Я оглянулась на раненого — у Джейка кожа зарастала на глазах.
— Мне кажется, или на нем слишком быстро заживает даже для оборотня?
— Не кажется, — ответила Клодия. — Я тоже не видела, чтобы так быстро заживали раны.
Трое охранников лихорадочно осматривали его тело, пытаясь опередить темпы нарастания кожи над ранами. Хуанито преодолел свое нежелание и сейчас перебирал волосы Джейка быстрыми пальцами в отчаянном поиске стекол.
— Не успеваю вытащить все! Он слишком быстро зарастает!
— Что упустишь, сам будешь вырезать, — предупредила Клодия.
— Черт, — выругался он и зашевелился еще быстрее.
Джейк почти не издавал звуков, пока другие копались у него в ранах — сидел безмолвно и недвижимо. Я уж точно ругалась бы и хотя бы дергалась.
Грэхем, видимо, собрал все стекло, которое видел, потому что вытер пальцы о полотенце и встал.
— Грэхем, на тебе есть сейчас крест или что-нибудь освященное? — спросила я, надеясь на отрицательный ответ.
— Нет, — ответил он.
Меня окатило волной облегчения, и я поежилась. Мне было холодно в мокрой одежде, и я еще дрожала — реакция на последствия этого несчастного случая… случая, как же! Арлекин пытался меня убить. Вот блин, а я не поняла. Все предупреждали, а я не поняла. Как девчонка, которая тыкала палкой в котенка, а к ней обернулся тигр.
— Анита, не молчи! — позвала Клодия.
Народу в комнате было полно, и не могли все знать про Арлекина. И как же объяснять, не сказав лишнего?
— Наши враги воздействовали на Грэхема, и сильно, а он не помнит.
— Чего ты такое говоришь? — удивился Грэхем. — Никто мне в мозги не лез.
— Клея спроси, — сказала я. — Он тоже видел.
Клодия включила рацию и попросила Клея подойти, когда он сможет. Потом повернулась ко мне.
— А ну-ка, выкладывай все с самого начала, Анита.
— Не могу, пока не поговорю с Жан-Клодом.
— Знаешь, устаревает вся эта фигня с плащом и кинжалом.
Это сказал Фредо — худощавый, не очень высокий и очень опасный крысолюд. Единственный из них, кто предпочитал ножи, да побольше, хотя и ствол иногда тоже носил.
— Согласна, — ответила я, — но вам нужно узнать о Грэхеме сейчас, а не потом.
— Слушаем, — сказала Клодия.
Серьезным голосом, почти угрожающим. Ей тоже эти «игры плаща и кинжала» не нравились, и я ее понимаю.
Я им рассказала, несколько смягчив, чтобы не смущать Грэхема.
— На Грэхема воздействовал вампир, средь бела дня и издали? — спросила Клодия.
— Да.
— Такое должно быть невозможно.
— Средь бела дня, на расстоянии. Да, должно быть невозможно.
— И ты мне говоришь как ликвидатор вампиров, что никогда ничего подобного не видела?
Я начала было подтверждать, что не видела — и остановилась.
— Я видела мастеров городов, которые воздействовали на меня издали, когда я спала. На их территории.
— Но это было ночью, — уточнила Клодия.
— Верно.
Мы переглянулись.
— И ты хочешь сказать, что эти вот…
Я молчала, ждала, чтобы она договорила. Она не стала.
— Ношение освященных предметов нужно сделать обязательным для всех, — сказала я.
— Тебе это не очень помогло.
— Это не дало им воздействовать на меня так сильно, как на Грэхема. Он даже не помнит.
— Я знаю, что ты не станешь врать, — сказал Грэхем. — Но не могу припомнить, а потому не могу поверить.
— Вот почему так опасны вампирские фокусы с сознанием, — сказала я. — Именно поэтому. Жертва ничего не помнит — значит, ничего и не было.
Голос Джейка прозвучал с едва заметным напряжением:
— Что ты сделала, чтобы крест возымел такой эффект?
— Это был не крест, — ответила я.
В руке Хуанито блеснуло лезвие. Очевидно, какие-то осколки стекла придется вырезать. Хотелось мне отвернуться, но этого я себе позволить не могла. Джейк получил раны, спасая меня, и самое меньшее, что я могу сделать — это не отворачиваться.
— А что это было?
На последнем слове он зашипел, потому что лезвие вонзилось в кожу.
— Я… я не знаю, смогу ли объяснить.
— Попробуй, — предложил он сквозь стиснутые зубы.
— Я попыталась отбиваться некромантией, и им… ему это не понравилось.
Хуанито бросил на окровавленное полотенце кусок стекла, потом вернулся к осмотру окровавленных уже волос.
— Ему? — спросила Клодия.
— Да, это определенно был «он».
— Ты его видела? — спросил Джейк, резко вздохнув, когда на полотенце упал очередной кусок стекла.
— Не то чтобы видела, но ощущала. Энергия была определенно мужская.
— В чем это выразилось? — спросил Джейк сдавленным от боли голосом.
Я задумалась.
— Я на миг увидела мужскую фигуру, и… — Я поймала себя на чуть не произнесенном слове «маска». — Но это могла быть иллюзия. Только энергия ощущалась как мужская.
— Что еще ты ощущала?
Он дернулся — Циско нашел у него в спине еще один пропущенный осколок. Вот черт.
Я ответила, хотя, быть может, и не обязана была отвечать, но он принял на себя предназначенный мне удар.
— Запах волка.
