о разрыто, но, со временем, и их вытащили. Не прошло и суток, как мы снова были готовы двигаться дальше. Вот такие здесь солончаки.
Перед отъездом домой решили еще рез сходить на рыбалку. Костя пригласил на рыбалку своих представителей завода МаЗ, которые пообещали принести с собой ведро и картошку, чтобы сварить уху, а Боря пригласил своего непосредственного начальника, полковника Петрова. Мазисты, как называли представителей этого завода, пошли в нами на рыбалку с самого утра, поэтому ведро рыбы у нас было уже к двенадцати часам, приготовить тройную уху сам бог велел. Полковник Петров, вместе с полковником Трошиным, главным инженером тагильской дивизии, приехали, когда уха была уже практически готовой, и привезли с собой фляжку спирта. Трошин, пока уха доваривалась, тоже решил порыбачить, и вытащил на удочку огромного рака, которого решил тут же сварить в ухе. Но рак не хотел лезть в уху, он расставил клешни и уперся ими в края ведра. Такого громадного рака я еще никогда не выдел, с трудом полковнику удалось запихнуть его в ведро. Тройная уха, да еще под рюмку, пошла великолепно, с удовольствием съели не только уху, но и ту рыбу, которая перед этим варилась для навара, и была потом вытащена в котелок. Ее специально оставляли, вдруг кто захочет еще и рыбки покушать. Особенно уха понравилась полковнику Петрову, он говорил, что такой вкусной ухи еще никогда не пробовал.
В следующую поездку в Кап-Яр я взял с собой пяти метровую телескопическую удочку, а Костя две легкие капроновые сети по двадцать пять метров. Теперь может что-то и крупненькое поймаем. На этот раз с нами от службы главного инженера, кроме Баранцева, ехал еще и майор Христенко. Поскольку на этот раз я взял с собой еще и рыбацкую одежду, то вещей у меня в руках было многовато, и он предложил понести мою удочку, самое «тяжелое», из того, что у меня было, но я и на это согласился. После того, как мы вышли из бюро пропусков, где оформляли документы, я заметил, что моей удочки в руках у Христенко нет.
– А где удочка? – спросил я.
– В бюро пропусков забыл, – сказал Христенко.
– Так и потерять не долго. Помощничек! – сказал я пошел за удочкой.
Но в комнате ожидания удочки уже не было, хотя кроме нас туда больше никто не входил. Прапорщик, начальник бюро пропусков, вернуть нам ее отказался, заявив, что никакой удочки он не видел. Понятно было, что кроме него взять ее было некому, но на разборки времени не было, нас ждала машина, чтобы ехать на вторую площадку. Так, еще не доехав до озера, я лишился своей удочки. Косте тоже не повезло. В первую субботу они с Борей пошли на озеро, и, дождавшись темноты, поставили сети. Утром, ни свет, ни заря, побежали их снимать. Еще только чуть серело, а они были уже за Солянкой, но, несмотря на это, им навстречу уже ехал на велосипеде мужик, с мешком на багажнике. Костя говорил, что его сердце сразу почувствовало что-то неладное. Опасение подтвердилось – сетей уже не было. Видно кто-то видел, как они их ставили. Так, ни разу не половив, мы с Костей лишились основных своих снастей. А скоро я еще и спортивной шапочки лишился, которую надевал на рыбалку. Тот же Христенко попросил ее у меня поносить и потерял, от этого нового человека мне были одни убытки. Теперь на рыбалку я надевал рыбацкую одежду, а на голову приходилось надевать военную фуражку, вид был еще тот, но другого головного убора у меня больше не было.
Теперь пешком на рыбалку мы больше не ходили, полковник Петров утром отвозил нас туда на машине, вместе с ведром для ухи и картошкой. После обеда они с полковником Трошиным приезжали к нам на уху, привозя с собой водку или спирт, и хлеб. Через некоторое время полковник Петров поинтересовался у меня и у Кости, нужно ли нам быть на испытаниях по средам, может там Баранцев с Христенко без нас справятся. Мы с Костей подумали, и решили, что по средам на испытаниях нам присутствовать не обязательно. Поэтому, с утра по средам, нас с Костей вывозили на рыбалку, а ужинали мы в этот день всей командой ухой возле костра. Такая работа нам определенно нравилась, и Петров с Трошиным были довольны, а когда Петров получил из дома посылку, он отдал нам еще и три килограмма сала, теперь у нас, кроме ухи, были еще и бутерброды с вкусным салом.
В один из выходных мне удалось разыскать Колю Железнякова, который был холостяком и жил в общежитии, где я его и застал. Коля, по-прежнему, был старшим лейтенантом, и моему приходу, как мне показалось, не очень обрадовался. На мои вопросы о своей жизни отвечал односложно и неохотно, его настроение немного улучшилось только тогда, когда я поставил на стол бутылку водки. Коля стал немного разговорчивей, но о себе рассказывать ничего не хотел. Рассказал только о Генке Мерзлове, который со временем стал работать не только на своего командира, но и на его начальника, закладывая уже самого командира. В связи с этим, командир отправил Генку учиться в академию, подальше, с глаз долой. А еще, как-то на десятке, я случайно встретился с Володей Максименко. Он встрече обрадовался, приглашал в гости, но у меня уже не было времени, нужно было возвращаться на вторую площадку, поэтому пол часика поговорили и расстались.
