— Спасибо, девушка. Дай вам бог долгой жизни, — обрадованно сказал ей толстяк и, подхватив свой чемодан, пошел к лифту.
— Тетя, вы же говорили, что в гостинице нет мест, — обратилась Арминэ к администраторше, — а почему вы дали комнату этому дядьке?
Администраторша с изумлением уставилась на девочку.
— А ну, повтори, повтори, что ты сказала?
— Я говорю: почему нам не дали номер, а тому дядьке дали? Вы же говорили, что в гостинице нет мест.
— Для кого есть, а для кого — нет! — прошипела администраторша, причем ее брови сердито взлетели на лоб. — Понятно? И убирайся отсюда, да побыстрей, не то сейчас позову швейцара, и он тебя и твою мать в два счета выставит за дверь. — Она яростно обшарила глазами вестибюль, ища швейцара.
Но тут к ней подошли две разодетые иностранки, что-то залопотали на своем языке. Лицо администраторши мгновенно преобразилось, расцвело. Она угодливо подалась вперед, заулыбалась.
— Que désirez-vous, madame?[2] — медовым голосом произнесла администраторша, чуть не ложась грудью на стол.
Арминэ отошла, снова села в кресло. Ее мама по-прежнему сидела откинув голову на спинку кресла и прикрыв веки. Лицо измученное, бледное. Девочка заметила, как над левой бровью матери, у самого виска, быстро-быстро пульсирует набухшая голубая жилка. Поглядывая на мать, она подумала с обидой: «Чем моя мама, Коля и я хуже того толстяка? Или же этих расфуфыренных иностранок? Почему для них в гостинице есть места, а для нас — нет?..» Она снова взглянула на мать.
— Мам, а мам, — обратилась она к ней.
Девочка наклонилась, тронула мать за руку, бессильно лежавшую на подлокотнике кресла. Маро приоткрыла веки: глаза ее покраснели.
— Голова не прошла?
— Нет…
— Не трогай ее, не трогай, — тихо шепнул ей на ухо Коля. — Пусть поспит немного…
Арминэ ничего не ответила Коле, она продолжала глядеть на мать с тревогой и все возрастающим беспокойством. Мальчику показалось, что на дне ее больших голубых глаз назревает какая-то сумасшедшая, озорная мысль. Он заметил, как ее руки крепко сжали подлокотники кресла, худенькое, стройное тело подалось вперед, напряглось, глаза возбужденно заблестели. Мальчик хорошо знал ее и сразу понял, что девочка что-то замышляет.
— Ты чё это? — спросил он.
Арминэ ничего не ответила. Она стремительно вскочила с места, окинула быстрым взглядом вестибюль, в котором прибывало народу, и подбежала к швейцару:
— Где у вас директор? Мне нужно срочно к директору!
Швейцар, стоявший у лифта, словно онемев, вытаращил на девочку свои и без того выпученные глаза. Коля тоже с изумлением посмотрел на нее, но минуту спустя вскочил с места и подошел к Арминэ.
В это время открылись двери лифта, и оттуда вышел плотный мужчина среднего роста в сером костюме и лиловом галстуке.
— Вот директор! — показал на него швейцар.
— Что тут происходит? — спросил директор, оглядев всех троих.
Арминэ бросилась к нему. Прижав к груди худые загорелые руки, она возбужденно заговорила:
— Пожалуйста, дайте мне и моей маме номер! Очень прошу… У моей мамы сильно болит голова, и ей негде даже прилечь… — И на ее грустные глаза, помимо воли, навернулись слезы.
Директор с секунду сочувственно смотрел на Арминэ, потом, мягко улыбнувшись, спросил:
— А где твоя мама?
— Вон она, моя мама, сидит там, у колонны. — И Арминэ показала рукой на сидевшую в кресле мать. Глаза у той были по-прежнему прикрыты.
— Но места в гостинице распределяю не я, а вон та тетя, — пояснил девочке директор и показал на администраторшу. — Подойди с мамой к ней, она вас устроит. Насколько мне известно, места в гостинице сейчас есть.
— Нет, она нас не устроит, — грустно покачала головой Арминэ.
— Почему?
— А потому, что она устраивает только тех, у кого есть красивые коробки с конфетами. Я видела, как один дядька подарил ей конфеты и она дала ему номер в гостинице. А мы не можем подарить ей конфеты, у нас их нет.
Лицо директора побагровело, он решительными шагами направился к стойке администраторши, бросив через плечо Арминэ:
— Пошли со мной, мальчик.
Арминэ проворно последовала за ним.
— Вы почему не устроили мальчика с его больной матерью? — грозно спросил он администраторшу, которая побледнела от страха так, что на ее лице резко выделялись лишь угольно-черные брови. — Я вам сто раз говорил: если в гостинице есть пустые номера, сдавайте их, ведь от этого только выгода государству. Неужели вам это не понятно? Вот что, устройте-ка побыстрей этих людей, а сами зайдите ко мне в кабинет.
— Хорошо, товарищ Паронян, хорошо, — пролепетала администраторша. — Сейчас я их устрою…
Номер им дали на десятом этаже — светлый, просторный, с двумя кроватями и диваном. Окна выходили на запад. Арминэ подбежала к окну.
— Вай, смотрите, смотрите, какая высокая гора! — воскликнула она.
— Где? — спросил равнодушно Коля, который по-прежнему был не в духе. Он поднялся с дивана, подошел к Арминэ и стал рядом.
— Это гора Арарат, — сказала Маро.
