– Я на секунду! – оправдывался Ларс. – Всего секунду!
– Назад! – старший помощник попытался оторвать его от лееров, но Ларс держался как привязанный.
– Мне здесь лучше. Оставьте меня на секунду, и я сразу вернусь.
– Ну и чёрт с тобой, – сдался старпом. – Сам виноват, если смоет. – Но он видел, что никакая сила не сможет оторвать норвежца от стального ограждения мостика. – Проветришься, не забудь закрыть всё, как было.
– Да, да… – покладисто соглашался Ларс. – Всё, как было.
От свистевшего в ушах и продувавшего насквозь ветра ему действительно становилось легче. Зубы дробно застучали от холода, но голова прояснилась. Подкатившая тошнота отступила, он даже смог улыбнуться своей маленькой победе. Холодные брызги летели в лицо, пропитанный солью и йодом воздух бодрил словно нашатырь, так бы и стоял до самого Лонгьира. Ларс оглянулся на рубку, представил её насыщенную солярой атмосферу, и ему снова стало дурно. Но мучиться ему оставалось недолго…
В полумраке командного центра «Иллинойса», освещавшегося голубыми экранами мониторов, царила рабочая тишина, лишь ненадолго прерывающаяся короткими лаконичными докладами. Лодка заняла район дежурства, и теперь каждый занимался своим делом. Рядом с командирским креслом появился чернокожий лейтенант с пухлыми, как у истинного афроамериканца, губами, и расплюснутым носом. Старший помощник Адам Тёрнер козырнул такой же, как и сам, тёмной ладонью и доложил:
– Сэр, прошу разрешения вас сменить.
Сдав вахту лейтенанту, коммандер Джесс Портер уже было направился в каюту, но вдруг, увидев торопливо вбежавшего офицера связи, на секунду задержался. Связист показал старпому лист бумаги, но Тёрнер в ответ лишь растерянно пожал плечами.
– Что там? – вернулся Портер, ни с того ни с сего вдруг почувствовав волнение.
– Ошибка, сэр, – уверенно заявил старпом. – Среди сигналов боевого управления такого пакета нет. Уж это я точно знаю. Вероятно, кодировщики напутали – сейчас разберёмся.
– Дайте, – протянул руку коммандер.
И уже не сомневаясь, что там увидит, прочёл: «Вскрыть пакет „D-320“».
– Я же говорю, сэр, что это ошибка, – настаивал лейтенант.
– Нет, – возразил Портер, заторопившись в каюту. – Это не ошибка.
– Нет? – не отставал Тёрнер. – Но, сэр, что это значит?
– Ещё не знаю, – коммандер остановился перед бронзовой табличкой на двери с его именем и обернулся к удивлённому лейтенанту. – Старпом, вернитесь на пост.
Через минуту Портер появился снова. Выйдя из каюты, он держал в руке открытый конверт. Нездоровую бледность его лица не смогло скрыть голубое свечение ламп, отрешённый взгляд уставился в одну точку на стене, пальцы нервно теребили скомканный лист бумаги, но вдруг коммандер встрепенулся и решительно направился в центральный пост. Уже вступивший в управление лодкой старпом удивился:
– Что-то случилось, сэр?
– Доложите, что у нас наверху?
Теперь Тёрнер удивился ещё больше:
– Сэр, за время вашего короткого отсутствия практически ничего в нашем районе не переменилось. Русский «Кулаков» по-прежнему восточней нашего места в двадцати милях. А наш «Генерал Грант», как и раньше, следует с севера на юг. Больше никаких изменений, сэр. Ни одного нового судна.
С командиром лодки было явно что-то не так, и старший помощник догадался, что всему виной сжатый в кулаке конверт.
– Вы позволите, сэр? – протянул он руку.
– Нет.
– Нет? – растерялся Тёрнер.
– Это адресовано лично мне. Доложите уточнённые данные по «Генералу Гранту».
– Есть, сэр. Но и они не менялись: курс сто восемьдесят, ход пять узлов. Их изрядно штормит. Сейчас пароход в пяти милях восточней, между нами и «Кулаковым».
«Они там всё рассчитали!» – подумал Портер.
– Выйдете с ним на визуальный контакт.
– Но, сэр! – теперь Тёрнер уже не сомневался, что на командира нашло умопомрачение. – Мы не можем всплыть на перископную глубину. Рядом русские – нас обнаружат!
– Вы слишком переоцениваете русских. На такой дистанции мы в безопасности.
Выставив из воды блок телескопических антенн с телекамерой, «Иллинойс» теперь наблюдал за приближающимся американским судном на экранах мониторов. Когда до него оставалось не более двух миль, коммандер Портер вновь поверг старпома в шок:
– Объявите учебную тревогу.
– Сэр, мы на боевом дежурстве! – опешил Тёрнер.
– Это приказ. Цель тренировки – учебная торпедная атака.
– Но у нас нет учебных торпед.
– Поучимся боевой. Старая добрая Mk-сорок восемь вполне подойдёт.
Адам Тёрнер покосился на всё ещё сжимающую конверт руку коммандера и на этот раз, придав голосу твёрдости, уверенно заявил:
– Сэр, вы не считаете, что я должен что-то узнать? Ваши приказы ставят наше плавание под угрозу срыва, и я очень надеюсь, что для этого есть веские основания.
