– Что за придурки? – сказал кто-то из наших.
Причина их хихиканья открылась, когда в воде мы не нашли свою водку. Больше спиртного у нас не было, поэтому предстояло попробовать уху без традиционной водки. Среди рыбаков существует поверье, что в уху обязательно нужно добавлять водку, поэтому ребята приуныли, как же теперь уху без водки будем готовить. В командировках в Капустин-Яр, меня научили готовить прекрасную двойную и тройную уху, поэтому я пообещал приготовить уху без водки, объяснив, что настоящие рыбаки водку в уху не добавляют, водка добавляется по вкусу, прямо в горло, но поскольку ее уже нет, то попробуем обойтись без нее. И я приготовил вкуснейшую тройную уху, она была настолько вкусной, что о водке никто даже и не вспомнил, ведро ухи съели без остатка.
Капустин Яр
За время службы в Оренбурге, я побывал в Кап-Яре пять раз. В то время я был членом государственной комиссии по приемке ракетных комплексов. Командировки были длительными, до сорока пяти суток. Вместе со мной все время ездили Боря Баранцев, со службы главного инженера, и Костя Павленко, с автослужбы. Председателем комиссии был полковник Петров, заместитель главного инженера армии. Жили мы в гостинице на второй площадке, чтобы было не очень далеко ездить к месту испытаний комплексов, а ездили на УаЗике, который на все время командировки предоставлялся председателю комиссии. Рабочий день длился с девяти до восемнадцати часов, после чего в течение часа шло подведение итогов работы, проделанной за день, и ехали на ужин на вторую площадку. Обедали в столовой на той же площадке, где проходили испытания, но в этой столовой кормили гораздо хуже, чем в столовой на второй площадке. Лучше всего, конечно, кормили в столовой на десятой площадке, то есть в жилом городке, но туда было далеко ездить, порядка тридцати километров. Туда можно было только в выходные на рейсовом автобусе съездить, что мы иногда и делали. В этой столовой всегда была свежая жареная рыба, особенно мне нравился сом, и я всегда, если была такая возможность, брал две порции сома. После блюд, которые можно было взять в столовых на площадках, это было просто объедение, да к тому же, здесь еще и пару кружек пива можно было взять.
На десятой площадке жило много моих однокашников. Прежде всего, я разыскал Колю Микулу, который служил здесь на вычислительном центре. Он и пригласил меня к себе в гости. За обедом Коля рассказал мне, какая здесь замечательная рыбалка (а мы с ним еще в Харькове вместе на рыбалку ездили), что недалеко от того места, где мы жили, есть деревня Солянка, возле которой в проточных озерах очень много рыбы. Поведал мне также о том, что вместе с ним здесь служит Александр Уздемир, который все выходные проводит в библиотеке, так как готовится поступать в адъюнктуру, Володя Максименко стал замполитом, а Гена Мерзлов стал осведомителем у командира, Сережа Петров служит на той площадке, где мы проводим испытания, но после того, как попался на пьянке, стал замкнутым и держится от всех подальше. На второй площадке еще служит Коля Железняков, который до сих пор ходит старшим лейтенантом, так как женщины и водка ему нравятся больше, чем служба. На следующий день мне удалось встретиться с Уздемиром, и даже побывать у него в гостях. Позже встретился и с Петровым. Он сухо со мной поздоровался, не выражая никаких эмоций и всем своим видом показывая, что общаться со мной он не намерен.
О рыбалке на Солянке я рассказал Боре и Косте, хотел их этим удивить, но они удивили меня, сказали, что пока я отдыхал на десятке, как называли жилой городок, на Солянке они уже побывали, и все разведали. До деревни по полю шесть километров, в деревне есть продуктовый магазин, в котором продается и водка, и колбаса. До прудов от деревни еще километр, неподалеку есть лесок, в котором можно вырезать удилища. Оставалось только дождаться выходных. В следующую субботу мы пошли на Солянку. Идти конечно было далековато, но ведь впереди была долгожданная рыбалка, и это придавало сил. В магазине купили хлеба, колбасы, и две бутылки водки. Прошли метров двести к озеру, как Боря вдруг что-то вспомнил, сказал, что мы не все купили и побежал обратно в магазин. Вернулся он с еще одной бутылкой водки.
– А это еще на хрена? – спросили мы его.
– А вдруг двух не хватит, с озера то бежать дальше будет, – резонно ответил Боря.