Он дернулся под ножами:
— Больно же!
— Извини, — сказал Циско. — Ну не получается иначе, извини.
— Вот оно! — воскликнул Хуанито. У него в окровавленной руке сверкнуло что-то, и это был не нож. — Последний, больше найти не могу.
— Когда-нибудь отплачу тебе услугой за услугу, надеюсь, — сказал Джейк.
— Если я извинюсь как Циско, тебе легче будет?
— Да.
— Ладно, извиняюсь.
— Принимаю извинение.
Циско отошел от него и положил на полотенце что-то похожее на твердую кровь.
— И за спину тоже.
— Спасибо, — сказал Джейк, вставая, но тут же рухнул на шкаф так, что тот задрожал. Его сразу подхватили чужие руки, оставляя отпечатки его собственной крови. Он оттолкнул их:
— Все нормально.
И рухнул на колени.
— Помогите ему, — велела Клодия.
Циско и Хуанито протянули к нему руки, Джейк отмахнулся.
Я подошла к ним ближе, присела перед Джейком, чтобы посмотреть ему в лицо, не заставляя его напрягаться. Он поднял на меня взгляд карих глаз. На красивом до того лице легли напряжение и усталость. На мой вкус, его красота была слишком мужественна. Мне нравятся мужчины более мягкой внешности, но все равно я могла оценить вид. Только сейчас ему было слишком больно, чтобы им любоваться.
— Я бы сейчас была в больнице или хуже, Джейк. Спасибо тебе.
— Я ж говорю, это моя работа. — Но голос прозвучал сдавленно.
— Позволь тебе помочь.
Он посмотрел на меня долгим взглядом:
— Как ты думаешь, что значил запах волка?
— Я думаю, это был подвластный зверь того вампира. Иногда вампиры пахнут как их звери.
— Для меня обычно вампиры пахнут вампирами, — сказал он.
— Я встречала нескольких, что пахли как их звери.
Но я не стала добавлять, что это были Огги, мастер города Чикаго, и Марми Нуар. Огги уже где-то две тысячи лет, а Марми Нуар старше самой земли. То есть этот вампир оказывался в очень сильном коллективе.
— Ты что-то подумала. Что? — спросил он.
Я бы ему и не ответила, быть может, если бы он не пострадал за меня — у меня от этого чувство вины.
— Я знала только двоих вампиров, которые настолько похожи были запахом на своих зверей. Огги, мастер Чикаго, и Мать Всей Тьмы.
— Про Огюстина я слышал, а кто такая Мать Всей Тьмы — не знаю.
— Она же Мать Всех Вампиров, — сказала я.
У него глаза округлились, потом прищурились.
— Ни хрена себе.
— Ага, — согласилась я. — Ни хрена себе. Давай теперь тебя к доктору отведут, о’кей?
— О’кей, — слегка кивнул он.
Циско и Хуанито подняли его под руки — будто и не был он высокий и мускулистый и не менее двухсот фунтов весом. Иногда сверхсила — штука очень удобная.
Он сумел встать на ноги, и охранники расступились, пропуская их. Когда они проходили в двери, Джейк уже шел почти самостоятельно. Почти.
20
На этот раз я надела черную футболку, потому что последний чистый лифчик у меня сушился сейчас в ванной. Без лифчика я всегда чувствую себя неудобно, и сейчас непонятно было, лучше мне или хуже оттого, что футболочка достаточно обтягивающая и поддерживает груди. Мне бы, наверное, лучше футболку посвободнее. Тугая приятнее, но выглядит так, будто это я нарочно, а не просто шмотки кончились. И еще — без лифчика наплечную кобуру можно надеть, но когда вытаскиваешь оружие, задеваешь грудь. Мелкое неудобство, но оно может стоить секундного колебания — а его иногда вполне достаточно, чтобы тебя убили. Вот я и стояла в ванной, ворчливая и раздраженная. Я «осмотрела» себя — теми же «глазами», что позволяют видеть образы у себя в голове, — в поисках той точки, где Арлекин меня пометил. Ее не было, но там осталось что-то вроде синяка. Метафизического синяка, в смысле — то есть нанесенная Арлекином травма не сразу пройдет.
Потом я еще слегка просушила голову полотенцем и выдавила на голову какую-то ерунду для ухода за волосами. Мне как-то неловко было что-то для волос использовать, но Жан-Клод сумел меня убедить, что ничего стыдного в этом нет. И все равно было в этом что-то очень девчачье. Надо ли волноваться, что у тебя волосы слишком мелко вьются, если ты не меньше двенадцати часов в сутки таскаешь с собой пистолет? Вроде бы нет.
В дверь тихонько постучали.
— Что надо? — спросила я и сама услышала, как сердито. Черт.
— Прости, Анита, но меня Жан-Клод послал узнать, как ты.
— Извини, Клей. День такой неудачный выпал.
— В гостиной ждет завтрак, — сказал он сквозь закрытую дверь.
— А кофе есть? — спросила я.
— Свежий. Из комнаты отдыха охраны.
Я вдохнула, медленно выдохнула и медленно пошла к двери. Кофе. После него мир сразу станет лучше.
Я ожидала увидеть с Клеем Грэхема, а увидела Самсона. Он не охранник, он, если угодно, нечто вроде принца, пребывающего у нас в гостях, — старший сын Сэмюэла, мастера вампиров города Кейп-Кода. Тамошние вампиры хотели установить с нами более тесные отношения, и одним из способов это сделать было прислать Самсона на апробацию в качестве моего