– Отойдёмте, Эд, – вдруг сник Портер. Оставшись один на один, он протянул конверт. – Читайте, – и, вспомнив слова адмирала Стоуна, добавил: – Мы с вами всего лишь шестерёнки в машине с названием «Большая политика». А куда она несётся, мы знать не можем и не обязаны. Мы лишь вертимся и заставляем её двигаться.
Старпом прочёл лист раз, затем другой, потом выдавил сквозь сжавшееся горло:
– Но ведь это наш пароход?
– Это учебная цель.
– Он несёт американский флаг, он отвечает на наши сигналы опознавания, это же наши, свои, американцы!
– Уже не свои. Поменьше верьте глазам, Эд, а больше доверяйте приказам. Сейчас объявляйте тревогу и будем выводить «Иллинойс» в атаку. Но для всего экипажа, это не более чем тренировка по торпедированию учебной цели в условиях, приближённых к боевым, – Портер вдруг вспомнил приписку в конце приказа. – И составьте список тех, кто так или иначе может догадываться об истинном положении дел. Да… и не забудьте внести в него меня и вас. По всей видимости, нам ещё предстоит пообщаться с теми, кто надёжно зашьёт нам рот.
– Есть, сэр, – склонил голову Тёрнер и вернулся в центральный пост.
Вскоре Портер услышал, как по всем отсекам разнёсся его хриплый, так и не справившийся с волнением голос:
– Внимание всем постам! Учебная тревога!
«Я лишь шестерёнка! – мысленно оправдывался сам перед собой коммандер. – Я лишь исполнитель, а те, кто это задумал, лучше меня знают, что делают».
Приказ в пакете требовал, чтобы после исполнения командир лодки его уничтожил. Но Джесс Портер был далеко не глуп. Он понимал, что произойди что-то не так и из него тут же сделают козла отпущения. А потому он аккуратно сложил конверт в нагрудный карман и погладил его рукой. Сейчас это лучший панцирь, когда-либо защищавший его от неприятностей. Законопослушный Джесс Портер всего лишь бессловесный покорный исполнитель, а если кому-то нужны виноватые, то ищите их за этими подписями. Придя к такому выводу, коммандер окончательно успокоился и направился в центральный пост.
Лодка вздрогнула, качнулась, изменяя курс и набирая скорость. Ничего не подозревавший экипаж, как назло, работал чётко, выше всяких похвал. Доклады следовали один за другим, словно соревнуясь, кто из них быстрее сделает своё дело.
«А ведь ещё не поздно! – слушал их, кивая, коммандер. – Дай он сейчас отбой, и пароход пройдёт мимо, даже не догадываясь, какой опасности подвергался!»
В носу лодки жужжали механизмы, укладывающие торпеду в торпедный аппарат, как в колыбель укладывают ребёнка – нежно, бережно и аккуратно. Затем зашипел воздух, и всё стихло.
А вот теперь поздно!
Джесс Портер зашёлся кашлем, словно воздушный поршень выбросил не торпеду, а надул ему в грудь. Он ещё раз потрогал – на месте ли конверт, понимая, что его собственное спасение теперь только в нём.
– Сэр, учебная цель поражена, – глядя мимо него, вскоре доложил старший помощник.
– Хорошо, Эд, – так и не справившись с кашлем, выдавил коммандер. – Объявите экипажу от моего имени благодарность. Теперь уходим, и наблюдайте за обстановкой.
– Есть, сэр, – холодно кивнул Тёрнер.
«Ничего, – посмотрел ему в спину Портер. – Ещё молод. А дослужится до моих погон и доживёт до моих седин, поймёт, что вся наша жизнь, в принципе, дерьмо! И подводя ей итог, каждый понимает, что остаться чистым и белым никому не удалось. Все мы в дерьме!»
Размышляя о превратностях жизни, он не сразу услышал шёпот старпома на ухо.
– Сэр, – тронул за плечо коммандера Тёрнер. – Сэр, русские спустили спасательные катера. Сэр, они их спасают.
– Вот как? Неужели кто-то остался жив?
– Вероятно, что так. Случается, что при взрыве под днищем, на верхней палубе оказываются счастливчики.
– Впрочем, это ничего не меняет. Пусть спасают. И запомните, Эд: между нашими учебными стрельбами и взрывом парохода нет ничего общего. Его взорвали русские. Приняли за норвежцев и уничтожили. А теперь русские поняли свою ошибку и спасают. Можете не сомневаться, что наши СМИ докажут всему миру, что именно так оно и было.
«Вот он, тот оздоровительный шок, который так необходим Конгрессу! – догадался Портер. – Обезумевший медведь, не разбирая, уничтожает всех вокруг, кто подвернулся под его тяжёлую лапу. Теперь у ястребов в Конгрессе не будет никаких проблем, чтобы протащить любой, даже самый сумасшедший закон! Любые деньги на вооружение! Любая поддержка в правительстве! Всё в их руках!»
Но от мыслей о большой политике Портер легко переключился на собственные ощущения.
«А ведь уничтожать своих не так и трудно? – удивился он. – И совесть молчит, и рука не тянется к пистолету, чтобы приставить его к виску? Словно и вправду провёл учебную стрельбу и утопил ржавую баржу! Но ведь должен же у меня быть какой-то бунт в груди? Даже Тёрнер чувствует какие-то угрызения? Но я совершенно спокоен! – продолжал удивляться Портер. – Это потому, что я ничего не чувствующая шестерёнка?»
– Сэр! – теперь подбежавший старпом не шептал, а, тряхнув за плечо, кричал ему в лицо: – Сэр, они прут на нас!