях его нужно сначала сломать, а затем – на полиграф.
– Попробуем ещё раз.
Успокаиваясь, Баррет взглянул в окно, выдохнул и снова взял лист.
– Ты вегетарианец?
– Нет.
– Ты гомосексуалист?
– Нет.
– Ты русский президент?
– Нет.
– Ты русский шпион?
– Нет! – расхохотался Кирилл. – Вот президент – это сильно! Мне нравится! Нил, ты подал хорошую идею. Во что бы то ни стало буду баллотироваться на следующих выборах. А что? Главное – подхватить идею, а там дело пойдёт. Ну посуди сам, Нил, зачем мне богатая дура, если я могу сразу стать президентом и взять умную с докторской степенью?
Тейлор откинулся на стуле и указал на экран монитора.
– Это бесполезно. Здесь полная каша. Он не идёт на контакт, а потому дальше в этом процессе нет смысла. Даже не понимая вас, по его мимике я вижу «улыбку лжеца». Он неспособен грамотно сопротивляться в силу того, что не профессионал, а потому примитивно упирается, сводя всё к шутке. Обычно такие дилетанты ещё упиваются под завязку водой, наивно полагая, что разрывающийся мочевой пузырь может сбить меня с толку. Так же они подкладывают в ботинок кнопку или битое стекло.
Баррет отреагировал мгновенно.
– Разуйте его! – приказал он солдатам.
Глядя на высыпавшиеся на пол острые осколки молотого кафеля, Тейлор брезгливо хмыкнул:
– Можно надеяться обмануть полиграф, но меня – никогда! Его нужно ломать, Нил.
– Предлагаешь «сыворотку правды»?
– Сывороткой спрашивают, а не ломают. Но если ты хочешь начать с сыворотки, то можно попробовать и сыворотку. Для начала с внутривенной дозы старого испытанного десятипроцентного амитал-натрия. Думаю, пяти миллиграмм ему вполне будет достаточно. Если не поможет, перейдём к более эффективному воздействию. Мы ведь во времени не ограничены? Не люблю спешки, Нил. Моя работа требует вдумчивого подхода.
– Нет, Филипп, тебя никто не торопит.
– Вот и хорошо, – промурлыкал Тейлор, щелчком сбивая кончик ампулы. – Однажды наши ищейки торопили меня с одним мексиканцем. Кажется, дело касалось государственной измены. Я их предупреждал, но им не терпелось. А даже такую крохотную ампулу амитал-натрия требуется вводить в течение двадцати минут. Опустошать шприц нужно с ювелирной точностью. В результате они потеряли свою добычу, а обвинили меня. Оголите ему вену!
Филипп Тейлор присел рядом с креслом Каткова и посмотрел ему в глаза, протирая для укола руку.
– Мой юный друг, сейчас я поведу тебя в волшебную страну, где ты будешь порхать мотыльком и резвиться на лужайке счастливой овечкой. Нил, переведи ему, что мы его друзья, это должно отложиться в подкорку, пока он ещё в сознании. И не давайте глазам закрываться, придерживайте веки пальцами.
Надавливая на поршень шприца, Тейлор улыбался блаженной улыбкой, словно не Кириллу, а ему вводили в вену мощный психостимулятор. Сквозь поблёскивающие очки он следил за расширяющимися зрачками и продолжал мурлыкать тихим вкрадчивым голосом:
– Говори, мой друг. Ты не молчи. Скоро твой язык станет, как моток верёвки не вмещающийся в рот. Ты его не держи. Ты его отпусти – пусть катится. Он меня не понимает, Нил, поговори ты с ним.
– О чём?
– О чём угодно. Не дай ему замкнуться в себе.
Вдруг Тейлор, не отводя глаз от глаз Каткова, поднял палец и выкрикнул:
– Тише!
Прислушавшись, он повёл головой.
– Часы! Уберите со стены часы. Он пытается сосредоточиться на их стуке!
Дальше процесс пошёл, как хотелось Тейлору, и он снова замурлыкал:
– Так, так, так… очень хорошо. Сердечко частит, дыхание тоже. Ты ведь уже паришь, мой друг? Нил, он готов.
– Сколько он пробудет в таком состоянии?
– От десяти минут до часу. Всё очень индивидуально.
Баррет подвинул свое кресло к креслу Каткова и, прищурившись, заглянул ему в лицо, словно в окно иллюминатора.
– Кирилл, ты здесь? Это я, Нил. Твой друг. Ты меня помнишь? Это я вытащил тебя из норвежской тюрьмы. Это я тебе всегда помогал. Кивни, если меня вспомнил!
