– Большое спасибо. Думаю, в этом нет необходимости. Мне прекрасно платят на работе.
– А квартира? Где ты собираешься жить?
– Не твоя забота. Сниму что-нибудь, а может, куплю.
– Я могу помочь… – Магнус явно шел на попятную, но теперь уже Вера решила показать норов.
– Слава богу, в помощи я не нуждаюсь. Сколько у меня времени, чтобы съехать? Недели две есть? Или ты торопишься привести новую жену, плодовитую? Я слышала, украинки в этом смысле хороши. И африканки. Не хочешь африканку?
– Вера, – перебил ее муж, – я понимаю: все пошло не так, как мы хотели. Как я хотел, – поправился он. – Но я тебе не враг. Ты права, у меня действительно есть женщина. И мы ждем ребенка.
Вера втянула воздух ноздрями, безмолвно охнув. Вот так скорость – с одной не успел разойтись, как другая уже беременна!
– Поздравляю, – улыбнулась она. – Времени ты даром не терял, молодец!
– Погоди, я договорю. Мы планируем пожить в Бад-Ишле, пока будет идти развод и потом еще несколько месяцев. До родов, вероятно. Квартира все это время в твоем распоряжении. Живи здесь, ищи не спеша, куда захочешь переехать. Я тебя ни в коем случае не тороплю. Я виноват перед тобой, знаю, но… У меня впереди не столько времени, сколько у тебя. Ты еще сможешь выйти замуж, даже родить… но мне надо быстрее. Не хочу выглядеть дедом рядом с собственными детьми.
Вера почувствовала, что гнев внутри остывает, угли рассыпаются в пепел. Действительно, его можно понять. Инстинктивно она дотронулась до обручального кольца на пальце, потянула его, пытаясь снять. Кольцо не поддавалось. Магнус накрыл ее ладонь своей:
– Не надо. Оно твое. Оставь на память.
Вера пожала плечами, сбросила его руку. Рядом, на журнальном столике, стояла бутылка вина и два бокала – они собирались выпить под разговор, да так и забыли. Вера взяла бутылку, налила понемногу в каждый бокал, подняла свой.
– За новую жизнь! Ты тоже меня прости. Я не оправдала твоих ожиданий. Но, знаешь, почему-то я об этом совсем не жалею.
Глава 5
Самолет начал снижаться; под ним побежали заплатки садов, пригородные домики, поля, залитые теплым весенним светом. Вера потянула с глаз темную маску, за которой спряталась от Кости, от разговоров, которые он мог вести, кажется, бесконечно. После взлета отказался послушать в наушниках музыку, сказал, что хочет побольше узнать про ее жизнь. С какой стати она так вдруг его пригласила? Они же знакомы всего два дня!
Вера загадочно улыбнулась, отшутилась:
– Мне хватило. Потом, разве ты не любишь приключения? Вот и я люблю.
– Я для тебя приключение?
– А как же!
Костя сделал вид, что обиделся, потом потряс головой, отчего волосы упали на лоб, и рассмеялся.
– Ну я не против.
Вера попросила прощения – устала, хочется по дремать, – надела маску, полученную в наборе с наушниками, тапочками и пледом. Костя открыл книгу, купленную в аэропорту, погрузился в чтение. Пару раз мимо проходила стюардесса, предлагала напитки, потом обед. Вера отказалась, а Костя что-то поел – она не смотрела.
Притворяясь спящей, она размышляла о том, как приведет его к себе – точнее, к Магнусу, поскольку жила пока в его квартире. Вообще-то, Вера сразу после того разговора хотела заняться поисками нового жилья, но тут срочно понадобилось лететь в Россию, возник вдруг Костя… кто бы мог подумать!
Посадочная полоса мягко легла под колеса шасси, справа пронеслось здание Швехата, венского аэропорта, потом самолет замедлился и подкатил к нему заново, уже плавно. Звякнул в кармане телефон: пришли сообщения от секретаря, от шофера, встречавшего начальницу отдела информации на выходе, рабочие новости и повестка дня. Костя поглядел в иллюминатор, потом на Веру – встаем? Она кивнула, поднялась с кресла. Костя подал ей плащ, лежавший на багажной полке, и, набрасывая на плечи, быстрым жестом погладил через ткань по рукам. Вера наклонила голову, еле заметно улыбнулась его ласке.
Даже у выхода из аэропорта, сквозь запахи дизеля и выхлопов, Костя ощутил непередаваемый аромат венской весны. Казалось, в нем смешиваются яблоневый цвет и сирень, хрусткие ирисы и тюльпаны, первые розы и терпкая гвоздика. А может, это пахли Верины духи, тут Костя не был уверен.
Подкатилась машина, шофер распахнул дверцу, и они нырнули в прохладный кожаный салон. Вера заговорила по-немецки: что-то спросила, кивнула, дала короткие инструкции. Немецкого Костя не знал, так что разговора с шофером не понял, но они тронулись с места, миновали шлагбаум и помчались по узкому шоссе – видимо, в сторону города.
Вера откинулась на спинку сиденья, повернулась к Косте и объяснила, что сейчас они завезут его домой, потом она отправится в офис, но вернется пораньше, а он пока сможет отдохнуть. Костя, конечно, нисколько не устал, но решил промолчать и посмотреть, как пойдут дела.
