– Почему ресторан называется «У Шрэка»? – спросил Водорезов Нелли.
– Потому что его владелец очень похож на этого персонажа, – ответила та. – И, как ни странно, очень этим гордится.
О вкусах и пристрастиях не спорят. Как известно, Шрэк – мультипликационный персонаж зеленого цвета, с большой лысой и ушастой головой.
– Мы здесь уже более получаса, – напомнила Нелли. – Уж полночь близится, а Гейдриса все нет.
В самом деле – уже без малого сорок пять минут Николай и госпожа Миронова усердно изображали гостей званого ужина. Точнее, не ужина, а вечернего фуршета, как объяснила Водорезову Нелли. Приглашенные (в том числе и подполковник с бизнес-леди) находились в огромном арендованном зале без посторонних, и, как опять же объяснила Николаю опытная в таких делах Нелли, все они были собраны для заключения какой-то сделки. Видимо, не слишком секретной, если Прохоров столь быстро сумел добыть приглашения. Водорезова удивило отсутствие стульев, но его спутница сказала, что на фуршетах не бывает стульев. Господа берут со стола угощение, а потом с рюмками и закусками ходят по залу и общаются друг с другом, обсуждая важные дела. Так принято, но Николай об этих фуршетах ранее не слыхал, поэтому чувствовал себя не в своей тарелке. Особенно когда прошел мимо стенного зеркала. Его дама надела туфли на каблуках и была сейчас чуть ли не на полголовы выше. И, в отличие от Николая, одетого в скромный серый пиджак с черным галстуком, выглядела без преувеличения царственно. Платье облегало ее женственную, классических форм, фигуру, подчеркивая талию и изящные, плавных линий, бедра. На лице здоровый и свежий румянец. Оценивающе, заставляя держать дистанцию, смотрели ее синие глаза (вставила по такому случаю линзы).
– Николай, извините за замечание, но вы совершенно не умеете ухаживать за дамой, – негромко, но укоризненно произнесла Нелли.
Было довольно странно и смешно, что Водорезов и Нелли то обращались друг к другу на «ты», то вновь переходили на сдержанно-дистанцированное «вы».
– Не умею, – сознался Николай. – Научите меня! Наверное, для начала надо выпить на брудершафт?
– Ни в коем случае, – ответила Нелли, оглядев не слишком представительную фигуру своего спутника.
Некоторое время она молча изучала Водорезова от ботинок до прически, недавно сделанной в гарнизонной парикмахерской.
– Ты ведь симпатичный мужик, – произнесла она, прищурившись. – И неглупый... Жена-то у тебя есть?
Николай не ответил. И, видимо, в его лице сильно что-то изменилось, потому что Нелли заговорила совсем другим тоном:
– Что с тобой?
– Да так, ничего, – только и произнес Николай, отвернувшись, чтобы она не видела его глаз.
Что еще ей отвечать?! Точно вчера – небо, вращающиеся лопасти взлетающего вертолета. В нем улетела ОНА... Остались лишь обгорелые обломки, их и хоронили. Точное попадание ракеты, пущенной чеченским диверсантом из невесть как попавшего в его руки ЗРК. Зачем ОНА тогда приехала к Водорезову в Чечню, на боевые позиции?! «Хотела сделать сюрприз», – улыбнулась она, когда Николай удивился ее появлению. Водорезову тогда дали срочный отпуск, но лучше бы этого не делали. На пятый день Николай поднес к голове дуло охотничьего ружья. Однако остановился... Жить тогда не хотелось, а умирать было нельзя – родители, сестра, друзья, сослуживцы. Да и грех немалый... Они поженились через год после его выпуска из училища. Вряд ли когда-нибудь он встретит такую женщину... Нет, не вряд ли. Точно. Такую, какой была его жена, Водорезов уже никогда не встретит.
И теперь он, подполковник Водорезов, знает, как ЗРК с российских оборонных заводов попадают в руки бандитов.
Где же, в конце концов, Гейдрис? Неужели подполковник пришел сюда лишь для того, чтобы фланировать среди этих жрущих гогочущих господ?
– Я тебя обидела? – послышался голос Нелли.
Обернувшись, Николай увидел совсем другую женщину. Никакую не царицу и не бизнес-леди. Добрая, немного смущенная девчонка, пусть и в дорогом платье.
– Когда мужчина не ухаживает за дамой, она сама начинает ухаживать за ним! – лишенным превосходства голосом сказала она и неожиданно взяла его под руку. – Ведь все в порядке, правда?
