Кусая его, я старалась сделать это поаккуратнее, но хотелось мне совсем другого. Почувствовав его плоть во рту, между зубов, я принялась медленно покусывать ее, с каждым разом все сильнее, и мне это чертовски понравилось. Но вскоре мне захотелось укусить сильнее, вобрать в рот побольше его плоти. Трепещущий жар его пульса, словно напуганная бабочка, бился у меня во тру, и это казалось лаской, призывающей, умоляющей выпустить на свободу танцующую искорку жизни.
Донован приподнял меня с кровати, обхватив меня руками, и уселся на колени. Это движение застало меня врасплох, и я расцепила зубы. Голос Донована звучал нетвердо.
- Поаккуратней с зубами, Анита.
Он стоял на коленях на узкой кровати, держа меня в руках, но член его уже не был во мне. Мои ноги обхватили его за талию. Наверное, я сделала это рефлекторно. Понятно, он прервал половой акт, стараясь не позволить мне себя съесть.
На его шее красовались отчетливые следы моих зубов, похожие на красновато-синие синяки на белом совершенстве кожи. Кровь струилась вниз по плечу и спине, из царапин от моих ногтей. В голове вертелось множество вещей, но вслух я сказала только то, что меня несказанно удивило.
- Ты смог вырваться из хватки ardeur’a.
- Анита, я, может, и не хищник, но король; это значит, что отдаться тебе я могу только добровольно. Ты не можешь просто так взять сама.
- Извини, - пробормотала я.
- Все нормально, я не злюсь. Просто не вырви мне глотку и не вспори спину, ладно?
- Не уверен, что она это контролирует, - заметил Мика. Я подняла взгляд от мужчина в своих объятьях и увидела, что к кровати подошел не только Мика, но и все остальные. Ремус, судя по выражению лица, о чем-то спорил с Реквиемом и Лондоном. Слишком тихо, чтобы я могла их расслышать, но язык тел говорил о многом. Я встретила взгляд Мики и глазами попросила о помощи. Я продолжала думать о Доноване, как о мясе, как просто о еде. Секса оказалось недостаточно, чтобы отвлечь меня от крови и мяса.
- Что мне делать, чтобы защитить себя? - спросил Донован.
К кровати приблизился Реквием в своем черном, плотно облегающем плаще.
- Если у тебя хватило сил на то, чтобы сидеть так, как сейчас, тогда тебе хватит сил, чтобы удержать ее.
- Но мы не можем гарантировать тебе безопасность, Рис, - добавил Ремус.
Донован взглянул на него, после чего передвинул руку с талии чуть ниже, но даже не покачнулся, словно мог держать меня так вечно. Вот и ответ на вопрос, были ли лебеди-оборотни сильнее обычных людей: определенно.
- Я это знаю.
- Она может вырвать тебе глотку до того, как мы успеем отреагировать, - сказал Ремус.
- Если дело пойдет к этому, мы вмешаемся, - решил Мика.
- Но как? - пожал плечами Ремус.
- Придержим, поможем Доновану ее удержать.
- Ardeur перекинется на любого, кто до нее дотронется, - возразил Ремус.
- Знаю, - кивнул Мика.
Ремус покачал головой, на мой взгляд, чересчур быстро.
- Тогда я не могу выполнять эту работу. Не могу защитить Риса.
- Не хочешь, чтобы тебя затронул ardeur, - констатировал Мика.
- Не хочу, - подтвердил Ремус.
- Тогда выйди, - сказал Лондон.
- Но здесь должен присутствовать старший из охраны, - неуверенно сказал Ремус. - Кого я поставлю вместо себя? Бобби Ли все еще в Южной Америке. Клодия отпадает. Так кем меня заменить? - с мукой в голосе вопросил он, разрываясь между долгом и…. чем? Долгом и страхом? Долгом и ardeur’ом?
