– Совершенно другое дело, – сказал Помогалов, – Можешь же, когда захочешь.
С третьего раза доклад начальнику понравился, хотя это был все тот же доклад, в нем я ни одной буквы не исправил. Вот такой стиль руководства у начальников, у которых очень большие амбиции, и очень мало знаний.
PS.
Прошло лет сорок после этих событий. Я уже давно уволился из армии и работал старшим научным сотрудником в Институте инженерной физики г. Серпухова. По служебным делам мне довелось побывать в одной из дивизий РВСН, где знакомился с документами начальника связи дивизии. Каково же было мое удивление, когда среди прочих документов, я обнаружил ежедневные формализованные доклады о возникших и устраненных за сутки неисправностях. Оказывается, та система контроля за устранением неисправностей, которую я в свое время внедрил в Оренбургской армии, и за представление материалов по которой в главный штаб получил строгий выговор от Помогалова, теперь была внедрена во всех РВСН. Было приятно, что мой труд не пропал напрасно, система работала.
Метод квазиминоров
В военную академию я поступал дважды, первый раз принудительно, а второй раз уже по собственному желанию.
На второй год после моего назначения в управление Оренбургской армии, в отдел кадров пришла разнарядка на отправку одного офицера для поступления в Академию связи им. С.М. Буденного. Для поступления в академию, из всех офицеров отдела связи, по возрасту подходил только я, мне и предложили ехать поступать. Несмотря на то, что я упорно отказывался, я был старшим лейтенантом на майорской должности и на ближайшее будущее служебный рост у меня был обеспечен, пришлось ехать, так как разнарядку нужно было выполнять. Ехать нужно было через месяц, с собой иметь повседневную, парадную и полевую форму одежды. Это все, что мне смогли сообщить в отделе кадров. Какие нужно будет сдавать экзамены, они понятия не имели, не говоря уже о программах по этим предметам.
– Съезди, отметься, и приезжай обратно. Большего от тебя не требуется, – сказали мне в отделе кадров.
Было понятно, что из экзаменов обязательно будет высшая математика письменно и устно, сочинение, возможно будет экзамен по физике. Чтобы совсем не опозориться, нужно было хотя бы немного подготовиться по этим предметам. Поэтому, в две командировки, в которые я еще съездил в течение этого месяца, я брал справочник М.Я. Выгодского по высшей математике и по вечерам, просматривая его, пытался вспомнить хотя бы как брать интегралы и производные.
При укладке чемодана оказалось, что в него, кроме нательного белья на месяц и книг, помещается только полевая форма, парадная не помещается. Зачем она там нужна, я вообще не представлял, поэтому решил ее не брать. Как потом оказалось, по традиции, которая сложилась в этой прославленной академии, на мандатную комиссию, после сдачи всех экзаменов, абитуриенты должны приходить в парадной форме. Кстати, о прославленной академии и о ее традициях, нам там напоминали на каждом шагу.
Поселили абитуриентов в полевом лагере, в казарме, переодев всех в полевую форму. Соответственно, передвижение по территории только строем, вечерняя поверка, утренняя физзарядка и утренний осмотр, наряд по роте в составе дежурного и трех дневальных, естественно с мытьем полов и уборкой туалета, уборка территории два раза в неделю. Короче, отношение к офицерам было как к солдатам-первогодкам. Офицеров-общевойсковиков это ничуть не смущало, но мне, офицеру управления ракетной армии, это жутко не понравилось, к такому отношению к себе я не привык. Терпеть такое отношение к себе в течение предстоящих двух лет учебы мне как-то не хотелось.
Прояснился вопрос с экзаменами, нужно было сдавать:
– высшую математика письменно и устно;
– специальность, средства связи общевойсковых подразделений, о которых я понятия не имел;
– военную географию. О такой науке я даже не слышал никогда.
Но это все были мелочи, на тройки все можно было бы сдать. Меня больше всего интересовал другой вопрос: присвоение очередного воинского звания капитан, срок на которое у меня выходил через два месяца. Дело в том, что всем лейтенантам, в том числе и мне, которые в свое время служили в ОЭРГ 52-й ракетной дивизии, звание старшего лейтенанта присвоили с задержкой на три месяца, по вине женщины-делопроизводителя, которая обиделась на отдел кадров, когда ей указали на недостатки в оформлении наших представлений, и она не стала их исправлять, оставив их у себя в столе и никуда не отправив. Это обнаружилось только тогда, когда мы увидели других лейтенантов в новом звании и не спросили командира, почему нам не присваивают очередное звание. В итоге, задержка в присвоении званий получилась на три месяца. Если бы не эта «производительница», я бы уже ходил капитаном, и никаких проблем бы не было. Вопрос с квартирами я уже выяснил у начальника курса. Квартиры будут предоставлять только тем слушателям, чьи жёны согласятся работать уборщицами в академии. Поэтому, на встрече с замполитом, на которой он нам рассказывал о традициях этой прославленной академии, я и задал только один интересующий меня вопрос.