– Правда, – кивнул Водорезов.
И в этот самый момент ведущий-распорядитель вечера громко произнес в микрофон:
– Минутку тишины, господа! Натан Арчибальдович Гейдрис!
Гомонящая публика умолкла, и в помещении появился коротко стриженный, полный господин с большим, похожим на огурец носом. Шествовал он важно, к специально отведенному для него месту у стола. Водорезов переглянулся с Сашей Гридневым, который находился здесь же, шагах в пяти от Николая. Он был одет во фрак с бабочкой (нашелся такой в гардеробе у Нелли Владимировны), на лице – модные темные очки, отчасти маскирующие шрамы. Длинные волосы убраны сзади в пиратскую косичку. Ни дать ни взять голливудский «джентльмен удачи». Как и подобает такому персонажу, рядом, под ручку, стройная, прямо-таки воздушная блондинка Катя Терентьева... В ближайшие минуты предстояло действовать, но поскольку до визита к Шрэку времени было немного – четкого плана не разработали и решили (как часто это бывает с бойцами ВДВ) действовать по обстановке.
– Что будет дальше? – спросила Нелли тем же нежным голоском.
– Пять минут ты не задаешь мне никаких вопросов, – ответил Николай, мысленно прикидывая возможные варианты дальнейшего развития событий.
– Хорошо, только смотри, чтобы через пять минут нас не постигло... – голос из нежного вновь стал снисходительно-едким. – Последний вопрос можно?
– Последний! – кивнул Водорезов.
– Событие, которое означает полный крах, – продолжила она. – Шесть букв, вторая «и»... Знаешь такое?
Нет, эта Нелли все-таки девица та еще! Однако гвардии подполковника ВДВ голыми руками ей не взять.
– Фиаско, – как ни в чем не бывало ответил Водорезов, глядя в ее синие маленькие глазки.
Климентий Михайлович протянул собеседнику, средних лет мужчине в плаще, лист с распечатанным текстом.
– Но здесь лишь общие данные, – мгновенно изучив его, произнес человек в плаще. – Мы же договаривались...
– Мы сделаем вот как! – перебив собеседника, проговорил умеренно вежливым тоном Клим. – Гуманитарный груз в ближайшее время должен пересечь границу. Гейдрис все оформил с таможнями-хуежнями...
Человек в плаще откровенно поморщился. То ли, будучи иностранцем, он не понял последнего словосочетания и это незнание его покоробило, то ли он не переносил русского мата.
– Так вот, груз идет морем. Сегодня, – продолжил Климов. – Ну а я с командой лечу к месту назначения. Там мы вместе встречаем груз, я отдаю вам то, что должен, а вы вручаете мне вторую часть причитающейся суммы или чек на нее. Потом я отправляюсь на острова, вы – к своим шефам, докладывать об успехах. Кстати, дарю вам Лоханина. Можете в дальнейшем его использовать. Думаю, у него имеются и еще кое-какие секреты.
– Что будет с Гейдрисом? – спросил человек в плаще.
– Он много знает о нашей с вами дружбе, – с легкой усмешкой произнес Клим. – Дальше продолжать?
– Когда? – бесстрастным тоном поинтересовался собеседник.
– В течение ближайших трех часов. Я нашел человека, который сделает это и нисколько не бросит тени на нас.
– Браво, – по-прежнему сохраняя невозмутимость, отозвался человек в плаще. – Слушайте, Климов, если у вас есть интерес, я могу, как говорят у вас, похлопотать... На предмет вашей работы в нашей структуре.
– Вот это увольте! Мне вся эта поебень здесь осточертела! – Клим выразительно чиркнул себя по шее ребром ладони.
Человек в плаще опять поморщился. Видимо, Климов вновь произнес неведомое для него слово.
– Тогда до встречи!
– До встречи! – мягко, вполсилы пожал протянутую узкую ладонь Клим.