В лесочке накопали червей и вырезали удилища. К нашему большому сожалению, орешника, из которого получаются длинные и тонкие удилища, здесь не было, в основном рос корявый карагач, изредка встречались березки и осинки, но они были довольно толстыми. После долгих поисков нашли какие-то небольшие деревца типа черемухи, из них и вырезали сравнительно тонкие, хотя и не очень длинные, удилища. Рыба клевала на червя очень бойко, ждать поклевку почти не приходилось. Клевали в основном небольшие плотвички и окушки, с ладошку размером, частенько попадался небольшой двухсот граммовый жерех. К нам присоединился еще один юный рыбак, местный пацаненок лет шести или семи, который пытался ловить на изогнутую иголку вместо крючка, привязанную к суровой нитке. Я вспомнил свое детство, именно на такую снасть и я пытался ловить рыбу в его годы. Я подарил ему одну из своих удочек, пацан прямо засветился от радости, наловил целый пакет рыбы и счастливый убежал домой. Мы были на озере весь день, солнышко светило яркое, и мы даже позагорать попытались, но холодный ветер нам этого не позволил, пришлось одеваться. Съели всю колбасу и выпили две бутылки водки, третью не осилили, оказалось, что я пью в два раза меньше, чем они, так что зря Боря за третьей бутылкой бегал. Но теперь потребляемая норма была определена, и в дальнейшем можно будет четко определять нужное количество спиртного. Наловили мы много, поэтому более мелкую рыбу сразу выпустили, а более крупную здесь же почистили и выпотрошили, чтобы в гостинице пожарить, средненькую решили посолить и завялить для пива. Вечером у нас был шикарный ужин из жареной рыбы, здесь и пригодилась третья бутылка водки, не зря все-таки Боря за ней бегал. Засоленную рыбу повесили сушиться на балкончике, но через пару дней нас заставили ее снять, сказали, что своей рыбой мы всю гостиницу провоняли.
Работа по приемке комплекса шла к завершению, и мы выехали на четыре дня на полевые испытания. Вот здесь я и познакомился с солончаками, о которых до этого никогда даже не слышал. Я ехал с командным пунктом полка, в состав которого входило пять машин на базе четырехосных МаЗ-543, вес которых был порядка сорока тонн. Была вторая половина апреля, снег уже везде растаял, но лужи стояли везде, в том числе и на полевой дороге, по которой мы ехали. В одной из таких луж первая машина и застряла, да не просто застряла, а села на брюхо, при этом все восемь колес беспомощно крутились в жиже, не доставая до твердого грунта.
– Солончаки, – сказали местные товарищи.
– Какие солончаки? – не понял я.
– Ну это как трясина, – пояснили мне, – сверху немного грунта, а ниже бездонное болото.
Подцепили застрявшую машину к другому МаЗу штатным четырехметровым тросом. Здесь обнаружилось, что трос на два метра ушел под первую машину, поскольку кунги у этих машин на два метра нависают над рамой МаЗа, на которой и находится прицепной крюк, поэтому кабина второй машины оказалась в двух метрах от кунга первой, одна ошибка водителя, и первая машина может врезаться в кабину второй, если ее колеса достигнут твердого грунта. Но этого не случилось. Вторая машина попыталась дернуть первую и тут же села сама, точно так же, как уже сидела первая. Решили третьей машиной объехать первые две и дернуть первую машину спереди, поставив машины кабинами друг к другу, чтобы трос не уходил под машину, а, следовательно, они находились бы на большем расстоянии друг от друга. Третья машина села на брюхо сразу же, как только съехала с наезженной на дороге колеи. По радио связались с базой и попросили привезти серьгу, с помощью которой соединяются два троса. Через час приехала автомашина Урал, которая и привезла такую серьгу. Соединили два троса вместе и подогнали четвертую машину к заду третьей, дернули, и посадили и четвертую машину. В кузове Урала нашлась четырехметровая палка, я взял ее и попытался замерить глубину этой трясины, до твердого грунта эта палка не достала. Стало совсем грустно. Вызвали с базы машину Ураган, такой же МаЗ, но с обычным кузовом вместо кунга, поэтому намного легче наших машин. Надеялись, что он сможет сдернуть наши машины, но и ему это не удалось, он тоже безнадежно застрял. А остальные машины, тем временем, медленно но верно погружались в эту жижу все глубже, появилась угроза, что их совсем может засосать. Доложили об этом на базу, и нам прислали гусеничный тягач. На него была вся надежда, он то уж не должен был застрять. Подцепили к нему одну из застрявших машин, он пару раз провернул землю гусеницами, и погрузился в жижу по самую кабину. В отличие от застрявших машин, у которых оставалась не разрушенная полоска грунта между передними и задними колесами, гусеницами он все с боков у себя выгреб и стал быстро погружаться в жижу. Мне эта ситуация показалась критической, но водитель привязал к гусеницам имеющееся у него бревно и сам себя вытащил, бревно при этом, он правда поломал. Поскольку другого бревна у него не было, участвовать дальше в спасательной операции он отказался. Всё, оставалось только ждать, когда жижа засосет машины. И тут свою помощь предложил старый мужик, водитель Урала. К его предложению сначала отнеслись скептически, разве сможет легкий Урал сдвинуть лежащую на брюхе сорока тонную махину, но, поскольку других вариантов уже не было, а Урал спокойно ездил вокруг застрявших машин и нигде не проваливался, решили попробовать. Подцепили самую легкую из застрявших машин – грузовой Ураган. Короткими рывками Урал начал сдвигать его с места, и вскоре вытащил, как я понимаю, по жидкой грязи тащить машину было легче, чем было бы по сухой земле. Появилась надежда, что сможем вытащить и остальные машины. К ближайшей застрявшей машине подцепили сначала Урал, а затем к нему вытащенный Ураган, мелкими рывками, без прокручивания колес, за полчаса они вдвоем эту машину вытащили. С тремя оставшимися пришлось повозиться гораздо дольше, поскольку вокруг них уже все был