– Спасибо. – Тот усмехнулся. Кивнул в сторону астронавта. – А с ним что?
– Он парень здоровый, оклемается. – Крассула закатала рукава. – Иди осмотрись, малой, а то в боксе ты мне только мешаешься.
Маат снова кивнул. Он вышел из каюты и оказался в плохо освещенном коридоре. Теслу потряхивало из стороны в сторону, красноватые лампы на потолке рассеянно мигали, тут и там клубился обжигающий пар.
До него доносились распоряжения Крассулы:
– Оксигенацию увлажненным кислородом… Скорость фильтрации можно поменьше… И давай-ка сделаем ему МРТ…
«Как я здесь вообще жить буду?» – подумал Маат, шатко ступая по полу, который то и дело норовил уйти из-под ног.
Из каюты впереди по коридору показалось лицо Риббла:
– Хост, вот ты где! А ну давай сюда: капитан проводит инструктаж для новичков!
Маат поспешил, ощущая, как его охватывает волнение: значит, он не был единственным новеньким на Тесле.
Капитанский мостик был залит светом. Он проникал из огромных, неправильной формы иллюминаторов, напоминающих изнутри глаза насекомого. Юниты сидели за старыми треснувшими плазмомониторами: кто-то делал поправки к маршруту, кто-то производил расчеты, на одном из мониторов Хост заметил даже разложенный пасьянс.
Криди стоял у штурвала, объясняя что-то двум новичкам. Одного из них Маат узнал сразу: именно он был в рогатом шлеме там, на балюстраде.
– А вот и твой приятель. – Валентин хлопнул его по плечу, заметив Хоста. Юнит повернулся и… оказался не кем иным, как Нут Маскари!
– Ты… как ты здесь оказалась?!
Маат во все глаза рассматривал рыжеволосую девочку в черном плаще. Он знал ее с детства, да что там – был влюблен в нее! И все равно проглядел тот факт, что Нут Мускари, его соседка и одноклассница, была в сговоре с самим Валентином Криди!
– Так же, как и ты. – Нут рассмеялась, ее глаза были подведены углем, а волосы испачканы в саже.
Теперь, когда Нут тоже была здесь, Маату заметно полегчало. Он хотел расспросить ее обо всем, но Криди откашлялся, привлекая их внимание.
– За пределами Кольца опасно, поэтому я запрещаю вам покидать Теслу без моего разрешения, – сказал капитан. – Это приказ, понятно?
– Да, мастер Криди, – тут же отозвался третий новичок, более старший и похожий на юнита по рождению.
– Да, мастер Криди, – хором повторили Нут и Маат, переглянулись и незаметно улыбнулись друг другу.
Хотелось петь и танцевать. Он был на Тесле, ходячей машине, в потоп превращающейся в корабль. Стал почти что юнитом в команде великого капитана! Да еще и Нут была с ним, та самая Нут, о которой…
– Ты слышишь меня, Хост? – Недовольное лицо Криди появилось совсем рядом. Должно быть, увлеченный своими мечтами, он пропустил что-то важное.
– Да, капитан. – Маат прикусил губу и велел себе слушать.
– Эти рычаги отвечают за маневр, – Криди продолжал инструктаж, – а при помощи этих мы переводим Теслу на воду.
– А откуда питание? – поинтересовался стажер, который явно решил дать понять, что малышня ему в подметки не годится.
– Паровые двигатели, – ответил Криди.
– Но почему бы не использовать сигнулярный реактор, как на орбитальной станции? – переспросил стажер, и Нут закатила глаза. – Он может питать Теслу лет сто, а то и больше…
Валентин покачал головой, словно жалея о том, что вызвался инструктировать молодняк лично.
– Мы не можем использовать на Дее опасные источники энергии вроде коллапсара, – сказал капитан. – Мы же отвечаем за вас, морфов. Так велят заветы.
Заветы… Маат не думал, что Валентин соблюдает их. Скорее, он ответил так, чтобы отмазаться от навязчивого стажера. Согласно заветам Деи, морфы были уникальными существами, способными видеть будущее, а юниты – убогими, призванными оберегать и защищать собратьев-морфов. Но на деле все было иначе – это морфы были убогими, застрявшими в каменном веке людьми, отрицающими медицину и технологии. В то время как юниты строили машины вроде Теслы и летали к далеким звездам, используя сингулярный реактор, морфы продолжали ходить на тетрасоматы.
Под конец дня Маат чувствовал, что его голова вот-вот взорвется от обилия информации, кучи людей в замкнутом пространстве и уровня шума. Вокруг постоянно что-то гудело и скрипело. Он почти кожей чувствовал, как напряженно движутся шестеренки гигантской машины, как раскаляется паровой двигатель, как льется по трубкам охлаждающая жидкость. Казалось, его собственное сердце начало пульсировать вместе с Теслой.
Троим новичкам дали общую каюту. Парни заняли кровати по соседству, а Нут – самую дальнюю, возле гальюна. Морфа постарше (он все-таки был урожденным морфом) звали Лацио, и он прибыл из соседней деревни. Лацио оказался хорошим парнем, даже несмотря на то что утром держался заносчиво.
Нут быстро уснула, а парни еще немного посидели. Вскоре Лацио тоже начал клевать носом, чего нельзя было сказать о Маате. Сна не было ни в одном глазу, и, несмотря на запрет Криди выходить из каюты ночью, он тихонько выскользнул за дверь.
