После полетов, к Вите обычно проходили друзья-летчики, посидеть, поговорить, и выпить сэкономленный спирт. На самолетах нашей эскадрильи в системе анти-обледенения использовался 96-градусный спирт, порядка десяти литров. Этот спирт обычно сливали еще до взлета, оставляя спирта в системе, что называется, на два пшика, а после взлета, докладывали, что у них обледенение самолета и включали систему, которая добросовестно фиксировала расходование спирта. Особой удачей считались полеты в Нижний Тагил, где на истребителях использовался 70-ти градусный спирт, который сливался местными летчиками примерно по такой же схеме, и которые меняли свой спирт на спирт наших летчиков в соотношении 2/1, то есть, за десять литров 96-ти градусного спирта наши летчики получали двадцать литров 70-ти градусного. Главное, что при этом обе стороны оставались довольными сделкой. В результате такой сделки нашим летчикам спирта хватало не на один день, а на два. Как-то, на такое мероприятие попал какой-то знакомый Ларисы, Генка-футболист. Генка, молодой парень, лет двадцати пяти, раньше играл за местную футбольную команду и, по его словам, отлично играл головой, а сейчас работал водителем на самосвале ЗиЛ‑130. На наш взгляд, он был несколько странным, что следовало из его же рассказов, возможно это были последствия ударов футбольного мяча по голове. Вот, для примера, буквально пара эпизодов из его жизни. Подавать заявление в ЗАГС, со своей невестой, он поехал на своем ЗиЛе, который оставил на уклоне только на ручнике, а не на скорости, как обычно делается в таких случаях. Когда вернулись из ЗАГСА, то машину на месте не обнаружили, сначала подумали, что ее угнали, а потом увидели ее далеко внизу под горкой. То ли он плохо на ручник поставил, то ли ручник плохо держал, но машина сама покатилась с горки, проехала метров триста, повалила забор и врезалась в угол какого-то частного дома, хорошо еще, что никого не задавила и в другие машины не врезалась. Генке насчитали порядочную сумму выплат за разбитую машину и сломанный забор. Чтобы рассчитаться с возникшими долгами, Генка продал налево машину капусты, которую возил с поля на склад, но попался, и милиция завела на него дело за воровство. Так вот, этот Генка уселся за один стол с летчиками, у которых в тот день была десяти литровая канистра спирта. Поскольку Генка пришел под вечер, то к его приходу, половину спирта летчики уже уговорили. За столом Генка продержался не более часа, сполз под стол, да там и уснул. Проснулся рано утром, голова раскалывалась, попытался найти на столе что-нибудь опохмелиться, но ничего не нашел. Растолкав одного из спящих вповалку на полу летчиков, попросил: «Ребята, дайте чем ни будь опохмелиться, голова раскалывается».
– Гена, где я тебе возьму выпивку в шесть утра, еще ни один магазин не работает, – изумился такой наглости летчик.
– Так у вас же вчера было десять литров спирта, – в свою очередь удивился Генка.
– Так то ведь вчера было, – пояснил летчик, – на сегодня ничего не осталось.
Как-то раз, возвращаясь из командировки на самолете, генерал Плотников сделал летчикам царский подарок, по секрету сообщил им, что с понедельника армянский коньяк подорожает в два раза. Летчики кинули клич друзьям-товарищам, собрали денег, в субботу утром купили два ящика армянского коньяка и притащили их на квартиру к Витьке Чемирисову, так как наш дом стоял радом с магазином. Летчики радовались: «Теперь нам коньяка месяца на два хватит». Сели немножко выпить за удачную покупку, коньяк действительно был превосходным и всем понравился. Выпили еще немножко. Разошлись по домам вечером в воскресенье, когда весь коньяк закончился.
Славка Удовицкий был интеллигентным, высоким, красивым и, главное – холостым летчиком. По своим манерам он напоминал кота Леопольда из известного мультика. Вся его фигура говорила: «Ребята, давайте жить дружно». Но его кличка «Удав», не была связанная с этим котом, а была, наверно, производной от его фамилии. Подвыпив, они с Чемирисовым периодически спорили, кто из них лучший летчик, и кто быстрее станет командиром самолета. Не помню, кто из них стал командиром самолета первым, да это и не важно, со временем они оба стали хорошими командирами самолетов. Славка был единственным среди летчиков, купившим себе жигули, в общем был завидным женихом. Благодаря этому, мы как-то и попали на дачу к начальнику штаба эскадрильи Гавриленко, у которого дочь была на выданье, и которую прочили Славке в невесты. Накануне летчики привезли из Казахстана две туши сайгаков, одну из них отдали начальнику штаба на шашлыки. Мангала на даче не было, поэтому соорудили импровизированный мангал прямо на земле, закопав два куска плоского шифера, вынутые из грядок, между ними и развели костер, чтобы потом класть шампура на этот шифер. Когда костер достаточно разгорелся, к нашему большому удивлению, шифер начал стрелять, вырывающиеся из шифера куски, под звуки, напоминающие выстрел из пистолета, разлетались метров на пять, и били достаточно больно, если попадали в человека. С горем пополам шашлыки мы, все-таки, пожарили. Мы с женой до этого никогда не пробовали мясо сайгака, поэтому нам было особенно интересно, какой же шашлык получился, а попробовав его, были немного разочарованы, мясо сайгака по структуре напоминало печенку, в нем не было явно выраженных волокон, как в обычном мясе. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят, под коньячок мы успешно справились с показавшимся нам странным шашлыком.