– Скажите пожалуйста, – спросил я, – я уже три года стою на майорской должности. Через два месяца выходит срок на присвоение звания капитана. Как будет выглядеть присвоение мне звания капитана в случае моего успешного поступления в академию?
– В нашей прославленной академии существуют устоявшиеся традиции. Если вы первую сессию сдаете без троек, то мы отправляем представление на присвоение вам звания капитана, если будет хотя бы одна тройка, то представление не отправляется, – был ответ.
Перспектива вырисовывалась не радостная – при самом благоприятном раскладе, присвоение звания капитана мне задержат еще на семь или восемь месяцев. Выясняю какие экзамены нужно будет сдавать на первой сессии. Среди прочего есть английский язык, на котором, с большой вероятностью, можно получить тройку, и тогда задержка в присвоении звания будет больше года. А вот если я не поступлю, то звание будет присвоено вовремя. Вот такой парадокс вырисовывался, как говорится, картина маслом.
Вопрос с поступлением был решен автоматически. Как говорится: «на счет бани договорился – бани не будет». Поступать в этом году не было никакого смысла. Чтобы уехать из прославленной академии без скандала, я на первом же экзамене сказал, что ничего не знаю, и попросил поставить мне двойку. Меня продержали еще десять дней, пытаясь уговорить поступать, но потом отпустили, и я уехал в Оренбург.
Через год увольнялся мой непосредственный начальник подполковник Березин Алексей Владимирович, и я планировался на его место, перспектива была отличная. Но через год все изменилось. Ликвидировались две южные бригады нашей армии, и встал вопрос куда девать начальника связи одной из этих бригад майора Степаненкова. Он и стал моим новым начальником, решили, что я еще успею на подполковничью должность.
В отделе связи армии я прослужил семь лет, два года назад мне было присвоено звание майора. Был на хорошем счету, разработал новую «Методику оценки качества технической эксплуатации средств боевого управления и связи» и программу для обработки поступающих по ней данных на ЭВМ, которая была введена в действие распоряжением начальника штаба Оренбургской армии, и, в результате введения которой, время устранения неисправностей сократилось в несколько раз. Методикой заинтересовался и Главный штаб, попросили выслать материалы и им, чтобы внедрить во всех Ракетных войсках, и часть этой методики ими действительно была внедрена. Служба шла нормально, но пора уже было подумать и о перспективе, через два года выходил срок на подполковника. Степаненков Валерий Петрович увольнялся только через пять лет, а ехать на должность начальника связи дивизии мне не хотелось. Решил поступать на командный факультет в Военную академию им. Ф.Э Дзержинского. Имея программы сдачи экзаменов, готовился к ним, на этот раз капитально. Кроме высшей математики пришлось поднимать еще и элементарную, которую, как оказалось, я основательно подзабыл. Занимался даже находясь на отдыхе в санатории «Жемчужина», расположенном в непосредственной близости возле знаменитого «Ласточкиного гнезда», отвлекаясь от занятий только на утреннюю рыбалку и на экскурсии.
При сдаче экзаменов, в отличие от прославленной академии, нас поселили не в казарме, а в гостинице, расположенной недалеко от «Колхозной площади», на которой продавали вкуснейшие чебуреки. Таких вкусных чебуреков больше ни в одной из торговых точек Москвы не было. Отношение к поступающим здесь было абсолютно нормальное, человеческое достоинство никто не унижал. Конкурс на поступление был небольшой, всего два человека на место. Два вступительных экзамена я сдал на отлично, и два на четверки, это был самый высокий результат среди поступающих по специальности связи. По этой специальности набрали всего двенадцать человек. Ребята были очень дружные, несмотря на конкурс, даже на вступительных экзаменах шпоры другим заносили. У меня проблемы возникли с медкомиссией. На кардиограмме обнаружили отсутствие проводимости какого-то «пучка Гиса». Мне объясняли, что с такой болезнью сердца я не смогу заниматься в академии, поскольку на занятиях по физкультуре здесь очень большие нагрузки, из-за этого академию даже называют конно-спортивной. Я об этом уже слышал и убеждал комиссию, что у меня нет никаких проблем со спортом. Кардиолог собиралась отвезти меня на консультацию в госпиталь, но машину для этой цели ей не дали, а везти меня электричкой она не захотела, в итоге записала, что это вариант нормы. Проблема вроде бы разрешилась, но тут другой врач обнаружил, что у меня, оказывается, хронический гастрит, а с ним тоже нельзя поступать. Я возразил, что комиссия в Оренбурге меня с этим диагнозом не забраковала, на что мне сказали: «С момента работы той комиссии прошло уже два месяца, за это время был переиздан приказ о несовместимых болезнях, и с этой болезнью теперь поступать уже нельзя». С большим трудом мне удалось убедить комиссию, что гастрит был давно, а сейчас я абсолютно здоров. Вот с такими приключениями я поступил в академию.