Установив катушку ультронного троса, я выпрыгнул наружу и стал медленно снижаться.
У каждого из нас был пояс, настроенный на вес всего в несколько унций. Пятимильная катушка ультронного троса служила нам проводником. Тонкий, как паутина, трос из невидимого, но прочнейшего металла, мог запросто выдержать вес всей нашей пятерки. К тому же ультрон был исключительно чистым, и поэтому даже при дневном свете оставался невидимым. Поэтому в качестве дополнительной страховки у нас на поясах имелись крючки, продетые в маленькие кольца, скользящие по тросу.
Я спускался первым, на самом конце троса. На пару футов выше находилась Вильма, потом следовали Фабр, Эрхарт и Джойс. Гиббонс, разумеется, оставался на корабле, удерживая его на позиции и контролируя разматывание катушки. Ультрафоны у нас стояли внутри гермошлемов, так что мы могли разговаривать между собой и с Гиббонсом. Сначала мы хотели установить связь и с Большим Боссом, чтобы он постоянно был в курсе дела, однако по предложению Вильмы отказались от этого, опасаясь, что предатели, контактирующие с ханьцами, могут тоже прослушать наши переговоры. В то же время ханьцев мы не боялись. Наше преимущество было в том, что даже после приземления они не смогут засечь наши голоса за пределами гермошлемов.
Сначала я ничего не видел внизу, кроме полной тьмы. Потом поток воздуха подсказал мне, что мы пробиваем слой облаков. Только миновав два облачных слоя, мы смогли что-то различить под ногами.
Теперь у меня перед глазами с высоты примерно двух миль открылось самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел мягкое, но мощное сияние великого города ханьцев под названием Ню-Йок. Каждый фут его сооружений, казалось, ярко светился, башня вставала за башней, возвышаясь над обширной территорией города, который, как мне рассказывали, уходил к небесам на высоту 728 этажей.
Я с удивлением заметил, что этот город располагался не совсем там, где Нью-Йорк XX столетия. По существу, он занимал только нижнюю половину острова Манхеттен, а один его район охватывал Ист-Ривер и тянулся далеко за прежний Бруклин, чтобы дать пристанище гигантским лайнерам и другим воздушным судам.
Прямо у меня под ногами виднелось небольшое темное пятно. Похоже, оно единственное во всем городе не сияло ярким блеском. Это была центральная башня, на вершине которой располагались просторная библиотека файловых записей и главный комплекс проектоскопов.
– Можете вытравить трос, – передал я Гиббонсу и отпустил маленький грузик. Он упал вниз, и мы сначала последовали за ним с нарастающей скоростью, а потом резко притормозили с помощью перчаток на руках, чтобы определить, не могут ли ханьские охранники или ночной патруль заметить светящийся сигнал на грузике. Похоже, все было в порядке, и мы вновь помчались вниз.
На крышу башни мы приземлились без происшествий и, как и предполагалось нашим планом, в полной темноте. По каким-то причинам ханьцы не стали освещать крышу или что-то на ней размещать. Именно поэтому мы и выбрали ее в качестве площадки для приземления.
Получив наше сообщение, Гиббонс выключил лампочку на грузике, и он, как и весь трос, стал совершенно невидимым.
– Теперь никакой стрельбы, – предупредил я. – Только палаши, да и то лишь в случае крайней необходимости.
Тесно сгрудившись и двигаясь так легко, как это возможно только с инертронным поясом, мы осторожно просочились через дверь вниз, на следующий этаж, где, по заверению Джойса и Эрхарта, располагались военные офисы.
Дважды Фабр давал команду остановиться, когда мы должны были миновать похожие на зеркала «окна» в стенах коридора. Приходилось ложиться на пол и проползать под ними.
– Проектоскопы, – пояснил он. – Возможно, в ночное время ведется только автоматическая запись. Но все равно не стоит оставлять ханьцам наши изображения, которые они потом смогут изучить.
– Ты здесь был когда-то раньше – спросил я.
– Нет, – ответил он. – Но если бы я не изучал такие системы электронной связи в течение семи лет, то, конечно, не сумел бы разобраться с этими приборами с ходу.
До сих пор ханьцы не попадались нам на глаза. Башня казалась пустынной. Однако Эрхарт и Джойс заверили меня, что здесь наверняка есть хотя бы один дежурный в военных офисах, который, правда, может и спать, и два или три служащих в библиотеке и комплексе проектоскопов.
– Надо вывести их из строя, – сказал я. – Вильма, ты захватила банки с дурманом
– Да, – ответила она. – По две на каждого.
И она раздала контейнеры.
Мы находились теперь на два этажа ниже крыши, в точке, где должны были разделиться.
Мне не хотелось оставлять Вильму без присмотра, но пришлось. Согласно нашему плану, Фабр должен был отправиться на комплекс проектоскопов, мы с Эрхартом в библиотеку, а Вильма с Джойсом в военные офисы.
Пройдя по длинному коридору, мы остановились у входа в библиотеку и осторожно заглянули внутрь. Перед тремя огромными операционными щитами сидели сотрудники библиотеки. Один из них то ли сдвинул ручку, то ли нажал на кнопку, и на щите замигали пронумерованные лампочки. Это были ответные сигналы для электрографа и видеомагнитофона по всем вопросам изо всех районов города.