Позже, с участием Славки, случилась еще одна история. Лариса была фармацевтом и работала на центральном аптечном складе, откуда она периодически приносила упаковки с 70-ти градусной настойкой боярышника, по 25 г в каждой бутылочке, которые мы называли фуриками. Эту настойку мы периодически и употребляли, разумеется, чисто в лечебных целях, по два таких фурика на человека, для поднятия настроения. В тот день мы сидели у Вити вчетвером, кроме хозяина, были еще я, Славка и Витя Самков. Чемирисов предложил выпить по фурику, так как в открытой упаковке как раз четыре фурика и оставались. Разлили их содержимое по рюмкам, а Витька ушел на кухню за колбаской.
– Ребята, я еще упаковку нашел, – закричал он оттуда, и принес еще четыре фурика.
Это уже была принятая у нас норма, единственное, что в этих фуриках пробки были не пластмассовые, как обычно, а резиновые, следовательно, в настойке будет присутствовать привкус резины, я с этим уже сталкивался. Самков выпил свою рюмку и сказал: «Какой-то странный вкус».
– Пейте, это от резиновой пробки, – пояснил я, и все спокойно выпили.
Я выпил последним и понял, что странный вкус не от резиновой пробки, кроме того, во рту была пена.
– Действительно странный вкус, – подтвердил я, – и это не от пробки, да и пена во рту.
Лица у всех присутствующих вытянулись. Начали более внимательно рассматривать фурики и прочитали: «Настойка эвкалипта». Витя высунулся в окно и прокричал страшным голосом Ларисе, гуляющей во дворе вместе с моей женой: «Лариса, иди быстрее домой, ты не то принесла!»
– Значит нашли эвкалипт, – сказала Ане Лариса, – меня люди попросили его им для бани принести.
Дома она всем объяснила, что от этого не умирают, ничего страшного не произошло. Витя Самков ушел к себе в общежитие, а Славка идти в общежитие побоялся, остался ночевать у Витьки, возле телефона, чтобы, в случае чего, можно было вызвать скорую.
Когда Славка был уже командиром самолета, я решил воспользоваться его добротой, и передал с ним для жены, с Нижнего Тагила, где я был в командировке, упаковку стирального порошка, пачек десять или пятнадцать. Порошок, в то время, в Оренбурге был в дефиците, и стирать дома было нечем, поэтому, я решил ускорить процесс, отправив домой порошок самолетом, так как я еще на две недели оставался в командировке. Летчики порошок в Оренбурге выгрузить забыли, и улетели с ним в другую дивизию, потом в третью. Я уже и сам вернулся из командировки, а порошок все летал на самолете. Привезли нам его месяца через полтора, когда уже и в Оренбурге порошок появился.
Витя Самков, симпатичный парень среднего роста, несколько толстоватый для своего роста, за что и получил кличку «Слон маленький», пьющий заметно меньше других летчиков, был еще холостым и большим любителем женщин, он менял их как перчатки, на долго не затягивая отношения и всем рассказывая о своих победах. Об одной из таких побед над медсестрой из нашей больницы он рассказывал в гостях у Чемирисова, где кроме летчиков присутствовала и моя жена, подробно описывая постельные сцены с этой медсестрой. И тут летчики испытали что-то близкое к шоку. Моя жена подошла к Вите, взяла его за грудки, и начала трясти как грушу, ударяя спиной об стену и приговаривая: «Не смей девку позорить, не смей!». Позже Витя отметился еще и в санатории «Фрунзенское», в котором летчики отдыхали каждый год. Оттуда и Чемирисов однажды приехал стройный как кипарис, а на вопрос, как ему удалось столько веса сбросить, отвечал: «Весь отпуск Гальку на руках носил». Так вот, уборщица, которая пришла убирать номер и открыла его своим ключом, застала в постели абсолютно голых Витю и девку, которые занимались чем-то не совсем привычным для ее глаза. Весть об этом сразу же распространилась по всему санаторию, Витю и девушку все стали узнавать, и шептаться при их появлении. Для Вити это, может быть, и была бесплатная реклама, а девушке пришлось уехать домой раньше срока, такого пристального внимания к своей персоне она не выдержала. За свои похождения Витя получил еще одну кличку – «Самец».
Седьмое ноября мы отмечали у Витьки, было много летчиков, в том числе и командир эскадрильи Арсен Александров, мужчина невысокого роста, но крепко сложенный, который, для того, чтобы удивить женщин, пытался ходить на руках. Говорили, что он очень везучий, недавно, при плановых прыжках с парашютом, которые, кстати, летчики очень не любили, у него не раскрылся основной парашют, перехлест стропы, нужно было обрезать стропы и раскрыть запасной парашют, но, на обрезание строп, времени уже не было, и он попытался открыть запасной парашют так, без обрезки основного. Все почти получилось, запасной парашют не затянуло в основной, чего следовало было ожидать, он благополучно раскрылся, но не успел наполниться воздухом, и Арсен, только немного замедлив падение, рухнул на землю. Но ему крупно повезло, он упал на склон оврага и по склону скатился вниз, запутавшись в парашюте, в результате чего, сломал только кости копчика, и через два месяца снова был в строю.