Было тихо. Конечно, не так, как глухой ночью у них в деревне, но и не столь оглушительно, как днем. Сейчас стрекот датчиков и размеренный скрип шестеренок ласкал слух, напоминая о том, что Тесла медленно идет по проложенному маршруту.
На капитанском мостике не было ни души. Присев возле иллюминатора, Маат уставился на бесконечную пустыню. Теперь, когда буря улеглась, он мог видеть оставшуюся вдалеке Стену. Она полыхала сигнальными кострами, далекими, словно звезды.
Вдруг ему стало горько от того, что он так и не попрощался с мамой и братьями. Вернется ли он когда-нибудь? Об этом в тринадцать лет долго не думают, так же как и не горюют слишком сильно. Прямо по курсу шли другие машины: кто-то на гусеничном ходу, как Тесла, кто-то на длинных ногах-ходулях. Изо рта одной машины полыхало пламя, и от этого она походила на огнедышащего дракона из сказок.
Когда Маат вернулся в свою каюту, то уснул еще до того, как его голова коснулась подушки.
На следующее утро капитан Криди без всякого зазрения совести передал троих новичков (которые уже ждали его на капитанском мостике) в руки Риббла. Тот оказался веселым парнем, к тому же буквально напичканным всякими имплантатами, о которых он с гордостью рассказывал.
– Недавно я поставил себе новую печень, – заявил он, наблюдая за тем, как ребята очищают от копоти шестеренки в техническом отсеке.
– Печень? Но зачем? – удивилась Нут.
Риббл замялся: ему не хотелось рассказывать всю подноготную о том, как он вначале посадил свой человеческий орган, попивая самогон с Уаджетом.
– Печень – важнейший орган в нашем организме, – строго сказал он вместо этого. – Очищает кровь от токсинов. И это… вопросы только по существу!
Нут и Маат переглянулись. Потянулись к одной и той же шестеренке и случайно коснулись друг друга кончиками пальцев. Нут улыбнулась, а вот Маат, напротив, нахмурился и покрылся алым румянцем. Поначалу присутствие Мускари радовало его, но теперь он понимал, что просто не может сосредоточиться, когда девушка рядом.
К тому же Нут определенно справлялась с обязанностями юнита лучше, чем он.
– Какого морского дьявола ты закрываешь глаза, Хост?! – в очередной раз ворчал на него Криди на занятии по стрельбе. – Никогда не думал, что мишень может начать двигаться?
Маат надулся и посмотрел на Нут, которая уверенно палила из орудий, расстреливая одну цель за другой.
– Мускари, отлично! – Криди хлопнул ее по плечу и затянул ремень стабилизатора потуже. – Теперь переходи на ионные пучки и посбивай мишени во-о-он на тех холмах.
Нут прищурилась, вдохнула и задержала дыхание, как их и учил делать Валентин. Чтобы стрелять из механической турели на корме Теслы, нужны были не просто сноровка и сила. Стрелок должен быть крепким, чтобы справляться с тяжелыми лапищами-прицелами, и достаточно выносливым, чтобы очередь за очередью вдавливать тугие гашетки.
Крепкая и рослая Нут прекрасно справлялась с турелью, тогда как худосочный Маат с трудом мог навести прицел на нужную точку.
«Зачем я вообще в это ввязался?», – думал он, раз за разом промахиваясь по мишеням.
Однако Криди не спешил гнать его взашей. После каждого урока он хвалил Маата за старания, и это не прошло бесследно: за неделю на Тесле Маат научился попадать в одну мишень из трех, вот только ладони его после каждого урока превращались в кровавое мясо.
– Перчатки себе заведи, – пожаловалась Крассула, когда Маат в очередной раз пришел к ней за снадобьем.
Тот покачал головой.
– Лацио и Нут стреляют без перчаток, – сказал он. – И я буду так же.
Крассула вздохнула и улыбнулась, совсем как мама, присела к нему на кушетку и слегка приобняла за плечи.
– Однажды ты станешь прекрасным стрелком. – Радужки Крассулы переливались лилово-фиолетовыми волнами. – Вот только, пресвятая Дея, пусть это никогда тебе не понадобится!
В ту ночь Маату снова не спалось. Он вновь бродил по коридорам Теслы, пока не оказался на капитанском мостике, уселся напротив иллюминатора и принялся смотреть, как горят на Стене сигнальные огни. Благодаря насыщенной образовательной программе, которую устроили для них Криди и Риббл, днем Маат почти не вспоминал о доме. Но мысли приходили по ночам, когда все посторонние шумы на Тесле замолкали. Все, кроме равномерного и уже привычного скрипа шестеренок.
– Не спится? – произнес голос за спиной, и Маат вздрогнул от неожиданности.
К нему подошла младший механик по имени Плим.
Тот покачал головой:
– Домой хочется.
Плим не спрашивала, и Хост мысленно поблагодарил ее за это.
– Со всеми так. В первые дни.
– Давно ты здесь? – спросил Маат.
Девушка была молодой, едва ли многим старше Хоста, поэтому он позволил себе личный вопрос и неофициальное обращение.
– Три года. – Плим смотрела вдаль, на огни уходящих и встречных машин. – И все еще иногда прихожу сюда по ночам.
Маат понимающе кивнул.
– А на орбите бывала? – спросил он.