Я снова попытался заговорить, сказать ему, что мечтал об этой минуте всю свою жизнь. Но мой голос пропал. Отец, похоже, решил, что затянувшаяся пауза – знак моего неодобрения. Он отпустил меня, отступил на шаг и стал вглядываться в мое лицо.
– Я восемнадцать лет ждал, чтобы сказать тебе это, Зак. Я миллион раз представлял, как это скажу. Надеюсь, у меня получилось. Надеюсь, я не облажался.
Мне вдруг захотелось, чтобы здесь была мать, чтобы она могла познакомить меня с этим незнакомцем, похожим на меня.
– Ты не облажался, – наконец произнес я еле слышно. Затем откашлялся и повторил: – Ты не облажался. Я тоже рад тебя видеть.
Отец с облегчением выдохнул.
– Я не был уверен в том, что ты это скажешь. У тебя есть полное право злиться на меня, и я знаю, что характер у тебя резкий, так что…
Он замолчал, увидев, что я уже не улыбаюсь. Затем поморщился и нахмурил брови – совсем как я, когда скажу то, о чем сразу жалею.
– Откуда тебе знать, какой у меня характер? – спросил я, и гнев в моем голосе стал расти, словно ртутный столбик термометра. Отец невольно рассмеялся от неожиданной иронии в моих словах, однако я ее не услышал и разозлился еще больше. Каким-то образом возбуждение и эйфория куда-то испарились. – Откуда тебе вообще что-то знать обо мне?
– Извини, Зак, но я твой новый командир. Я прочитал твое досье, составленное ОАЗ, и в нем информация о тебе из школы и из полиции.
– И, наверное, все заключения психологов.
Он кивнул.
– ОАЗ старается узнать о потенциальных рекрутах как можно больше.
Я кивнул.
– А в моем «досье рекрута» не говорилось о том, что мои проблемы с самоконтролем, возможно, связаны с трагической судьбой отца, который погиб во время взрыва на говнофабрике, когда мне было десять месяцев?
Этот вопрос, очевидно, причинил ему боль, но я не удержался от того, чтобы воткнуть нож поглубже.
– По-твоему, мне легко жилось с мыслью о том, что мой отец погиб вот так? И с тем, что так считает весь город? Ты что, пытался мне жизнь разрушить? Нельзя было притвориться, что тебя машиной задавило?
Он несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем смог что-то сказать.
– У меня не было выбора, сынок. Это должен был быть взрыв, чтобы труп не могли опознать. Вместо меня похоронили какого-то бомжа. – Отец посмотрел мне в глаза. – Извини. В то время я сам был подростком. Не очень понимал, на что я соглашаюсь – и от чего отказываюсь.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, затем пискнул его квантком. Отец взглянул на экран, нахмурился, снова посмотрел на меня.
– Нужно подняться в оперативный отдел, проинструктировать тебя и всех остальных, – сказал он. – Позже мы еще поговорим, ладно?
Я кивнул. Я уже столько ждал, что небольшая задержка значения не имела. Кроме того, а был ли у меня выбор?
Отец достал из кармана небольшой серебристый предмет.
– Вот, – сказал он, вкладывая его мне в руку. – Это тебе.
Я перевернул его. Флешка с гербом ОАЗ на корпусе.
– Что на ней?
– В основном письма. Я писал тебе и твоей маме каждый день, пока был здесь. – Я заметил, что отец переминается с ноги на ногу – я тоже так делаю, когда нервничаю. – Надеюсь, они объяснят, почему я принял такое решение и как сложно мне было жить с этим. – Он пожал плечами и отвернулся, все еще избегая смотреть мне в глаза. – Извини, что их так много. Возможно, у тебя не будет времени, чтобы прочесть все.
Его голос дрогнул. Я взглянул на флешку, затем сжал пальцы, чтобы уберечь ее. Меня взволновал тот факт, что у столь крошечного объекта может быть такое бесценное содержимое.
Отец нажал на несколько значков на экране кванткома. С металлическим лязгом раскрылись двери грузового отсека в брюхе шаттла, за которыми оказались кубические контейнеры. Отец шепнул в квантком несколько команд, и от ближайшей зарядной станции к шаттлу единым строем двинулись четыре БТГПБ. Три беспилотника стали выгружать контейнеры, а четвертый забрался в пассажирский салон, чтобы забрать наши рюкзаки.
– Готов, лейтенант? – спросил отец, кивнув в сторону выхода.
– Да, сэр, – ответил я, засовывая флешку в нагрудный карман куртки, чтобы она лежала прямо у сердца. Затем мы вместе пересекли ангар, и я наконец смог оглядеться.
При виде ангара лунной базы «Альфа» захватывало дух. На стенах бронированного купола были размещены сотни сияющих беспилотников-перехватчиков. В случае необходимости они на конвейерной ленте подъедут к пусковым установкам, которые выстрелят ими в космос. Именно этими беспилотниками мы будем управлять. Именно на этих беспилотниках мы будем воевать, когда через пять с половиной часов сюда прибудет враг.
В эту минуту я чувствовал себя Люком Скайуокером, разглядывающим ангар с истребителями A-, Y– и X-Wing перед битвой на Явине. Или капитаном Аполло, садящимся в кабину «вайпера» на летной палубе «Галактики». Эндером Уиггином, прибывшим в военную академию. Алексом Роганом в форме Звездной лиги, который во все глаза смотрит на ангар с истребителями «Ганстар».