– Лучше немного переждать, – сказал Эрхарт. – Сигналы скоро прекратятся.
Вильма доложила, что офицер в военном офисе громко похрапывает.
– Угости его из банки, – велел я.
Фабру надо было только наблюдать за комплексом проектоскопов, и чуть погодя он доложил, что нашел хорошее укрытие и ему все отлично видно.
– Наверно, пора, – обратился ко мне Эрхарт, и когда я кивнул, открыл крышку баночки с дурманом.
Разумеется, дурманящие пары не проникали в наши гермошлемы. Они были совершенно невидимы и не имели запаха. Через пару секунд библиотекари потеряли сознание. Мы зашли в помещение.
Джойс в военном офисе и Эрхарт в библиотеке приступили к тщательным поискам и проверке. Мы с Вильмой, вынув палаши и настроив микрофоны на самые слабые звуки, стояли на страже на своих постах и время от времени осматривали соседние коридоры.
– Я слышу, кто-то приближается, – немного погодя тревожно сообщила Вильма. – Очень тихие, протяжные звуки.
– Где-то здесь есть лифт, – вмешался Фабр из комплекса проектоскопов. – Ты можешь определить, где это Я ничего не слышу.
– К востоку от меня, – ответила Вильма.
– И к западу от меня, – поймав слабый отзвук, добавил я. – Это где-то между нами, Вильма, и ближе к тебе. Берегись. Вы еще не нашли нужную информацию Эрхарт.. Джойс..
– Как раз получаем, – ответил один из них. – Нам надо еще пару минут.
– Тогда продолжайте, – сказал я. – Мы посторожим.
Слабый, протяжный звук прекратился.
– Мне кажется, это совсем рядом со мной, – почти прошептала Вильма. – Подойди ближе, Тони. У меня такое чувство, что сейчас что-то произойдет. А я привыкла доверять своим предчувствиям.
Это меня встревожило, и я помчался большими скачками по коридору к повороту, за которым мог увидеть Вильму.
Я как раз летел по воздуху, когда мой ультрафон передал ее тревожный вскрик. В следующее мгновение я уже стоял у поворота и видел Вильму, которая прижалась спиной к двери военного офиса. В руке она держала окровавленный палаш, а на полу перед нею лежала неподвижная фигура. Два других ханьца с устрашающими ножами приближались к ней с двух сторон, а третий, судя по пышности его униформы, офицер высокого ранга, лихорадочно пытался вытащить из глубокого кармана электрофон. Если бы он успел подать сигнал тревоги, трудно сказать, что могло бы с нами случиться.
Нас разделяло не меньше семидесяти футов, но я пригнулся и прыгнул изо всех сил. Точнее сказать, я нырнул, потому что полетел на ханьца головой вперед, даже не пытаясь воспользоваться ногами.
Должно быть, инстинкт предупредил его, и он вдруг резко обернулся. Но я уже летел прямо на него почти над самым полом, напряженно выпрямившись, чтобы колени или ступни не притормозили мой полет. Я направил острие палаша прямо вверх. Удар огромной силы буквально раскроил его от паха до подбородка, и его тело рухнуло на меня, притормозив мое продвижение.
Двое других вздрогнули и обернулись. Вильма прыгнула на одного и ударила его палашом сзади. Я как раз поднял глаза и отметил, что ханьца удивила длина ее прыжка. Похоже, враги ничего не знали про наши инертронные пояса, и наши прыжки и нырки приводили их в ужас.
Весь в чужой крови, я встал на ноги, а Вильма, чьи самообладание и ловкость я не мог не оценить, снова совершила прыжок. На этот раз она по моему примеру нырнула головой вперед и точно рассчитанным ударом перерезала последнему ханьцу глотку.
Потом она неуверенно поднялась на ноги, но вдруг странно зашаталась и опустилась на пол. Словом, чисто по-женски упала в обморок.
И тут Эрхарт и Джойс с облегчением доложили, что вся необходимая информация получена.
– Всем подниматься на крышу! – приказал я, подхватывая Вильму на руки. Инертронный пояс делал ее легкой, как перышко.
Джойс присоединился ко мне сразу возле военного офиса, а на пересечении коридоров нас ожидал Эрхарт. Однако Фабра не было видно.
– Где ты, Фабр – вызвал я его.
– Идите сами, – ответил он. – Я скоро присоединюсь к вам на крыше.
Мы добрались к месту сбора без происшествий, и я связался с Гиббонсом, чтобы он включил сигнальную лампочку на грузике инертронного троса. Вскоре она тускло засветилась в паре футов от нас. Я так и не смог понять, как пилоту удавалось маневрировать, чтобы удерживать конец троса на месте, не давая ему раскачиваться на манер маятника. Правда, ему помогала в этом необычно тихая ночь. Однако на различных высотах все равно существовали заметные потоки воздуха, причем в разных направлениях. Однако Гиббонс был не просто знатоком пилотирования ракетных кораблей. Он к тому же отличался редкостным чутьем, и ему удавалось с помощью своих приборов предугадывать, куда подует ветер, и предотвращать смещение инертронного троса с помощью легких перемещений корабля.