– Было, – кивнул он покаянно.
– Наверное, и финал у тебя созрел. Какой? Драматический, может? С убийством?
Костя непроизвольно улыбнулся – Вера попала в точку.
– Мы никогда не будем вместе, – сказала она уверенно. – Попрощаемся сейчас и разойдемся, хорошо?
Вера увидела, что он хочет возразить, подняла руку с сигаретой:
– В любом случае я уже решила.
– И мое мнение не учитывается?
– Извини, но нет.
Вера достала телефон, посмотрела на часы.
– Мне пора.
– Но позвонить-то тебе можно? – сделал Костя последнюю попытку.
– А зачем?
Костя уже получил визу и готовился улетать, когда позвонил Сережа Резник. Он так и остался в Москве и работал с несколькими театрами, а еще преподавал литературное мастерство в школе для начинающих авторов. Они договорились встретиться на Патриарших прудах, посидеть где-нибудь.
Костя пришел первым, специально с запасом времени, чтобы успеть попрощаться с Москвой перед расставанием. Нашел свободную скамейку, сел, надел солнечные очки. Мимо текла обычная для Патриков толпа: те же соцсети, только вживую. Постоянно кто-нибудь останавливался сфотографироваться, на траве вокруг пруда были расстелены пледы, и на них происходили импровизированные пикники. Лебеди, жившие в домике на воде, охотно принимали подношения: хлеб и крошки печенья.
На другой конец Костиной скамьи присела женщина с французским бульдогом; пес немедленно подбежал к Косте здороваться. Он потрепал его треугольные уши, и бульдог в блаженстве захрюкал, валясь на бок и подставляя бархатистый круглый живот – чеши! Хозяйка извинилась:
– Сейчас я его заберу. Гуччи, не приставай!
Пес сделал вид, что не слышит. Она потащила к себе поводок, но Гуччи отказывался вставать и ехал по песку, подрагивая лапами в воздухе.
– Он не мешает, – сказал Костя, – пусть лежит.
Хозяйка подвинулась к Косте ближе, чтобы поводок не натягивался. Глянула ему в лицо раз, потом другой, и ойкнула:
– Вы… ой, вы Константин Садовничий! Гуччи, ты только посмотри! – как будто пес мог оценить грандиозность встречи.
– Нет, – сказал Костя, неожиданно для себя самого, – вы ошиблись.
– Простите, – начала было она, но потом передумала: – Да нет же, это вы, точно! Я только хотела сказать, что за вас переживала. Мы с дочкой почти все спектакли видели в вашем «Открытии». Нам так нравилось! Чем вы сейчас занимаетесь? Ставите что-нибудь?
Костя уже хотел подняться и уйти, но на аллее показался Сережа Резник – он быстрым шагом направлялся к скамье и махал ему рукой. Хозяйка подхватила Гуччи под мышку, сказала: «До свидания, извините еще раз», – и убежала.
Сережа плюхнулся на то место, где сидела она, посмотрел ей вслед.
– Знакомая?
– Нет. Просто узнала. Я думал, меня никто не помнит.
– Помнят, еще как. Просто говорить побаиваются.
– И ты побаиваешься?
Сережа язвительно усмехнулся:
– Я-то что! Мелкая сошка, кому я нужен. Вот Ваневич – та да, при одном имени шикать начинает.
Костя понял, что речь идет о Елене – помощнице Гуляева.
– А она почему?
Сережа выкатил на него светлые глаза неопределенного цвета – то ли серые, то ли зеленые.
– Ты что, не в курсе?
– Видимо, нет. А что случилось?
– Ну это на трезвую голову и не расскажешь, – скривился Сережа. – Надо хотя бы винца. А лучше виски.
Они обогнули пруд, перешли Малую Бронную и сели на уличной террасе «Маргариты». Пить виски на жаре Косте не хотелось, и он заказал бутылку гави. За соседним столом ели нарезанный кубиками арбуз с фетой и листьями мяты, они с Сережей попросили такой же на закуску. Выпили по бокалу, съели арбуз, и Сережа начал:
– Может, и не стоит тебе рассказывать… Меньше знаешь, крепче спишь…
– Нет уж, давай колись!
Костя чувствовал, что дело серьезное, раз приятель так мнется.
– А вдруг это только слухи? Вдруг неправда? – все еще колебался Сережа.
– Тогда мы их отбросим за ненадобностью. Так в чем дело-то?
– Понимаешь, я Гуляеву материал сдавал. Так, ерунду, он сценарий заграничный просил адаптировать. Ну я и крутился у него в театре – то с тем поговорю, то с этим. Думал, может, еще чего понадобится. И услышал… случайно…
– Да не тяни ты! Выкладывай уже!
– Я бы поел, – жалобно пробормотал Сережа, все еще надеясь отвертеться.
– Дайте ему меню! – крикнул Костя официанту и придвинул к Сереже свой стул.
Поняв, что обратной дороги нет, тот понуро опустил голову, затеребил салфетку.
– В общем, те деньги, что у тебя пропали со счетов… Кауфман из них почти ничего не взяла.
– Значит, это все ее бухгалтер?
– Нет, не она.
Сережа вцепился в меню, как в спасательный круг, начал водить пальцем по строкам, словно перво классник. Костя молчал, переваривая услышанное, в нетерпении топал ногой под столом.
Сережа дотошно выспросил у официанта, как готовится соус для пасты и нет ли там сырого чеснока, сделал заказ, подлил вина себе и Косте.
Наконец он решился и выпалил громким ше потом:
– Короче, Андреич их себе забрал. Это с самого начала была его идея. Его и Ваневич. С Кауфман они, конечно, договорились, но ее доля там небольшая. В основном все им ушло.
