— Тогда Шеридану, — предложил Финиан. — Гидеон доверяет Шеридану. Если он…
— Только не Шеридану. И не Гидеону. Никому, — сказал Вир, будто отрезал. — Это внутренняя проблема Примы Центавра. Так что мы сами с этим разберемся. И точка.
— На кону стоит намного больше, чем один ваш мир, — попыталась убедить его Гвинн. — Речь идет не о мелких чиновниках, берущих взятки. Мы говорим о расе, которая использует Приму Центавра в качестве своей цитадели, и о биологическом оружии в виде Стража на плече императора вашего мира…
— Верно. Моего мира. Это мой мир, — убежденно произнес Вир. — И я сам справлюсь с проблемами моего мира, так что будем считать это нашим внутренним делом. Я не хочу, чтобы чужаки пронюхали про это. Если они это сделают, то начнется кровавая бойня, а мне вовсе не хочется стать ее участником.
Гвинн явно собиралась возразить, и, видимо, была готова спорить с ним до конца, возможно, чтобы доказать свою правоту, или просто потому, что представилась возможность побить его. Но легкого прикосновения руки Галена к ее плечу хватило, чтобы остановить ее. Вир гадал, удалось ли ему убедить Галена в своей правоте, или же тот просто хотел еще что-то предложить. Гален окинул его внимательным взглядом с головы до ног, а потом произнес:
— Что ж, значит, вы присоединитесь к нам, Вир Котто?
— Я не предам интересов Примы Центавра.
— Но вы же должны что-то делать. Вы же не можете, после того, что увидели здесь, просто взять и уйти.
— Я буду приглядывать за всем этим. Буду информировать вас. Узнаю все, что можно узнать, чтобы убедиться в том, что дело не зашло слишком далеко… или, если это все же произойдет… то смогу… я смогу…
— Тогда что вы сможете? — спросил Гален.
— Тогда я смогу заставить их уйти туда, откуда они пришли.
Гален покачал головой. Он явно не был с этим согласен, и Вир не мог его за это винить. Он и не сказал пока ничего особо убедительного. Но заговорил с такой убежденностью, какой на самом деле не ощущал:
— Послушайте, я ведь нужен вам.
— Да? — в глазах Галена отразилось холодное веселье.
— Вы сами это говорили. Я нужен вам для того, чтобы собрать части мозаики. Да, я могу это сделать, но действовать следует не торопясь, осторожно. Очевидно, что теперь я могу, если потребуется, приезжать сюда.
— Приезжать и уезжать может оказаться явно недостаточно.
— Тогда чего же будет достаточно, Гален? — раздраженно потребовал ответа Вир. Но, прежде чем техномаг успел ответить, поднял руку. — Нет. Не ломайте голову. Я знаю, что делать.
— И что же?
— Достаточно того, что я это знаю. Оставьте это мне.
— Ну уж нет, — твердо ответил Гален.
Их взгляды встретились, и Вир понял, что Гален не оставит это дело ему на откуп просто так. Было очевидно, что техномага вовсе не радовала идея продолжать скрывать информацию о той тьме, которой насквозь пропиталась Прима Центавра. Он явно продолжал склоняться к тому, чтобы предать огласке добытые ими из первых рук доказательства. Но Гален понимал, что, сделав это, он обречет Приму Центавра на гибель. Альянс не станет возиться с дракхами и их влиянием, как с мелкой раковой опухолью, которую можно осторожно удалить, они могут просто грубо вырезать ее, тем самым погубив пациента, а потом еще похвалят друг друга за хорошо проделанную работу.
Вдруг неожиданно заговорила Гвинн, она будто прочитала его мысли:
— Хотите узнать, чем мы отличаемся от дракхов, Вир? Дракхи подставили ваш народ под удар, и ничуть не жалеют об этом. Жизнь или смерть центавриан не имеет для них значения, какая разница, лишь бы только это было им на руку. Мы не хотим распространять информацию, которая может погубить Приму Центавра, без крайней необходимости. Докажите, почему нам не стоит этого делать, и мы будем сотрудничать с вами. Но вы должны предложить нам хоть что-нибудь, в противном случае мы не сможем вам помочь.
Тогда он рассказал им, что задумал.
Изложил им в общих чертах свою стратегию. Вир прекрасно осознавал, что им нужно время на размышление и ясно дал им это понять. Техномаги терпеливо и задумчиво выслушали его, а когда он закончил, переглянулись между собой. Виру показалось, что они общаются. Он понятия не имел, на что они вообще способны, но сейчас это его мало беспокоило. Его волновало лишь одно — как сделать, чтобы Прима Центавра просуществовала как можно дольше. С каждым днем влияние дракхов будет расти…. но, так же это будет означать, что его народ прожил еще один день, а там, где есть жизнь, есть надежда.
— Хорошо, Вир, — спустя некоторое время произнес Гален. — Но я, по-прежнему, не одобряю…
— Я не нуждаюсь в вашем одобрении, — перебил его Вир. — Лишь в молчании.
— Пока.
Вир в знак признания склонил голову.
— Да, пока.
— Тогда удачи вам, — сказал Финиан. — Вам придется хорошенько поднапрячься, чтобы исполнить задуманное, Вир.