Ему до сих пор было невдомек, с какой стати поступило странное приглашение прокатиться в Вену – он так понравился новой знакомой, что она захватила его с собой, как игрушку? Верится с трудом…
За окном началось кладбище – по-европейски ухоженное, с аккуратными памятниками из светлого камня, нисколько не мрачное, а даже приветливое. Вера заметила, что Костя смотрит в его сторону, прокомментировала:
– Там похоронен Бетховен.
– А Моцарт? – тут же откликнулся Костя, всегда считавший Вену городом главного австрийского композитора.
– У Моцарта там только кенотаф. Он в другом месте похоронен.
– Действительно в общей могиле? И никто не знает толком где?
– Да нет, это легенда. Точнее, городская байка. У венцев в отношении Моцарта чувство коллективной вины.
– Вины? За что? Он же тут с императором общался чуть ли не с младенческих лет?
– С младенческих лет – это с императрицей, Марией Терезией. Она да, очаровалась малышом-вундеркиндом. Но малыши имеют свойство расти. А выросший Моцарт никому уже не был интересен. Да и новый император, Иосиф II, оказался прижимистым товарищем – хвалил скупо, платил тоже.
– Это который сказал про «слишком много нот»? Или тоже байка?
– Чистая правда! Он, видишь ли, на клавесине играл. И, наверное, не особо хорошо, вот ему и многовато нот показалось.
Вера засмеялась, запрокинув голову, Костя присоединился. Отсмеявшись, спросил:
– Так насчет могилы Моцарта что?
– Для начала, она не общая, а коллективная.
– Есть разница?
– Еще какая! Коллективные могилы тот же самый Иосиф II придумал, из рационализаторских соображений. За индивидуальную надо было платить из собственного кармана, а за коллективную – там до двенадцати человек хоронили, – платило государство. Вдова Моцарта осталась без денег, но это временно было, просто еще гонорар за «Волшебную флейту» не успела получить. Вот она и повелась на выгодное предложение. Хотя могла бы, конечно, одолжить под гарантию, ей бы дали. А так тело отвезли на кладбище Святого Марка, маленькое, за городом. Точнее, оно тогда было за городом, а сейчас почти в центре. Могила там есть. Со статуей ангела. Вот так.
– Любопытно. Ее можно посмотреть?
– Можно, если захочешь. Тут кладбища пользуются популярностью. Для прогулок и вообще… Венцы смерти не боятся – в таком-то антураже. Тут еще дом сохранился, где Моцарт квартиру снимал. А венчался он в соборе Святого Стефана, совсем рядом с моим домом.
На этих словах Вера слегка запнулась, вспомнив, что дом будет ее недолго, потом мысленно махнула рукой – пустяки.
Справа промелькнул парк за оградой, Вера объяснила, что это знаменитый Бельведер; там галерея, а в ней – Климт, его «Поцелуй», растиражированный на миллионах репродукций и открыток.
Въехали на Ринг, где бежали по сверкающим рельсам трамваи, обогнали один, другой, свернули в переулок между сахарно-белыми особняками. Под колесами вместо асфальта зашуршала брусчатка, уплыла вверх дверь поземного гаража, вспыхнули лампы дневного света, и шофер затормозил. Вера поблагодарила его – слово Danke Костя понял, – добавила пару распоряжений, после чего шофер поставил в лифт их чемоданы, и они вознеслись в обитой ковровым покрытием кабине с латунными поручнями и зеркалом в пол на третий этаж.
Брякнули ключи на связке, которую Вера достала из сумочки, распахнулась тяжелая входная дверь, и Косте показалось, что он вступает то ли в музей, то ли в фотографию из журнала «Дизайн интерьеров», так светло и гулко было внутри. На высоком потолке блеснула хрустальная люстра, Вера бросила на низкую банкетку плащ.
– Проходи, чувствуй себя как дома, – сказала, обводя рукой круглую прихожую с белыми стенами, на фоне которых сразу бросались в глаза намеренно оставленные там фрагменты старинной кирпичной кладки.
По гладким матовым доскам сероватого паркета – дуб, наверное, подумал Костя невольно, – он прошел следом за Верой в просторную комнату, одновременно гостиную и столовую, с современным низким диваном, креслами разных моделей с пестрой обивкой, тяжелым столом со стеклянной столешницей, водруженной на цельный фрагмент морского плавника – обточенную водой гигантскую корягу с распростертыми в стороны ветвями, похожими на осьминожьи щупальца.
Костя остановился в центре, заозирался по сторонам: в первую очередь на картины, для которых тут были созданы все условия – продуманное размещение, специальный свет, элегантные рамы. В одной ему померещилось что-то знакомое: искры от костра улетали вверх, две девушки в платьях ампир сидели на травке, из-за дерева выглядывал арлекин. Костя присмотрелся к автографу в нижнем правом углу, и действительно разглядел подпись К. С.
– Это правда Сомов? Подлинный? – спросил он изумленно, оборачиваясь к Вере.
– Правда. Мой любимый художник.
– Мне тоже нравится.
– Я заметила. У тебя в комнате репродукция висит.
– Да, оригиналами похвастаться не могу, – усмехнулся Костя.
– Я, собственно, тоже. Картина не моя, мужа. Хотя формально – его подарок на годовщину свадьбы.
Костя подошел ближе, благоговейно склонился к холсту. Искры превратились в пятнышки краски, и он сразу отступил, чтобы не терять ощущения колдовства. Румяные барышни хохотали, переглядываясь между собой, небо с одной стороны было еще розоватым от заката, а с другой сгущалась ночная чернильная синева.