Костя остолбенел:
– Гуляев? Как же так! Он ведь сам меня продвигал!
– Вот именно, – закивал Сережа, – и под эту марку тебе выделили финансирование. Ты им еще и помог – стал спать с Соней. Сделал за них половину работы.
– Но зачем ему? У него что, денег мало?
– Денег, – сказал Сережа философски, – много не бывает. Он, говорят, опять разводиться хочет. Будет жениться в третий раз. Сам понимаешь, без штанов остаться ему никак невозможно.
– Поверить не могу! – сердито выпалил Костя. – Сплетни все это.
– Сплетни-то да, – Сережа состроил гримасу, – но Андреич своей мадам квартиру купил. Прямо рядом с театром. Представляешь, какие там цены? И говорят, как раз на те денежки, от «Открытия». Из своего театра он еще раньше все выкачал.
Костя схватился за бутылку, но там было почти пусто; он потребовал новую.
– А аудит? Его кто наслал?
– Да никто, в том-то и дело. Министерство озаботилось, как отрабатываются его денежки. Посчитали – а там дырища. Кауфман пришлось срочно виноватых искать, хотела свалить на бухгалтера, но не получилось, ее все равно зацепило. Тут уже Андреич вмешался. Пошел на самый верх, – Сережа закатил глаза.
– Поэтому дело закрыли?
– Ну да. Припугнули вас всех слегка, для прессы, опять же, кость бросили. Главное условие было, чтобы имя Гуляева нигде не звучало. Оно и не звучало.
Костя почувствовал, что у него дрожат руки, залпом выпил свое вино.
– Не мог Андреич так со мной! Врешь ты, Резник!
Сережа сочувственно толкнул его плечом:
– Ну правильно, вру. Ты и не слушай. Плюнь и забудь. Расскажи, что у тебя за границей наклюнулось? Серьезное?
Но Косте сложно было так вот переключиться; он схватился за телефон, хотел звонить Гуляеву, потом отбросил трубку, вскочил покурить. Немного пришел в себя, но желание рассказать Сереже про предложение Мейера растаяло, и захотелось напиться.
– Где тут бар какой-нибудь толковый? – спросил Костя. – Может, пойдем?
– Я не могу, работы выше крыши, – пожаловался Резник. – Провожу тебя и домой.
Бар располагался на Тверской; посреди зала там стояла настоящая ванна, и в ней, во льду, плавали бутылки и целые ананасы. Костя сначала устроился у стройки, опрокинул несколько шотов текилы, потом кто-то его узнал, пригласил за столик. Были самые длинные дни – середина июня, – и солнце долго не садилось; в половине двенадцатого, когда Костя вывалился на улицу, небо оставалось светло-синим, с оранжевым свечением от городских фонарей.
Он вызвал такси и, не думая долго, назвал адрес в поселке, где жил Андреич. По пустому городу проехали быстро, на Киевском шоссе таксист еще прибавил скорость, и вот уже Костя оказался перед раздвижными воротами Гуляевской дачи, на которых горели факелы-фонари. Только сейчас Костя заметил, что дача Андреича стилизована под средневековый замок, разве что рва вокруг и подвесного моста не хватало. За оградой толщиной с крепостную стену звучала музыка и шумели голоса, там, похоже, происходила очередная пирушка.
Костя нажал на кнопку интеркома, но калитка не открылась, а охранник ответил, что хозяева никого не ждут. Костя возмутился и позвонил опять, ему сказали не нарываться и ехать восвояси. Костя заколотил в калитку кулаками, закричал: «Открывайте, сейчас же! Игорь Андреевич, мне с вами надо поговорить!»
Створка ворот отъехала в сторону, но не для того, чтобы его впустить, – оттуда вышел мужчина в форме ЧОПа, бесцеремонно подтолкнул Костю плечом.
– Вам что сказано? Никого не ждут.
– Да я тут был тысячу раз, – возмущался Костя, – мне к Игорю Андреевичу!
– Его нет дома.
– Как это нет – я же вижу, у него гости. Скажите, приехал Садовничий, по важному делу.
– Нет у вас тут никаких дел, – охранник гнул свое.
Костя попытался нырнуть ему за спину и прорваться в ворота, но тот выставил руку, твердую, как камень.
– Слушай, мужик, ехал бы ты домой подобру-поздорову, а? – сказал он, дохнув на Костю табачной вонью. – Сказано же – тебя не ждали.
Костя в пьяной уверенности попер на него, набычившись и бормоча угрозы, охранник легонько его оттолкнул, и Костя полетел на гравий. Приземлился неудачно – проехался щекой и плечом по колючей гравийной крошке, расцарапался до крови. Охранник заботливо его поднял, поставил на ноги.
– Ну что, теперь понял? Давай-ка вали.
От неожиданности Костя даже слегка протрезвел, провел по лицу ладонью и увидел кровь. Охнул, закопался по карманам в поисках платка. Охранник тем временем вернулся в свою будку возле входа, ворота сомкнулись, и Костя остался перед ними один.
На этот раз такси пришлось ждать дольше, и он успел прогуляться по Крекшину, темному и неприветливому – для непрошенных гостей. В Москве он остановился в гостинице, и велел везти себя туда. По дороге попросил притормозить возле аптеки, купил хлоргексидин. У себя в номере встал перед зеркалом и понял, что ущерб не так уж и велик: пара царапин. Обработал их, чтобы не воспалились, постоял под душем. Выпил большую бутылку минеральной воды из мини-бара, уже собирался лечь спать, но зазвонил внутренний телефон.