- Сейчас не время для сантиментов, Анита, - произнес Реквием. - Я говорю от имени вампиров. Если младших из нас еще можно спасти, то это должно быть сделано сейчас. - В его голосе не было ни намека на поэзию. Уж если Реквием прекращает цитировать стихи - плохи наши дела.
Его слова как будто дернули отступивший было ardeur обратно. Секунду назад я почти не обращала внимания на державшего меня в объятьях Донована, а в следующее мгновение уже целовала так, словно пыталась целиком забраться в него через рот. Ногти рефлекторно вонзились ему в спину. Ощущение рвущейся под ними плоти заставило меня вскрикнуть от наслаждения, а его - от боли. Я попыталась усмирить свои порывы, не кусать его губы, а просто целовать, но эта попытка только заставила меня издавать растерянные звуки напротив его рта.
Донован снова прижал меня к кровати, удерживая весом своего тела. Мои ноги все еще были обернуты вокруг его талии, так что ему не составило труда возобновить прерванный секс. Но секс неотделим от ощущения моих ногтей в его спине и губ у его рта. Я честно старалась сконцентрироваться именно на сексе, а не на крови с плотью. Мне хотелось, чтобы он крепче прижимался и сильнее вбивался в меня, но еще больше хотелось укусить его губу до крови. Крови мне хотелось больше, чем секса. Я кормилась за Жан-Клода, а ведь ardeur был не первым в списке его потребностей.
Лизнув нижнюю губу Донована, я втянула ее в рот - такую полную, мягкую, такую… и укусила, резко и сильно. Кровь, теплая, сладкая, полилась в мой рот, и мир растворился в танце вспышек света и удовольствия. Это не было ни сексом, ни оргазмом, но один этот глоток крови окрасил все вокруг красной волной наслаждения. У меня бывало так, что глаза застилает красная пелена, он от гнева, а не от безграничного наслаждения. Создавалось впечатление, что все мое тело наполнилось теплом и счастьем сразу. И похоже, и непохоже на оргазм, но, что бы это ни было, оно было потрясающим.
Хватая ртом воздух, я почти безвольно распласталась под Донованом. Оказалось, что он воспользовался этим моментом, чтобы придавить мои запястья к кровати, и пытался найти позу поудобнее. Я растерянно заморгала, словно не понимая, как вообще здесь оказалась. Его подбородок заливала ярко-алая кровь; нижняя губа была порвана. Неужели это сделала я?
К этому времени Донован пристроился поудобнее и принялся двигаться внутри меня. Я уставилась вниз, на наши сплетенные тела, наблюдая за тем, как он входит и выходит из меня. От этого зрелища я начала постанывать и двигать бедрами ему в такт. Глаза Донована были закрыты, а веки трепетали, когда он пробормотал:
- Ты забрала весь мой контроль.
- Трахай давай, Донован, - шепнула я.
Он приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на меня, и по его лицу стекала кровь, но глаза наполнило чисто мужское выражение. «Моя», говорил этот взгляд, имея в виду секс и немного больше. Глаза его при этом были синими-синими. Он вошел в размеренный ритм - быстрее и быстрее, снова и снова. Я смотрела, как его белый, твердый член вбивается в меня раз за разом, и почувствовала, как внутри начинает нарастать жар.
- Скоро, - прошептала я.
- Твои глаза, - шепнул в ответ он, - они как голубое пламя.
Я могла бы спросить, что он хотел этим сказать, но с последним толчком меня накрыл оргазм. Я закричала и забилась под ним. Донован старался удержать мои запястья и придавить мой зад к кровати, когда его тело завершающим, сильным движением вошло в меня еще раз, заставив снова вскрикнуть - а может, я и не переставала кричать с первого раза. Ardeur кормился и кормился от его тела, плотно соединенного с моим, кормился от силы его рук, держащих меня за запястья, кормился от тепла его тела… и тут я почувствовала лебедей. Три знакомые мне женщины из Сент-Луиса находились в небольшой спаленке. Они уставились в мою сторону так, словно могли видеть что-то, что пришло за ними. Потом замелькали другие лица, незнакомые растерянные глаза. Кто-то из них кричал, кто-то корчился на диванах, падал со стульев, другие выгибались на кроватях. Я кормилась, мы кормились, - кормился ardeur. Дюжины лиц и тел… и я почувствовала, как просыпается Жан-Клод, почувствовала этот момент, словно электрический разряд прошел через живот и пах.