— А вы думаете, я этого не понимаю? — ответил Вир. Слова прозвучали резче, чем ему хотелось бы, но он подумал, что, учитывая обстоятельства, это вполне объяснимо. — А теперь вы должны извинить меня…
Он уже повернулся, когда Гален окликнул его:
— О, Вир… еще кое-что…
Вир резко развернулся к техномагу, его терпение буквально слезло к ногам, как старая кожа.
— Что еще, Гален? Что «еще одно» вы собираетесь вывалить на меня? То, что я должен быть осторожен, потому что рискую не только своей жизнью, но и жизнями многих других? То, что я не должен рассчитывать на то, что вы будете хранить молчание? Что там, снаружи, жители Примы Центавра спят сном праведников, не догадываясь о том, что мы тайно пытаемся предотвратить их полное уничтожение, и что мне, вероятно, никогда больше не удастся заснуть спокойно? Что у моего лучшего и, возможно, единственного в мире друга, на плече сидит одноглазый паразит, который отравляет ему каждую секунду денно и нощно? И что покой он обретет лишь в могиле, но, раз я даже в мыслях не готов помочь ему таким проклятым способом, значит, мне, по-вашему, не стоит об этом беспокоиться? Вы это собирались мне сказать?
Гален ответил очень спокойно.
— Нет. Я просто хотел спросить, не желаете ли вы извлечь из вашего уха микрофон? Он ведь не может все время там находиться. И вам придется отвечать на неприятные вопросы, если он вдруг не вовремя вывалится.
— О… хм-м…
Вряд ли он мог связно ответить на этот вопрос.
Извлек устройство из своего уха на ладонь и опустил на стол, а потом вышел, не оглядываясь.
— И этот парень, — сказал Финиан, — последняя, лучшая надежда на мир в галактике.
— Думаю, что мне сегодня ночью не заснуть, — сухо откликнулась Гвинн.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 18 марта 2269 года
Как бы мне хотелось найти способ предотвратить это.
Увы, бедный Вир. Полагаю, это было неизбежно. Бедный парень, он прибыл сюда, на Приму Центавра, с очередным визитом в компании Мэриел. А улетел один.
В некотором смысле — это лучший для него вариант. А самым примечательным было отважное выражение, которое он смог придать своему лицу. Но я на этот трюк не поддамся. Если Вир любит, то любит всем сердцем, не обращая внимания на голос разума, поэтому он не мог совершить большей ошибки, чем отдать свое сердце Мэриел.
Но уступить ее… тому… типу? Фу. Какие бы проблемы не создавала мне Мэриел, какой бы ядовитой змеей я ее не считал, я так огорчен, видя Вира уязвленным… несмотря на то, что я продолжаю стоять на своем — вероятно, это лучший вариант для него.
Глава 10
Дурла наклонился вперед в кресле, явно не веря своим ушам.
— Я… что? — переспросил он.
— Хотите ее, — ровно произнес Вир. Он заявил это с такой скукой и презрением в голосе, которого Дурла вовсе не ожидал от посла. Возможно, он сильно недооценил Котто. Но, прежде чем он смог другими глазами взглянуть на Вира, до него, наконец, дошел смысл вопроса.
— Вы хотите Мэриел? — повторил Вир.
— Посол, — медленно произнес Дурла. — Давайте на минуту отложим в сторону мои личные желания и стремления… леди Мэриел — свободная женщина. Это не предмет сделки.
— Женщины, — сказал Вир, — делают то, что им говорят. Конечно же, — жестко добавил он, — они весьма занятным путем дают нам понять, что они хотят делать, чтобы мы потом им приказали, а?
Министр Дурла с трудом верил в то, что перед ним тот самый парень, с которым он встречался в Зокало на Вавилоне 5 меньше года тому назад. Вир показался ему таким… пресыщенным. Таким уставшим от мира. У Дурлы также сложилось впечатление, что при их первой встрече Вир побаивался его. Но теперь посол разговаривал с ним так, будто они были давними друзьями. Дурла не понимал, откуда взялась эта фамильярность и, хотя он не был уверен в том, что такое обращение ему нравится, но и неприятным это тоже не было. Он считал Вира Котто безобидным дурачком. Если он ошибался, значит, Вир, по всей вероятности, опасен. Но, с другой стороны, он так же может оказаться весьма полезным. В зависимости от того, с какой стороны смотреть.
— Вы наверняка заметили, — продолжил Вир, — что леди Мэриел, определенно, уделяет вам на редкость много внимания.
— Да… она по-дружески относится ко мне, — сказал Дурла, — но я не думал, что за этим стоит что-то большее, нежели обычная вежливость.
Но истина, конечно же, скрывалась гораздо глубже.
Дурла с юных лет знал Мэриел и, сколько себя помнил, был в нее влюблен.
Она всегда была для него самой желанной женщиной в мире. Чтобы привлечь ее внимание и возбудить интерес к себе, он вытащил ее из забвения, в котором она пребывала с тех пор, как Лондо прогнал ее, и пристроил на работу под началом советника, а потом — министра Лиона. Своим нынешним положением она была обязана ему, и он молча — и, судя по всему, глупо, — ждал, что она обратит на него внимание и выразит свою признательность.