В ответ, мотнув головой, Кирилл издал мычание молодого бычка. Баррет удивлённо оглянулся, но Тейлор успокоил его снисходительной улыбкой:
– Последние всплески сопротивления. Для начала поболтай, Нил, на отвлечённые темы. Об увлечениях, бабах, рыбалке.
Головокружение превратилось в несущуюся по кругу карусель. Вначале всё вертелось в горизонте, но теперь он вращался и в вертикальной плоскости. Вверх – вниз, голова – ноги. Кирилл прикусил губу, поставив себе целью сделать дыру для пирсинга. Но губы превратились в деревянные щепки, и он их не почувствовал. Во рту пересохло, как в пустыне. Свет померк, предметы уменьшились в размерах, лицо Баррета потеряло очертания. Думать, думать, думать! Зациклиться на неприятном воспоминании, обиде! Как можно быстрее! «О чём, чём, чём?» – в голове эхом металась мысль, теряя под собой опору. Вспомнил – драка! Тогда ему разбили нос! А где это было? «На рыбалке», – всплыла подсказка. На рыбалке? «Но я не рыбак!» – последняя вспышка борьбы и яркий свет, заливший всё вокруг. Он вдруг стал невесом. Прилив энергии рвёт его на части, мысли ясны и прозрачны, как горный хрусталь. Хочется раздирать всё вокруг на мелкие лоскуты и кричать от осознания собственной силы. Но он связан, и всю свою мощь он может лишь вылить в словесные потоки. Из него прёт водопад слов! Конечно, это было на рыбалке! Они сидели у костра и ели что-то из котла. Что-то лёгкое, как эфир. Кирилл в благодушном настроении и, не давая никому открыть рта, рассказывает о преимуществах спиннинга перед удочкой. Молчаливый полицейский Доккен сосредоточено ковыряет в костре, дружище Нил внимательно кивает, отец Кирилла подсыпает в котёл соли и предлагает Гор Горычу снять пробу. А Кирилл вдруг превратился в восьмилетнего ребёнка и говорит ещё не сломавшимся детским голосом, с пеной у рта. Гнёт спиннинг, завернув его в дугу, доказывая прочность. Отец даёт лёгкий подзатыльник, чтобы не перебивал старших. Но Нил его придерживает за руку и просит показать на бис! Кажется, Гор Горыч не верит, и Нил уговаривает его взглянуть ещё раз. Но Гор Горыч не хочет смотреть, и маленький Кирилл убегает, затем, спрятавшись в кустах, долго и протяжно рыдает от обиды. Его не могут найти, и это ему нравится. Он чувствует, как засыпает, а все проходят мимо, едва на него не наступая, и при этом не замечают. Но, кажется, его нашёл Нил. Он склонился и мягко похлопывает по щекам: «Кирюша, просыпайся».
– Катков, приди в себя! – Нил Баррет наотмашь ударил по левой щеке, потом по правой. – Филипп, ты можешь что-нибудь уколоть, чтобы быстрей вернуть его в сознание?
– Кофеин, но это лишнее. Ещё пару минут и он сам очухается.
– Уколи, у меня нет этой пары минут.
– Услышал что-то интересное?
– Да, но, к сожалению, без деталей. Катков! – Баррет тряхнул Кирилла за воротник. – Кто такой Гор Горыч? Филипп, может плеснуть воды?
– Погоди, Нил. Кажется, наш друг снова валяет дурака, – Тейлор расширил пальцами Каткову веко и всмотрелся в зрачок. – Он уже пришёл в себя, но симулирует беспамятство. Скажи ему, что его обман раскрыт, но если он будет продолжать – пообещай разряд электрошокера.
Вместо электрошокера Баррет влепил ещё одну тяжёлую пощёчину.
– Кирилл, я знаю, что ты меня слышишь. Наш специалист предлагает встряхнуть тебя хорошим разрядом тока. Но я считаю, что это лишнее – поджарить тебя мы всегда успеем.
– Сэр, – вдруг подал голос Харрис. – Ещё в свою бытность капралом в Афганистане, я с парнями пытал одного араба током от нашего палаточного генератора. Мы привязали его к стулу, а ноги в тазик с водой. Накинули один провод на одну ногу, второй на другую и дали напряжение. В конце концов мы его замучили, но перед этим узнали то, что даже сами не ожидали услышать.
– Катков, слышал, что предлагает наш Харрис? – спросил Баррет. – Не хочешь ему что-нибудь ответить?
– Если только пожелать этой твари осиновый кол в зад, – застонал Кирилл.
– Рад, что ты снова с нами. Так кто такой Гор Горыч?
– Впервые слышу, – устало опустил голову на грудь Катков.
– Хочешь перейти на следующий уровень? Я думал – ты умнее. Мы ведь только начали, а у Тейлора в рукаве есть в запасе ещё много фокусов. Или мне попросить Харриса поностальгировать о былой службе?