С Генкой Мерзловым я встретился на следующий год, тоже случайно. Он мне сказал, что после окончания академии служит в том же подразделении, где служил и раньше, но на подподполковничьей должности, заместителем командира. То есть, он был заместителем того самого командира, который, чтобы от него избавиться, отправил его в академию. Я представляю, как этот командир обрадовался Генкиному возвращению. Все эти мысли Генке я конечно же не высказал, а поздравил его с успехом, и из вежливости спросил, как ему удалось попасть на такую высокую должность. На слово «попасть» Генка обиделся.
– Я не попал, я заслужил эту должность, – сказал он мне.
– Это вы все в училище меня ни в грош не ставили, – высказал он мне видимо давно накопившиеся обиды, – считали, что Генка ни на что не способен, кроме как на гитаре играть, а я, между прочим, школу с золотой медалью закончил. Здесь я показал на что способен, и меня оценили.
Для меня это было полной неожиданностью. Оказывается, он затаил обиду на всех нас за то, что не увидели какой он умный. Вот это амбиции!
– Что же ты так хреново учился в училище, если такой умный? – подумал я. – Сережка Ларин тоже закончил школу с медалью, но он ведь без таких закидонов.
– Гена, успокойся, зря ты так, тебя все очень уважали, – сказал я ему.
Он немного успокоился, мы уже более нормально поговорили, а в конце разговора он пригласил меня вечером к себе в гости, у него намечалось какое-то мероприятие, как потом оказалось, день рождения жены. После всего им высказанного, идти к нему мне не хотелось, и я попытался отказаться, ссылаясь на то, что мне утром нужно быть на второй площадке, да и ночевать здесь мне негде.
– Опять хочешь меня обидеть? – спросил Генка. – В шесть утра идет автобус на твою площадку, а переночуешь у меня.
Пришлось согласиться. Гостей было немного: его младший брат Николай с женой, его подчиненный капитан с женой, и я. После пары рюмок Гену опять понесло, он опять высказывал свои обиды и ко всем предъявлял претензии. Во время перекура я поинтересовался у Николая, что с Генкой произошло и давно ли он такой, тот сказал, что к Генке уже давно прилепилась кличка «Мерзякин», а после академии он изменился еще больше, считает себя недооцененным. А Николай и присутствующий капитан мне понравились, нормальные, простые ребята, с которыми приятно было побеседовать. Уже когда гости собрались уходить, Генка окончательно испортил всем настроение. Он попросил у капитана прикурить, и тот дал ему коробок спичек.
– Ты как даешь начальнику прикурить, – заорал он на бедного капитана и швырнул коробок на пол, – я просил прикурить, а не спички.
Мы все с недоумением смотрели на разъяренного Генку.
– Подними коробок и дай прикурить как положено, – не унимался Генка.
Капитан, как побитая собачонка, поднял коробок, зажег спичку, и поднес ее к сигарете начальника. Наблюдая эту картину, мы все стояли как оплеванные. Да, бедные Генкины подчиненные, им не позавидуешь. Нынешний мой начальник, полковник Помогалов, тоже был не подарок, но до Генки ему было далеко. Жена Гены стояла чуть не плача, и мне было очень жаль ее. Как она живет с таким человеком? Ну дурак, подумал я про себя, ругая себя последними словами за то, что согласился прийти к Гене в гости. Ну зачем я сюда приперся? Ведь сразу же было видно, что он не адекватен и обижается на всё и всех, в том числе и на меня. Утром Гена дал мне свой номер телефона и предлагал звонить, когда буду на десятке, но у меня больше не было желания с ним встречаться, мне и одного раза под завязку хватило.
А к нашей рыбацкой группе примкнул еще один человек, майор Игнатов, особист, прибывший вместе с полком. Пользуясь своим служебным положением, он брал в полку санитарную машину, так называемую буханку, и мы теперь ездили на рыбалку на этой машине, в которой постоянно лежал бредень. На удочки мы больше практически не ловили, за один заброд бреднем мы вытаскивали не меньше ведра рыбы и двух ведер раков. Ездили рыбачить на мелкие речушки, впадающие в Ахтубу. На Ахтубу тоже один раз съездили, но наши прудовые удочки не были приспособлены для такой реки, наши легкие перьевые поплавки быстро сносило течением, ни одной поклевки мы так и не увидели. Бреднем ловить также нельзя было, слишком много любопытных глаз вокруг, запишут номер машины, потом большие неприятности будут. Один раз мы и так чуть не попались, когда начали ловить бреднем на какой-то маленькой речушке, метров десяти в ширину. На другом берегу колхозники убирали сено. Они нас заметили, и стали кричать нам, чтобы мы уезжали, но мы решили закончить заброд, а потом уехать. Видя, что мы на их замечания не реагируем, они отцепили прицеп от трактора, и на тракторе поехали нам на перехват. До ближайшего мостика, через который они могли перебраться на нашу сторону было километров пять, поэтому мы спокойно вытащили на берег тяжелющий бредень и, не выбирая рыбу, забросили его в машину. Ну а дальше трактору соревноваться с машиной не было смысла, и, поняв это, колхозники вернулись назад. Отъехав подальше, мы выбрали из бредня рыбу. В бредне оказалось два ведра крупной рыбы и мешок раков, причем, очень много было крупных линей. Такого большого улова за один заброд у нас еще никогда не было. И уха с такой рыбы была еще более вкусная, но такого наслаждения, как от ловли на обычную удочку, уже не было.