Он забрал у меня контроль над энергией, и я могла бы остановиться, но было уже слишком поздно. Мы кормились от лебедей, сколько их ни было в стране. Столько энергии, столько жизни! Мы поглощали их, заставляя падать на ходу, сползать по стенкам, и никто из них не сопротивлялся. Даже не пытались. Армия жертв, армия еды; невероятный выход энергии.
Очнулся Ричард. Я почувствовала, как раскрылись его глаза, и он закашлялся, стараясь вытащить трубку из своего горла. Жан-Клод сумел оградить меня от него в достаточной мере, чтобы я не закашлялась вместе с ним. Я видела, как Ричард взбивает вокруг себя белые простыни, стараясь освободиться.
А затем ночь наполнилась лунным светом и шорохом крыльев, сильных крыльев, взбивающих воздушный океан. Ardeur ударил по ним, словно стрела, пущенная в сердце. Один удар - крылья и перья, еще один удар - и летящий к земле человек. Ardeur забирал его силу, выпивал ее из этого белого тела, темных волос, смеси удовольствия и ужаса от падения с высоты. Вокруг меня взметнулась сила Ричарда и прошла насквозь вихрем жара и электричества. Он потянулся к падавшему человеку и просто подумал - «Изменись». Он призывал его зверя, вызывал ту энергию, что покрывало его тело перьями, превращала рук в крылья - и вовремя, чтобы тот успел развернуться и пронестись мимо верхушек деревьев. Я почувствовала, как ветки задевают ноги, а крылья судорожно хлопают, стремясь набрать потерянную высоту. Но «судорожно» - это еще слабо сказано для этой мощной, невероятно плавной мускульной силы. Когда мы увидели глазами лебедя только ветер и простор, то покинули его, и какую-то долю секунды я видела лицо Ричарда, его покрытую заживающими шрамами грудь. Затем я вернулась на узкую кровать, к лежащему на мне Доновану. Его тело, с выгнутой спиной, прижимало меня к простыням, руки крепко держали за запястья - словно я осталась единственным материальным предметом во вселенной. Глаза его были закрыты, а с разорванный губы капала на мою кожу кровь, расцветая на ней кровавыми цветками.
- Донован, - выдохнула я его имя.
Он открыл глаза, полностью черные и совсем не человеческие. Откинув назад голову, он закричал. Звук был высоким и жалобным. От него мое сердце застыло и скакнуло куда-то в горло. Промелькнула мысль «Я его ранила», но тут его белое, совершенное тело вновь начало вбиваться в меня, словно мы только что и не закончили заниматься сексом. Но прежде он был осторожен и нежен. Теперь от нежности не осталось и следа. Он входил меня так сильно и быстро, как только мог. Я закричала, извиваясь под ним. Его руки оставляли на моих запястьях синяки, они держали меня очень крепко, а ритм все убыстрялся, его дыхание становилось хриплым, и вскоре на теле начали появляться перья, похожие на облачка белого света. На секунду он показался мне ангелом, а затем покрылся перьями весь. С каждым толчком он вскрикивал. Наконец, он вошел в меня последний раз, к этом времени я была вся в перьях, они забивались даже в нос. Тут руки его исчезли, и я смогла пошевелить своими. Но все, до чего я могла дотронуться, были белые перья и кости, слишком хрупкие, чтобы быть человеческими. Огромные крыль