Но это была не фантазия, а я – не Бак Роджер, Флэш Гордон, Эндер Уиггин или кто-то еще. Это жизнь. Моя жизнь. Я, Закари Улисс Лайтман, восемнадцатилетний парнишка из Бивертона, штат Орегон, недавно завербованный Объединенным Альянсом Земли, только что встретился на обратной стороне Луны с давно пропавшим отцом – и теперь мы вместе собирались защитить Землю и спасти человечество от уничтожения.
Если это сон, то я не был уверен в том, что хочу проснуться.
Однако сон должен был закончиться, и притом скоро – потому что к моей руке был прикреплен таймер, отсчитывающий часы, минуты и секунды до пробуждения.
Отец вышел через открытый шлюз в тоннель, который, если эта база действительно похожа на базу из «Армады», вел под поверхность Луны, к соседнему кратеру, Дедалу B, где находилась другая часть базы.
Я остановился у выхода, чтобы еще раз взглянуть на тысячи беспилотников, закрепленных рядами на стенах, и автоматическую линию их сборки в противоположном конце ангара, где даже сейчас работали компилировщики и нанороботы, собирая новые АБП-88. Если то, что сказал мне Вэнс, правда, то они, скорее всего, не успеют их закончить. Я поморщился; на меня накатила волна стыда при воспоминании о том, как я облажался в «Хрустальном дворце», о том, что мы потеряли целый ангар беспилотников.
Затем я вспомнил один из последних кадров из фильма ОАЗ, изображение армады европов – огромное смертоносное кольцо, некогда окружавшее ледяную луну, а теперь направлявшееся к Земле. Беспилотники, которые мы потеряли в «Хрустальном дворце», не сыграли бы никакой роли – точно так же, как и все беспилотники здесь, и все те, которые хранятся на Земле.
Отец увидел, что я остановился и подбежал ко мне.
– Зак, в чем дело?
Я рассмеялся этому нелепому вопросу.
– В чем дело? – повторил я. – Ох, дай подумать.
– Нужно идти, лейтенант. У нас мало времени.
Но я не сдвинулся с места. Отец ждал.
Я повернулся и посмотрел ему в глаза, а затем задал вопрос, который должен был задать:
– Насколько велико превосходство врага?
– Настолько, что об этом даже не стоит думать, – немедленно ответил он.
Беззаботность в его тоне снова меня разозлила.
– Тогда какого черта ты сюда меня привез? Чтобы быстро повидаться с сыном, пока мы оба не погибли? – Я указал на шаттл. – Если мы обречены, скажи мне прямо сейчас. Лучше я полечу на этой штуке домой и умру вместе с матерью. Ты хоть понимаешь, что она сейчас совсем одна?
У отца был такой вид, словно я только что воткнул нож ему в живот. Я почувствовал укол вины, но к ней примешивалось какое-то извращенное удовлетворение. Мне было приятно, что я его обидел, – это была расплата за то, что принятые им решения искалечили мою жизнь.
Когда отец наконец заговорил, голос его звучал жестко.
– Я не «привез» тебя сюда, лейтенант. Ты добровольно поступил на военную службу в Оборонительный Альянс Земли. Ты не сможешь убежать домой просто потому, что тебе страшно. Поверь мне.
– Мне не страшно, – соврал я, не моргнув глазом.
– Если тебе не страшно, значит, ты идиот. Но я знаю, что это не так. – Он посмотрел мне в глаза. – Зак, я провел на этой войне половину своей жизни, и я в ужасе. Ты даже не представляешь, как долго я боялся этого дня, и вот он настал.
– Это меня не обнадеживает.
– Я понимаю, каким безнадежным выглядит наше положение, особенно если учесть, что вам рассказали. Но поверь мне, сынок, ты еще многого не знаешь о ситуации и о нашем противнике.
Он оглянулся через плечо, посмотрел на большую камеру слежения, установленную над ближайшим выходом, – она медленно водила объективом из стороны в сторону. Затем он повернулся ко мне, и мне показалось, что я впервые увидел в глазах отца то, что сильно меня встревожило. Намек на безумие, которое я боялся унаследовать.
– Мы не можем говорить здесь и сейчас, – шепнул он мне. – Но дела совсем не безнадежны, Зак, клянусь. Вот почему я рад, что ты здесь. Ты поможешь мне кое-что сделать.
– Что сделать? – спросил я, поборов сомнения.
– Спасти планету, сынок. Ты готов к этому?
Я выпрямился и впервые заметил, что мы с ним теперь одного роста.
– Да, генерал. Однозначно.
– Я надеялся, что ты так скажешь. – Отец похлопал меня по спине. – Следуй за мной.
Он выбежал из ангара.
Я еще раз украдкой оглянулся на сияющие истребители, а затем помчался за отцом – хотя до сих пор не знал, куда именно он меня ведет.
Пока генерал Лайтман вел меня по полутемным коридорам лунной базы «Альфа», я время от времени прикусывал щеку изнутри – каждая вспышка боли доказывала, что я не сплю, что все это происходит на самом деле.
Кружным путем мы двигались к оперативному отделу, и я дивился тому, какой удивительно знакомой кажется мне база, и тому, как идеально ее версия в «Армаде» соответствовала оригиналу.
Когда я сказал отцу, что определенные элементы были позаимствованы с базы «Клавий» из фильма «2001: Космическая одиссея», он радостно подтвердил, что так оно и есть.