Все трое, жмурясь от косых лучей заходящего солнца, залюбовались величественной вершиной, возвышавшейся на горизонте. Огненное солнце, будто зацепившись за снежную вершину Арарата, не торопилось закатиться.
— Вот что, дети, — спохватилась вдруг Маро, — вы умойтесь, а я схожу в буфет и что-нибудь куплю поесть.
— Ну как, мама, — спросила Арминэ, — прошла голова?
— Не совсем, но уже болит поменьше: наверно, помогли таблетки, что я приняла внизу.
Маро вышла. Скоро она вернулась с тремя баночками сметаны, булочками и маслом.
Все это она разложила на столе перед Колей и Арминэ. Ужинали с аппетитом, так как за день очень устали и проголодались. Вдруг Коля воскликнул:
— Ой, я совсем забыл! Мама ведь мне на дорогу напекла вкусных пирожков с мясом! — Он, вскочив с места, кинулся к своей дорожной сумке и выложил из сумки на стол с десяток румяных пирожков.
Маро и Арминэ, перестав жевать, удивленно уставились на мальчика. Мама? Какая мама? Мать и дочь обменялись взглядами.
— Кто, говоришь, приготовил тебе на дорогу эти пирожки? — спросила Арминэ.
— Мама, — ответил Коля, откусив от пирожка. И вдруг, будто спохватившись, смутился, застыл с набитым ртом.
— А разве твоя мама не в Краснодаре? — спросила его Маро.
Коля, судорожно проглотив кусок, потупился.
— Так кто же тебе на дорогу дал эти пирожки? — продолжала расспрашивать мальчика Маро.
— Тетя Галя…
— А почему ты сказал «мама»?
Коля опустил голову.
— А потому… потому… — Голос у мальчика дрогнул, из глаз его закапали крупные слезы. — Потому что тетя Галя… и есть моя мама…
— Как?! — разом воскликнули Арминэ и ее мать. — Разве она не тетка тебе?!
Мальчик уронил голову на руку, все еще сжимавшую откушенный пирожок, заплакал.
— Ну и ну! — воскликнула Арминэ. Она посмотрела на мать. — Вот, оказывается, почему ему так не хочется возвращаться в Краснодар!
— Погоди, Арминэ-джан, погоди, — остановила дочь Маро. — Дай мне с начала во всей этой истории разобраться. — Она снова обратилась к плачущему мальчику: —Тогда почему ты зовешь свою маму по имени? И почему она сказала всем, что ты ее племянник?
Коля продолжал плакать. Маро поднялась, подошла к мальчику сзади, положила ему на плечи руки.
— Успокойся, Коля-джан, перестань плакать. — Она погладила его по голове. — Пойди умой лицо и доедай свой ужин.
Мальчик, утирая слезы, пошел в ванную мыться.
— Тут какая-то странная история, — словно размышляя вслух, сказала Маро. — Интересно, зачем Галя скрыла от всех, что Коля ее сын?..
Когда Коля вернулся на свое место, Маро спросила его:
— Почему Галя скрывает от всех, что она твоя мама?
— Не знаю… Когда я приехал к ней, она первым делом предупредила меня: «Смотри никому не говори, что я твоя мама, особенно бабушке Нвард. Если она узнает, что ты мой сын, она очень рассердится на дядю Хорена за то, что он женился на женщине с ребенком. Зови меня тетей Галей».
— А с кем ты жил в Краснодаре? — продолжала допытываться Маро.
— Я жил с дедушкой и бабушкой — мамиными родителями. Бабушка в прошлом году умерла… Теперь остались мы с дедом одни…
— А кто вам готовит, стирает?
— Дед, я…
Маро жалостливо поглядела на мальчика, задумалась.
— А ты хотел бы остаться с мамой? — снова заговорила Маро.
— Очень, очень!.. — горячо сказал Коля. Тут голос мальчика дрогнул. Он умолк, уставясь прямо перед собой.
Несколько минут прошло в молчании.
— Ни в какой Краснодар ты завтра не поедешь, — взволнованно заговорила наконец Маро. — Завтра ты вместе со мной и Арминэ вернешься в Лусаван, к своей маме. Вай, где это видано, чтобы при живой матери ребенок рос сиротой! — воскликнула она, обращаясь к Арминэ.
Колино лицо преобразилось, расцвело от радости. А Арминэ бросилась на шею матери.
— Какая ты у меня хорошая! — воскликнула она. — Знаешь, я тоже об этом подумала, но постеснялась сказать.
— А как же бабушка Нвард?.. — вдруг вспомнил Коля, и лицо его снова омрачилось. — Если я вернусь, она узнает обо мне правду… А этого мама с дядей Хореном боятся больше всего.
— А что бабушка Нвард? — рассмеялась Маро. — Она ведь тоже мать… Поймет… А теперь давайте ложиться, уже поздно. Завтра нам предстоит долгий путь на автобусе.
Возвращение в Лусаван
Было уже темно, когда на следующий день Маро с Арминэ и Колей вернулись на рейсовом автобусе в Лусаван. Городок почти спал: в домах светились редкие огни, откуда-то с окраины доносился одинокий лай собаки, тщетно пытавшейся разбудить своих сородичей. Полная яркая луна светила в ночном небе. Было тепло.
Маленькие Наира и Юрик уже спали в своих постелях, когда Маро вошла в дом. Арминэ и Коля вошли вслед за ней и сразу же кинулись к графину с водой: их всю дорогу мучила жажда.