Клим был доволен собой. В самом деле – большую цену хозяева человека в плаще готовы были ему заплатить, но... Клим был жителем России и прекрасно знал, что обещать – это еще не значит жениться. Рассчитано верно – часть схем он уже отдал, часть вместе с «гуманитарным грузом» идет в Африку, ну а последняя часть по прибытии на африканский континент самого Клима. Он до сих пор не мог до конца поверить, что этот невзрачный человек в плаще и его «контора» расщедрились на такую сумму. Клим вновь усмехнулся. Самое интересное, что «гуманитарный груз» с оружием предназначался не для голодающих юных африканцев, а для какой-то негроидной банды, имеющей деньги, чтобы заплатить. Десяток лет назад Клим воевал против этих самых сепаратистски настроенных негритосов, сегодня продавал им оружие... Вчера он пожимал пухлую, потную ладошку Гейдриса, сегодня же в течение ближайшего времени Натана Арчибальдовича не станет.
– Ждем пять минут, – произнес Саша, увидев, что его командир еле уловимым движением показал пять пальцев.
Это означало, что ровно столько минут командир будет обдумывать дальнейшие действия.
– Чапай думать будет, да? – отозвалась Катя в присущей ей манере.
Получив паузу, Гриднев уже в который раз оглядел публику. Разгоряченные, перекошенные физиономии. Не от спиртного, нет – алкоголь на столе был легким. Французское вино и какие-то коктейли. При этом было непонятно – смеются эти господа хорошие, торжествуют или же, наоборот, негодуют и с трудом удерживаются от паники. Гриднев определенно не мог сказать. Ко всему прочему, до его и, разумеется, Катиных ушей периодически долетали забористые матерные фразы. Их произносили господа в дорогих костюмах и их спутницы, почти все как на подбор фотомодельной комплекции. И опять непонятно, чем был вызван столь хлесткий мат – переполняющим восторгом или надвигающимся ужасом.
– Они всегда такие? – спросил Гриднев Катю, чтобы не молчать.
– По моим наблюдениям, да, – ответила Катя. – Не нравятся?
Саша лишь пожал плечами, вопрос был явно риторическим. Между тем к ним приблизился какой-то жирный, одетый в блестящий серебряный костюм субъект лет шестидесяти. Он прижимал к груди тоненькую девчушку в полупрозрачном наряде, которой на вид было не более пятнадцати лет. Субъект оглядел Сашу и Катю презрительным взглядом и, усмехнувшись, потрепал свою спутницу за ухом, словно собачку. С другого бока появились двое парней, обнимающих друг друга за талию. Они повернули назад, так как их окликнул совершенно неожиданный для здешних мест персонаж – полковник в парадной милицейской форме при орденах. Он что-то весело сказал им обоим и, в свою очередь, обнял их за талии.
– Демократия тут, как я посмотрю... – оторопело произнес Саша, поправляя темные очки.
– Паноптикум, конечно, – согласилась, слегка качнув головой, Катя. – Но по мне это все же лучше, нежели придут какие-нибудь... В сапогах и с красными знаменами. Тогда и вовсе пиши пропало!
– Почему? – насторожился Гриднев.
– Опять вся страна будет как лагерь, – пояснила Катя. – Головы не поднять без разрешения всяких уродов. И уж фильмов, книг хороших тогда точно не видать.
– А сейчас видать?
– Пока нет, но появятся, – произнесла Катя. – Скоро...
– Как только ты окончишь свои режиссерские курсы, – позволил себе поддеть Катю Гриднев. – Между прочим, и Андрей Тарковский, и Сергей Параджанов снимали свое кино именно в «ужасные тоталитарные годы».
– За это их и угробили! Тебе не понять, что пережили эти мастера!
– Но фильмы свои они сняли. Премии, между прочим, за них получили, я читал. А сегодня народу угробили немерено, а режиссеров такого уровня нет.
– Значит, надо снова всех заставить ходить строем, и тогда появится новый Параджанов? – с усмешкой произнесла Катя.
– Я сказал то, что сказал, и не более того, – слегка дернув шрамом на лице, ответил Саша. – Погляди на господина Гейдриса. Вчера он был жирной крысой-училкой, которая долбила вам, что «Ленин и теперь живее всех живых!». И заставляла хором орать. А тех, кто не орал, начинала давить вплоть до того, что изживала из школы.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Катя. – Я в самом деле хотела перейти из-за нее в другую школу.
– Такие есть в каждой школе, – ответил Сашка. – У меня ведь и папа и мама учителя, но они совсем другие... Так вот, вчера Гейдрис был верным ленинцем, комсомольским функционером. Как только ситуация изменилась и с комсомола и партии нельзя было больше получать персональные машины, квартиры, дома отдыха и прочее, он нашел себе другое занятие. Он сменил все, абсолютно все, – понизив голос, продолжил Гриднев. – Даже пол! Но разве его внутреннее мерзкое содержание изменилось? Вчера орущий лозунги комсомолец, сегодня демократ, заключающий сделки по торговле оружием и наркотиками.
– Саша, потише, на нас оглядываются! – произнесла Катя, чуть отстранившись от впавшего в азарт спора Гриднева.
– Это не вчера, это сегодня наша страна – зона, как ты говоришь – лагерь. Только сегодня в этом лагере уничтожили авторитетных воров, и бал правят самые гнусные, из разряда опущенных, – совсем тихо подвел итог диспута Саша.
– Фу, какие определения! – искренне поморщилась Катя. – Твое мнение мне понятно, лучше больше не спорить...
Некоторое время оба молчали. Саша взглянул на часы – оставалось еще полторы минуты. Кажется, девушка обиделась. Извиниться перед ней? Ведь именно благодаря ей он, Гриднев, был сейчас на свободе... Но в эту минуту Саша вспомнил клочок бумаги, листовку, которую нашел прямо на мостовой одного из российских городов. В этом городе он оказался проездом, возвращаясь из спецкомандировки в Чечню. Листовки валялись ворохом рассыпанных бумаг прямо по мостовой и по тротуару центрального проспекта, ведущего в аэропорт. Саша, как и многие любопытствующие граждане, поднял один из листков. И прочитал: «Если вы желаете, чтобы ваши сыновья стали бандитами, пьяницами, наркоманами, педерастами, а дочери выросли детоубийцами и проститутками... Вы должны любить, непременно любить Россию! Россия продана на корню! Вы сами все видите по их, русскому, ТВ – их дети бросают собственных родителей, родители бросают и убивают своих детей! Русские с раннего детства становятся проститутками, педерастами, алкашами и прочим быдлом. А которые еще могут держать оружие, являются наемниками заокеанских хозяев. Их руками и их оружием пытаются задавить Кавказ и превратить нас в такое же подлое, продажное, тупое быдло!»
С трудом дочитав до конца «прокламацию», капитан Гриднев скомкал листок. Ведь не в Чечне его нашел, а в обычном российском городе, пусть и граничащем с мятежным северо-кавказским краем... И тут, пожалуй, впервые за все прошедшие годы Гриднев понял, где он находится. Он находится в своем родном городе, просто этот город оставлен его защитниками, и сегодня в нем правят свои балы чужаки-оккупанты. Да, да – он, Александр Гриднев, и Коля Водорезов оказались сегодня в ОСТАВЛЕННОМ ГОРОДЕ! Додумать эту мысль Гриднев не успел, так как время истекло, и Николай решительной походкой направился в его сторону. Саша улыбнулся Кате и двинулся навстречу Николаю. Не успел Гриднев поравняться с ним и выслушать, как за его спиной послышался оглушительный грохот. Николай среагировал мгновенно, схватив Сашу за плечи и вместе с ним откатившись в дальний угол. Обернувшись, Саша увидел, как прямо в зал ресторана въехал армейский джип-внедорожник. Он сумел пробить плотное крашеное стекло снаружи, смял деревянный дизайн раздевалки и холла. По трем званым гостям пришелся удар его тяжелого капота, и они со страшными воплями разлетелись в стороны, точно городки. Джип затормозил, и из него вылез человек, одетый во все черное, с автоматом Калашникова в руках. Он дал длинную очередь над головами всех присутствующих, заставив их по возможности укрыться под столами.
– Суки! Сраные позорные суки! – прорычал черный человек, готовый в любую минуту дать вторую очередь. – Где?! Где ты, выродок?! Сейчас ты вылезешь сам! Или тебя сдадут твои холуи...
Черный человек соскочил с подножки джипа, рванулся к уцелевшим столам и выволок из-под одного из них невысокую блондинку.
– Я пристрелю эту профуру, если мне немедленно не выдадут господина Гейдриса! Ну, где этот вонючий благотворитель-педераст?! – рычал страшный человек.
Саша с трудом сдержал себя, чтобы не броситься на невесть откуда взявшегося автоматчика. Вместо этого он взял в руки упавшую со стола тарелку для десертов. Она легла в руку Гриднева на манер спортивного диска, который метают легкоатлеты.
– Погоди, Гриднев, – послышался рядом с ухом голос командира.
Девушка, которую захватил в заложницы неизвестный автоматчик, была не кто иная, как Катя Терентьева!